Он обдумывает мой ответ, а затем говорит:

— Если бы не мои парни, у меня бы тоже никого не было. К счастью, мы понимаем друг друга, и хотя видимся не так часто, особенно сейчас, когда они оба состоят в отношениях, мы все равно находим время, чтобы пообщаться.

— Это очень важно. — Я прикусываю нижнюю губу, желая задать вопрос о его личной жизни, но нервничаю, что мне снова откажут. Не позволяя страху овладеть собой, спрашиваю: — Итак, Роарк и Брэм висят на карнизе, и Вы можете вытащить только одного из них, кого спасете?

Он смотрит в сторону и говорит:

— Брэма.

— Вы вот так просто выбрали Брэма?

Он кивает.

— Я люблю Роарка как брата, но этот ублюдок, наверняка, сделает что-то такое, из-за чего все равно сорвется с края. Пришло его время. Брэм, гораздо более невинен. Его следует спасти.

— Роарк настолько плохой мальчик?

— Раньше так и было. С тех пор как он встретил Саттон, он успокоился. Она успокаивает его.

— Она Вам нравится?

Он кивает.

— Да, она классная. — Он адресует мой вопрос мне. — А что насчет тебя, если бы тебе пришлось вытаскивать Роарка или Брэма, кого бы ты выбрала?

Я смеюсь.

— Но я их даже не знаю.

Он пожимает плечами.

— Просто включи воображение.

Он так беззаботен в этот момент, словно поставил галочку в табеле и может наконец выдохнуть и расслабиться. Мне нравится, когда он такой. Игривый, не хмурится все время.

— Ну, думаю... исключительно по внешности... Роарк. Мне нравятся темноволосые парни.

Он кивает, а затем говорит:

— Не могу дождаться, чтобы сказать ему об этом.

— Ни в коем случае, — говорю я, мой голос становится громче, сердцебиение участилось от того, что это вызовет абсолютную неловкость. — Все, что говорится в этом кабинете, остается в этом кабинете.

— Ох, неужели?

У меня такое чувство, что мои слова вот-вот сыграют со мной злую шутку.

Пытаясь быть серьезной я говорю:

— Конечно. — Я рисую между нами маленький круг. — Это круг доверия. Вы и я, босс.

— Ага, так вот почему Бык и Бульдог спрашивали меня о «голых» книгах, которые я читаю?

Я фыркаю и одновременно прикрываю рот рукой.

Рэт качает головой.

— Да, я так и думал.

Посмеиваясь, я говорю:

— Они на самом деле спросили про «голые» книги?

— Да. Мне пришлось поправить их, и указать, что я не читаю подобную литературу, а еще они подписали соглашение о неразглашении, как и ты. — Я сглотнула. — И если этот договор будет нарушен, я могу забрать у тебя все, вплоть до бабушкиных трусиков. Это ясно, мисс «Пенис во множественном числе»?

Он смотрит на меня, но я не могу сдержаться и громко смеюсь.

— О, боже. Пожалуйста, с этого момента обращайтесь ко мне как к мисс «Пенис во множественном числе». Это воплощение мечты.

Он качает головой.

— Ты охренительно странная.

— Ого. — Я хватаюсь за грудь. — Вы только что ругнулись. Божечки, он не всегда такой безэмоциональный.

— Сейчас нерабочее время. Я не могу отвечать за свои поступки и слова.

Он берет со стола ручку и швыряет ее в меня, попадая прямо в грудь.

— Эй, за что?

— За то, что разболтала всем какие книги я читал.

Я поднимаю ручку и бросаю ее ему обратно. Естественно, он ловит ее налету левой рукой, не моргнув глазом.

Черт, это было очень сексуально.

— Потому что Вы читаете такие книги.

— Нет, не читаю.

— Я застала вас за чтением этой книги в машине по дороге к бабушке из аэропорта.

— Потому что я хотел узнать, есть ли у лорда Эрика волосы. Спойлер: есть. — Рэт был со мной довольно откровенен, и клянусь, что только что уловила блеск в его глазах. — Очевидно, в те времена интимная стрижка у мужчин была не в моде.

Вот дерьмо. Мой босс только что упомянул о мужской интимной стрижке. Значит ли это, что он следует моде в этом вопросе? Боже. Даже это сексуально.

— Что они должны были использовать для стрижки? Мачете?

— Похоже, это единственное, что может пробиться сквозь «гнездо кудрей», — говорит Рэт, используя воздушные кавычки.

— Прекратите. — Я громко смеюсь. — Вы знаете этот термин.

— Я знаю этот термин, потому что, когда прочитал, он врезался мне в мозг, и я поперхнулся собственной слюной.

— Уф. — Я складываю руки на груди. — Конечно, это единственное, на чем Вы смогли сосредоточиться. А как же невинные прикосновения, то, как героиня отстаивает себя, несмотря на то, что она ниже классом, или то, что, несмотря на их запретную любовь, они все равно идут на это?

Он вертит в руках ручку.

— Не мог проигнорировать «гнездо кудрей».

Я вскидываю руки вверх и встаю с кресла.

— Вы невыносим.

Я собираю свои вещи, и он делает то же самое. Мы оставляем бумаги там, где они лежат, чтобы заняться ими в понедельник утром, а затем вместе направляемся к лифту.

Мы одновременно тянемся к кнопке, наши руки соприкасаются.

— Ох, простите. — Я нервно смеюсь. — Похоже, и Вам и мне не терпится поскорее убраться отсюда.

— Да, — говорит он, стоя рядом со мной, засунув одну руку в карман брюк и покачиваясь на каблуках.

Чувствуя себя неловко, я говорю:

— У Вас очень нежная кожа на руке. Каким лосьоном Вы пользуетесь?

Он быстро окидывает меня взглядом, качает головой, а затем, вздохнув, отвечает:

— Aveeno.

Его член пахнет так же, как лосьон этой фирмы?

Э-э-э... То есть... нет.

Запах его члена не должен быть первым вопросом, который приходит мне в голову после того, как я узнаю, каким лосьоном он пользуется... для рук.

Но прежде чем успеваю остановить свое воображение, образ распростертого на столе Рэта предстаёт передо мной, штаны болтаются у щиколоток, член торчит вперед, в руке — лосьон, и я воспламеняюсь, температура моего тела резко возрастает.

Откуда, черт возьми, это взялось?

Лайнус.

Теперь я реально выкручу ему соски.

— Aveeno, да? — говорю, стараясь, чтобы не казалось, что я представляю себе его член... или интересуюсь, как он пахнет. — Из-за Дженнифер Энистон?

Натирается ли он своим лосьоном Aveeno от Дженнифер Энистон? О боже, я так сильно хочу спросить. Так сильно, что мне даже больно сдерживать этот вопрос.

Очень больно, но я держу рот на замке.

— Нет, потому что он отлично справляется с поставленной задачей, — отвечает он.

Двери открываются, и мы заходим внутрь, задевая друг друга плечами.

Поскольку я неуклюжая и пытаюсь избежать столкновения с ним, обхожу его боком, как полузащитник, но терплю неудачу и падаю на него, так что мы оба ударяемся о стену лифта.

— Какого черта?

— Упс. — Я смеюсь. — Можно подумать, что мы дрейфуем на лодке. Просто пыталась шутливо столкнуться с Вами.

Мои руки ложатся ему на грудь, чтобы я могла оттолкнуться, и вместо того, чтобы сразу выпрямиться, на несколько секунд прислоняюсь к нему, прижимая ладони к его грудным мышцам. Что бы он сейчас сделал, если бы я слегка сжала их? Ну, знаете, такое едва уловимое сжатие его грудных мышц. Заметит ли он вообще?

Конечно, заметит. Сейчас он напряжен, как доска. Любые манипуляции руками будут совершенно точно заметны.

Вместо того чтобы слезть с него, я поднимаю глаза и смеюсь.

— Посмотрите на нас, мы представляем собой бизнес сэндвич, а наша одежда — это мясо.

— Ты что, подбухивала, когда я не обращал на тебя внимания?

— Если бы это было так, этот момент был бы менее болезненным.

Я отталкиваясь от него отступаю назад, когда лифт начинает двигаться. Он ловит меня за руку и поддерживает.

— Серьезно, у тебя что, инсульт или что-то в этом роде?

У меня приступ дурноты, если это кому-то интересно.

— Черт бы побрал эти туфли, — говорю я. — К вечеру они всегда слишком неустойчивы. Думаю, они превращаются в резину, как Золушка превращается в тыкву.

— Она не превращается в тыкву. А вот ее карета — да.

— Ну, — хмыкнула я, — кто бы мог подумать, что босс-всезнайка окажется фанатом диснеевских принцесс? — Я поправляю ремешок сумочки на плече. — Похоже, в ближайшее время я не буду соревноваться с Вами в диснеевских викторинах.

Он отпускает меня и осторожно отходит. Я не виню его. Не знаю, что вырвется у меня в следующий момент, и, честно говоря, я в таком же ужасе, как и он.

— Работать после девяти — не очень хорошо для тебя. Отмечено.

— Возможно, так будет лучше, — соглашаюсь я кивая.