Глава 23

Блейк

Солнечный свет согревает мое лицо, и я открываю глаза навстречу рассвету, струящемуся через окно Хатча. Бросив взгляд в сторону, вижу, что я одна в его огромной кровати, но это не страшно. Я закидываю руки за голову, глубже зарываясь в одеяла, когда в голову лезут недавние воспоминания.

Прошлой ночью мы вылетели из Нью-Йорка, сели на частный самолет и приземлились в Чарльстоне менее чем через четыре часа. Короткая поездка на машине, фары прорисовывали его квадратную челюсть и идеально прямой нос, мои пальцы переплелись с его пальцами на консоли его грузовика, и мы были здесь.

Было уже два часа, и Хатч отнес меня прямо в свою кровать, где я свернулась калачиком в его объятиях. Он нежно поцеловал меня в макушку, снял с меня всю одежду, и мы занялись любовью сладко, нежно, уверенно.

Он прав, мы не похожи ни на кого. То, что происходит между нами, меняет все. Наши семьи так долго были рядом. Они построили город, враждовали, медленно шли к примирению, а в нас они объединились.

Возможно, я всегда принадлежала ему. Вероятно, обстоятельства нашей жизни вели нас к этому с самого начала, даже когда мы были далеки друг от друга, даже когда я злилась на него за то, что он вмешивался в мою жизнь. Теперь я не могу представить себя без него.

Остается одно — мне нужно, чтобы дядя вернулся. Мне нужно, чтобы он рассказал мне, откуда у него эта книга и что он знает об исчезновении Виктора Петрова. Мне нужно, чтобы он помог мне очистить имя Ханы или защитить ее.

Я морщу лоб и сажусь на кровати, пытаясь придумать, как это сделать, когда открывается большая деревянная дверь. Моя хмурость превращается в улыбку, когда я вижу Хатча, стоящего в джинсах и сером хенли с кружкой кофе в руках.

— Надеюсь, я тебя не потревожил? — Его низкий голос успокаивает мои внутренности, и я поправляю подушки, чтобы можно было откинуться на них.

— Ты принес мне кофе в постель? Я чувствую себя принцессой.

Сексуальная ухмылка обнажает ровные белые зубы, и Хатч садится рядом со мной, протягивая кружку.

— Я смотрел, как ты готовила его в «Steamy Beans».

— Ммм... — нюхаю теплое варево. — В нем есть корица?

— Никакой корицы. — Его голос нежный, и его большая рука накрывает мою босую ногу, когда я делаю глоток. — Ты любишь кататься на лыжах?

Я склоняю голову набок.

— Я каталась только на лыжах по снегу.

— Сегодня прекрасный весенний день. Мы идем на озеро. Одевайся, и я отвезу тебя к твоему дяде, чтобы взять купальник и Хану. Поехали.

Улыбка расплывается по моим щекам, и, несмотря ни на что, это кажется идеальным.

— Хорошо!

Отставляя кружку в сторону, я откидываю одеяло и выпрыгиваю из кровати.

***

— Солнце так приятно греет мою кожу, — Хана откидывается назад, опираясь локтями на полотенце, закрыв глаза за темными огромными очками.

Мы стоим на длинном деревянном пирсе и наблюдаем за тем, как Пеппер тащат за сверкающим катером Хатча из полированного дерева. Это великолепное судно рассекает темные воды, почти не подпрыгивая. Дирк сидит за рулем рядом со своим братом, который следит за их маленькой подопечной. Шрам стоит позади нас, наблюдая за происходящим с площадки для пикника, расположенной дальше по берегу.

— Это всегда так приятно после долгой зимы, — я обдумываю метафору нашей жизни, когда заканчиваю наносить солнцезащитный крем на грудь. Мои руки прикрыты, поэтому я наклоняюсь, чтобы нанести излишки на ее бледную кожу. — Ты сгоришь, если не намажешься снова.

Хана быстро садится, заслоняясь от меня рукой и смеясь.

— Ладно, курица-наседка, я сама.

Я передаю ей бутылку, а сам откидываюсь в шезлонге, который поставила рядом с ней. На ней крошечное бикини из белого кружева, которое всего на несколько оттенков темнее ее бледной кожи.

В отличие от нее, моя оливковая кожа уже приобрела бронзовый оттенок. Тем не менее, на мне широкополая шляпа, и я с ног до головы покрыта солнцезащитным кремом в своем черном купальнике с высокой талией.

— Посмотри на меня, Хана! — кричит Пеппер, размахивая рукой так сильно, что чуть не теряет равновесие. Моя сестра разражается хохотом, когда маленькая девочка поднимает одну из гигантских водных лыж, крича:

— Одна рука и одна нога!

Хана роняет солнцезащитный крем и хватает с полотенца фотоаппарат, делая снимки.

— Сделай это снова! — кричит она, и я ухмыляюсь, наблюдая за ними.

Хатч согласился отказаться от своего суждения о том, что моя сестра оказывает «дурное влияние», при условии, что я пообещаю приглядывать за проведением свободного времени Ханы. Пока все хорошо.

— Она потрясающая. Чистый восторг, — Хана смотрит в свою камеру, просматривая снимки. — Я никогда не встречала ребенка, который был бы настолько спортивным. Как будто она может все.

— Мне нравится, как вы близки.

Я молчу, наблюдая за тем, как Хана поднимает аппарат и делает новые снимки мужчин в лодке и маленькой девочки, погружающейся в воду, когда они замедляют ход.

—Она действительно смотрит на тебя с уважением.

— Я не знаю, правда ли это. — Темно-синие глаза смотрят на меня, а затем возвращаются к камере. — У нас много общего. Мы обе потеряли родителей, когда были маленькими. Мы обе из супербогатых семей...

— Это еще далеко не все. Пеппер ходит в государственную школу, она пачкается, и никогда не была в Нью-Йорке.

— Она также очень внимательная и чувствительная. Только потому, что она игривая, люди не понимают, что ее тоже можно обидеть.

Ее голос тих, и у меня щемит в груди. Я знаю, что Хана чувствительна. Я вижу это в ее творчестве, и знаю, что именно это провоцирует ее саморазрушительное поведение.

— В ее возрасте тебе было очень больно, — говорю это тихо, словно подхожу к раненому животному, ожидая, вступит ли она в разговор или замкнется, как обычно.

К моему удивлению, Хана отвечает.

— Я была немного старше ее.

— Ненамного, — я колеблюсь, надеясь, что не слишком давлю. — Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы остановить его.

— Никто не мог остановить его. Он был сильнее всех, — Хана откидывается назад, опуская камеру.

Ее слова вызывают в памяти образ маленького ребенка, маленькой девочки, которой темный монстр говорит, что она никогда от него не убежит, и никто не сможет ее спасти.

— Кто-то был сильнее его. Теперь его нет, — я изучаю ее глаза, закрытые за темными очками, и она не вздрагивает.

Она спокойна, как озеро перед тем, как мы спустили лодку на воду и потревожили воды.

— Хана? — Ее темные глаза медленно открываются и поворачиваются ко мне, слишком широкие, слишком круглые.

Но она ничем не выдает себя.

— Одним хищником меньше.

Лодка подплывает, а я все еще наблюдаю за Ханой в поисках любой эмоции — страха, нерешительности, удовлетворения. Но ничего не вижу.

— Кто готов съесть бургер? — зовет Дирк, направляя их ближе к пирсу, пока Хатч тянется к столбу, чтобы накинуть веревку.

— Я, я, яяяяяя! — громко произносит Пеппер, и Хана отворачивается.

— Ты всегда голодная! — на лице моей сестры появляется широкая улыбка, и она вскакивает, чтобы схватить Пеппер за руку, когда та перепрыгивает на деревянные доски.

Я медленно выдыхаю, разочарованная тем, что мы были так близко. Затем мой взгляд скользит по изгибам мышц Хатча, когда он привязывает лодку. Он в плавках и футболке, и я представляю, как мы плаваем в озере, наши тела скользят друг по другу в прохладной воде, плавки сползают ниже, купальник исчезает...

Хатч поднимает глаза на меня, и злая ухмылка кривит его губы. Он запрыгивает на пирс и направляется прямо к тому месту, где я сижу, кладет обе руки на подлокотники моего кресла и наклоняется ближе.

— Тебе лучше перестать так на меня смотреть, иначе мне придется отвести тебя в укромное местечко.

— Я готова, когда ты будешь готов.

Хатч наклоняется ближе, прижимается своими губами к моим и давая мне почувствовать вкус его языка. Он соленый и пахнет кокосом от солнцезащитного крема, и я тянусь вверх, чтобы провести рукой по его обросшим щекам.

— Так, народ, держите себя в руках. — поддразнивает нас Дирк, проходя мимо нас по пирсу.

Рассмеявшись, Хатч тянется к моим рукам, выпрямляясь. Я позволяю ему подтянуть себя, хватаю со стула белую хлопковую накидку и иду за ним туда, где Шрам уже жарит гамбургеры на одном из открытых грилей возле зоны для пикников.

— Тихий, но смертоносный, — поддразниваю я, держа Хатча за руку, пока мы приближаемся к группе.

— Все это правда, но я бы доверил ему свою жизнь.

— Я пытаюсь решить, доверю ли я ему свою сестру.

Хана отходит в сторону, держа Пеппер за руку, а Шрам протягивает им две бумажные тарелки с толстыми котлетами для гамбургеров на булочках. Хана смотрит на еду, и у меня сжимается горло, вспоминая ее беспорядочное питание.

— Я приготовил это для тебя. — Низкий голос Шрама привлекает внимание Ханы, и ее губы напрягаются, прежде чем расплыться в осторожной улыбке.

— Спасибо, — она смотрит на возвышающегося над ней мужчину-зверя.

Он легонько касается ее предплечья.

— Я присоединюсь к тебе через минуту.

— Выглядит ВЕЛИКОЛЕПНО! — кричит Пеппер, направляясь туда, где Дирк расставляет приправы на деревянном столе.

Он протягивает ей безалкогольный напиток, прежде чем открутить крышку с бутылки «Abita Amber» и сделать большой глоток. (прим. Abita - янтарное светлое пиво)

— Это может быть идеальный день.

Шрам смотрит на нас, и от его волчьих глаз у меня замирает сердце. Он действительно пугающий. Он на несколько дюймов выше Хатча, но стройнее. Его тело длинное, худое, с покрытыми чернилами мышцами.

— Бургер или хот-дог? — Хатч бросает взгляд на столы для пикника и обращается к Дирку. — Коул слоу?

— А то! — Его брат поднимает пластиковый контейнер.

— Дай нам пару сосисок, — подмигивает мне Хатч. — Я сделаю тебе хот-дог в южном стиле.

— Это не по-южному, если в нем нет чили! — я слегка пихаю его руку, и он поднимает брови.

— Послушать тебя, так ты много знаешь.