— Это мое, Поппи. Твое молоко будет принадлежать мне до тех пор, пока я не оплодотворю тебя и ты не родишь еще одного ребенка, — стонет Андерсон.
Затем он опускает голову между моих бедер и слизывает каплю. Я невольно выгибаю спину, отрываясь от пола когда Андерсон умело ласкает мою киску.
Он вводит в меня один палец, издавая смущающе громкий звук, а когда вставляет другой, я клянусь, что его пальцы больше, чем некоторые члены, которые у меня были.
Молоко все еще течет, скапливаясь на моем животе. Я всегда стеснялась своего мягкого животика, растяжек, но Андерсон убирает руку от моей киски и проводит ею по моему животу, болезненно сжимая мои изгибы.
— Все это тело мое, — предостерегающе говорит он, проводя влажными пальцами по моему животу.
Другой рукой он нащупывает прокладку для груди, засунутую мне в рот.
— Этого недостаточно, — сурово говорит он. — Я хочу, чтобы ты высосала ее досуха, малышка. До последней капли.
Он слегка шлепает меня по попке своими мокрыми пальцами. — Теперь сделай, как сказал папочка.
Я стону от боли в моей измученной попке и подчиняюсь, посасывая прокладку для груди, пробуя на вкус смесь соленого и сладкого, Андерсона и меня. Пока я это делаю, он снова опускает голову к моей киске, его губы обхватывают мой клитор, вбирая меня в рот, словно он хочет овладеть каждой моей частью.
Я хочу бросить ему вызов, но я слишком занята тем, что высасываю его сперму из прокладки. Молоко стекает по моим грудям, пропитывая ткань рубашки на плечах Андерсона, пока он раздвигает мои бедра.
С тех пор как я родила, мне как минимум требовалось пятнадцать минут, чтобы кончить. Но вдруг я почувствовала внизу живота знакомое напряжение, оно наростало, когда приближалось мое освобождение Прокладка для груди стала сухой, и тогда Андерсон вынул ее из моего рта.
— Хорошая девочка, — одобрительно бормочет он, прижимаясь к моей киске, и затем я кончаю на него, мои ноги вытягиваются, а пальцы поджимаются, когда я кончаю на него, заливая его лицо своими соками при этом громко вскрикивая, когда его язык ласкает меня.
Мои бедра превращаются в желе, когда Андерсон устраивается между ними.
— Хорошая девочка, — снова говорит он, протягивая руку вниз, расстегивая одной рукой молнию на брюках и доставая большой толстый член.
— Презерватив? — задыхаюсь я.
Он поднимает бровь, веселье озаряет суровые черты его лица и идеальную упрямую челюсть.
— Нет, Поппи, — сурово говорит он, и я чувствую, как большая головка его члена упирается в мой вход.
— Я хочу, чтобы ты снова забеременела. Двадцать месяцев — идеальная разница в возрасте между детьми.
— Андерсон, нет, — слабо протестую я, но он крепко хватает меня за подбородок.
— Твое тело принадлежит мне, Поппи. Я хочу, чтобы ты говорила «да, сэр», когда я буду трахать тебя.
Я задыхаюсь от возмущения, а он подается бедрами вперед и вводит в меня свой член.
Я визжу от внезапного вторжения, моя киска еще очень чувствительна от прошлого оргазма, он крепко держит меня, жестко трахая, его член разрывает меня. Я выгибаю спину, пытаясь получить хоть какое-то облегчение, раскрываюсь, чтобы принять его на всю длину.
— Скажи это.
Я качаю головой из стороны в сторону, но затем чувствую его губы на своих, пока он упирается о стену садового сарая.
Его губы овладевают мной, и я чувствую, как снова приближаюсь к оргазму.
— Скажи это, — приказывает он снова, его другая рука сжимает мой бедро крепче, его губы снова опускаются к моей груди, язык вылизывает все линии стекающего молока, жадно собирая каждую каплю.
— Да, сэр, — послушно говорю я, задыхаясь, пока его язык ласкает меня, а его член овладевает мной.
— Правильно, — говорит он. — А теперь кончи для своего папочки, чтобы я мог оподотворить тебя.