Глава тридцать пятая

Я завтракаю с Грейси. Одним из преимуществ проживания в доме моего отца является то, что у него в штате есть повара на полную ставку. Возможно, мне придется украсть одного из них. Эта женщина готовит самые вкусные блинчики, и наблюдать за тем, как светлеет лицо Грейси каждый раз, когда она видит их на столе, ― все равно что наблюдать радугу после нескольких дней проливного дождя.

― Папочка, ты тоже будешь блинчики? ― спрашивает Грейси.

― Конечно, буду. Я обожаю эти блинчики, ― говорю я, наполняя ее тарелку, а затем свою.

― Они такие вкусные. ― Она улыбается мне.

― Знаешь, нам, наверное, придется украсть повара дедушки. Забрать ее с собой домой, когда мы уедем отсюда, ― шучу я.

― Мама говорит, что воровать плохо.

― Это действительно плохо, детка. Я пошутил. ― В основном.

― Папа, когда мы поедем домой?

― Скоро. Я думал, тебе здесь весело?

― Мне нравится дом дедушки. В твоем доме нет катка, ― говорит она.

― Это наш дом, а не мой, детка. И я построю тебе собственный каток. Я позабочусь о том, чтобы он был еще больше, чем тут, ― говорю я ей.

― Правда? Как в Замке?

― Может, и не такой большой, но посмотрим, что можно сделать.

― Это уже слишком, Грейсон. Ей не нужен собственный каток, ― говорит мне Кэтрин, садясь за стол.

― Ей не обязательно в нем нуждаться, достаточно просто хотеть его. ― Я ухмыляюсь.

― Ты избалуешь ее, и это укусит тебя за задницу, когда она станет подростком, ― говорит Кэтрин.

― Невозможно, потому что я буду продолжать ее баловать. ― Я улыбаюсь, Кэтрин закатывает глаза, а Грейси игнорирует нас обоих, наслаждаясь своими блинчиками.

― Как думаешь, когда мы сможем вернуться к тебе домой? ― спрашивает Кэтрин.

― Скоро. Нам нужно кое-что переделать. У меня там сейчас уборщики, расчищают помещение, ― говорю я ей.

― Почему?

― Его разгромили. ― Я набиваю рот самыми пушистыми блинчиками и стону от удовольствия.

Глаза Кэтрин расширяются.

― Что? Когда? Опять?

― Я справляюсь с этим. ― Я пренебрежительно машу рукой и возвращаю свое внимание к тарелке, стоящей передо мной. Пока мой телефон не пикает на столе сообщением от отца, и я со звоном бросаю вилку.

Папа:

Приезжай в Замок. Один.

Я:

Зачем?

Папа:

Просто приезжай, Грейсон.

― Мне нужно встретиться с отцом. Ты ведь помнишь, где находятся комнаты? ― Я спрашивал ее об этом миллион раз. Помнит ли она, где в поместье моего отца находятся безопасные комнаты. Я заставил ее запомнить, как в них попасть.

― Помню.

Она считает, что они не понадобятся. Что это перебор. У меня не хватило духу рассказать ей о том, что в этот дом тоже проникли. Всего за несколько недель до того, как я нашел Кэтрин, Алия и Лиам были вынуждены прятаться в одной из этих комнат. Возможно, это спасло им обоим жизнь.

― С нами все будет в порядке, Грей, ― говорит Кэтрин.

― Я знаю. — Я отодвигаю свой стул от стола, наклоняюсь и целую дочь в макушку. ― Я вернусь, как только смогу.

― Хорошо, папочка, ― говорит Грейси с полным ртом блинов.

Затем я обхожу стол, беру Кэтрин за подбородок и прижимаюсь к ее губам.

― Я люблю тебя.

― Я тоже люблю тебя, ― отвечает она, а затем добавляет: ― Не делай ничего, что может отнять тебя у нас.

― Никогда. ― Я подмигиваю ей.

Я выходил на эту арену больше раз, чем могу сосчитать. Это место было моим вторым домом столько, сколько я себя помню. Но никогда в жизни я не видел ничего подобного тому, на что смотрю сейчас.

В центре площадки стоят пять стульев. На каждом из них сидят члены семьи Дюваль. Четверо сыновей и отец, Дэвид Дюваль. Все они выглядят так, будто пережили свои лучшие времена.

Я встаю рядом с отцом и смотрю на каждого из этих ублюдков, ответственных за нападение на мою семью. За угрозы моей дочери. За то, что я пропустил шесть лет ее жизни. За то, что они помогли отнять у меня ее мать все эти годы назад.

― Мы ждали тебя, ― говорит отец.

― Для чего? ― спрашиваю я.

― Чтобы начать веселье. ― Тео улыбается, и мне приходится взглянуть на него еще раз. Это чертовски пугающее зрелище, когда человек, который никогда не улыбается, наконец растягивает губы в улыбке. Как будто его лицевые мышцы не привыкли к этому и искривляются под странным углом.

― Теперь, когда мы все здесь, давайте начнем это шоу. ― Мой отец размеренным шагом направляется к Дювалям. У него даже походка выглядит угрожающе.

― Пошел ты! ― Дэвид Дюваль плюет на папины начищенные туфли.

― Пошел я? ― Видишь ли, твоя ошибка в том, что ты угрожал моим детям. Моей дочери, моей внучке. Так что нет, пошел ты. ― Правый хук моего отца попадает в лицо Дюваля, от удара его голова откидывается назад.

Кровь брызжет на лёд. Контраст красного с белым может показаться кому-то гротескным, но меня это не смущает. Я хочу, чтобы весь каток был залит кровью этих ублюдков.

― Я делал то, что должен. В этом не было ничего личного, ― говорит Дюваль.

Это заставляет меня нахмуриться.

― Почему?

― Чертов Хьюз. Он хотел, чтобы его брат выиграл. Единственный способ гарантировать это ― чтобы ты проиграл, ― говорит один из сыновей.

― Все было бы гораздо проще, если бы мы раньше убрали Кинга с дороги.

― Что ты имеешь в виду?

― Заткнись, мать твою, ― шипит Дэвид Дюваль на сына с самым болтливым ртом.

― Какой в этом смысл? Мы все равно уже все мертвы, ― шипит парень в ответ. ― Это твоя заслуга. Не моя. И не их. — Он смотрит на каждого из своих братьев, потом снова на меня. ― Мы должны были убрать Кинга несколько недель назад, но, когда мы послали наших ребят в дом твоего старика, этого ублюдка нигде не было. ― Он пожимает плечами.

Папа и Винни списали это нападение на что-то другое, но, похоже, причина была все та же. Как же мы раньше этого не поняли?

Отец протягивает мне пистолет, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

― Ты сказал, что хочешь сделать это.

Я киваю и сжимаю рукоятку пистолета.

― Кто из вас, ублюдков, разгромил спальню моей дочери? Угрожал забрать ее? Сделать ей больно? ― Я смотрю каждому мужчине в глаза и получаю ответ, когда дохожу до третьего брата, который быстро опускает глаза на лёд.

Я подношу пистолет к его голове и нажимаю на курок. Без раздумий. Не дожидаясь подтверждения. Оно мне не нужно. Затем я передаю пистолет обратно отцу и ухожу. Мне не нужно оставаться здесь до конца. Я получил то, что хотел. Валентино могут закончить.

Я оказываюсь в раздевалке. Не знаю, зачем я вообще сюда пришел. Разве что по привычке. Оглядываясь по сторонам, я чувствую, как в воздухе что-то меняется. А может, это просто я? Не знаю. Зато я точно знаю, что все уже никогда не будет как прежде.

У меня теперь есть дочь. У меня есть Кэтрин, и нет абсолютно ничего, что я бы не сделал ради них. Я сажусь на скамейку и смотрю в потолок. Я не жалею ни о чем, что сделал за последние несколько недель. Наверное, это делает меня психопатом или кем-то в этом роде. Однако я хотел бы просто вернуться к нормальной жизни. Не поймите меня неправильно, в моей семье всегда присутствовал элемент опасности. Но совсем другое дело, когда эта опасность направлена на ребенка. На моего ребенка.

Алессандро подходит и садится рядом со мной. Он оглядывает комнату.

― Наконец-то мы получили доступ за кулисы, а здесь даже нет игроков, ― говорит он.

― А я, блядь, кто? ― Я смеюсь.

― Ты не в счет.

― Лил никогда не проводила тебя за кулисы в Нью-Йорке?

― Нет. Она никого из нас не подпускает к Трэвису. ― Он усмехается.

― Наверное, она хочет сохранить жизнь этому ублюдку.

― Да. Есть ли правда в слухах, что парня купили «Рыцари»?

Я смотрю на Алессандро. Я знаю, что он младший брат Лилианы, но для тех, кто этого не знает, можно подумать, что этот ублюдок старше.

― Ему сделали предложение, ― говорю я ему.

Вдалеке слышны четыре выстрела, подряд. И я, и Алессандро оглядываемся в сторону двери, зная, что все равно ничего не увидим.

― Видимо, им не захотелось сегодня играть, ― говорит он.

― Тебе это не надоедает? Жизнь мафиозного принца?

― Я не знаю ничего другого. Кроме того, плюсы намного перевешивают всю эту хрень. ― Он улыбается.

― Да.

― Знаешь, мне было четырнадцать… в первый раз. Никто, кроме моего отца и моего дяди Маттео, не знает об этом. Но тот первый раз? Именно он остается с тобой навсегда. После этого все остальные становятся просто безымянными, безликими придурками. Ты найдешь способ пережить это, ― говорит он.

― Да. Спасибо.

― Где твой дядя? Я не видел его с тех пор, как мы приехали в город.

― Дядя Лу? Папа отправил его в Торонто, незадолго до начала плей-офф. Не знаю, почему. ― Я пожимаю плечами.

― Ха, а ведь раньше они были неразлучны, ― говорит Алессандро.

Так и было. Мой дядя Лу был как тень моего отца. Надо будет не забыть спросить у папы, что произошло. Я был так сосредоточен на Грейси и Кэтрин, что не мог думать ни о чем другом.