— Куда ты?
— Хочу дать тебе отдохнуть.
Он протягивает руку.
— Ляг рядом со мной, пожалуйста.
Я не могу отказать ему, когда его голос звучит таким слабым и жалким.
Я забираюсь под одеяло и сажусь, прислонившись к изголовью кровати, а он кладет голову мне на колени. Я нежно глажу его по волосам и виску, пока он прижимается ко мне.
За последние несколько недель я очень хорошо узнала этого человека. Не в эмоциональном плане, потому что вытянуть из него личную информацию кажется практически невозможным, но прикосновения... вот что стало невероятно привычно. В этот момент я даже не задумываюсь, просто прикасаюсь к нему. Для меня естественно целовать его, держать за руку или раздеваться догола, когда он этого требует. А наши рабочие отношения? Он нисколько не изменился. Он по-прежнему составляет список дел — добавляя одну пикантную деталь последним пунктом, которая вызывает во мне удовольствие, — мы так же выполняем работу, и без проблем задерживаемся допоздна, чтобы выполнять дела, а не трахаться на его столе. Мы смогли разделить два вида отношений — рабочие и личные, — что сняло с моих плеч огромный груз. Волновалась ли я, что у нас ничего не получится? И да, и нет.
Я знаю, что могу оставаться сосредоточенной и выполнять задачи, когда это необходимо. А Рэт — целеустремленный, умный и невероятно успешный бизнесмен. Его успех — не случайность. Он заслужил его. Но с тех пор, как в наших отношениях появился секс, мы оба стали ненасытными. Он — бог как в постели, так и за ее пределами.
Поэтому отсутствие самоконтроля вызывало беспокойство. Но мы справились.
Когда он предложил идею пожениться ради моей бабушки, я согласилась от отчаяния. Но со временем я все больше осознавала, как много еще хочу узнать о Рэте Уэстине. В тот вечер у бабушки он показал себя с разных сторон, и мне понравилось все, что я увидела. Сегодняшняя рвота... не очень.
— Спасибо, — тихо говорит он, — за заботу обо мне.
Я провожу большим пальцем по его нежной коже.
— Само собой. Я не могу допустить, чтобы моего жениха тошнило в одиночестве.
Он смеется и крепче прижимается ко мне.
— Думаю, будет справедливо сказать, что крабовым котлетам закрыт вход на нашу свадьбу.
— Я позвоню завтра. Может, они сделают нам скидку, потому что у тебя было пищевое отравление.
— Нам не нужна скидка, — пробормотал он.
— Ну да, босс богатей, некоторые из нас преуспевают за счет скидок. Если у тебя есть деньги, это не значит, что ты должен тратить их бездумно. Я добьюсь для нас скидки, мы ее заслужили, и попрошу шеф-повара написать тебе открытку с извинениями.
— В этом нет необходимости.
— Если только ты не думаешь, что нам стоит изменить место проведения торжества? Я имею в виду, мы на самом деле хотим устроить прием в месте, где нас накормили отравленными крабовыми котлетами?
— Уже слишком поздно искать что-то другое. Если только ты не хочешь, чтобы я потратил больше денег, тогда можно это сделать, но это будет противоречить желанию получить скидку от нынешнего места. Решать тебе, детка.
Я хмыкаю.
— Ну, похоже, ты чувствуешь себя лучше.
Он прижимается к моим ногам.
— Нет, просто вдохнул побольше воздуха. Не оставляй меня.
— Подумать только! — Я глажу его голую спину, напряженные мышцы манят меня. Его только что тошнило целый час, Чарли, возьми себя в руки. — Ты из тех парней, которые, когда заболевают не могут ничего делать?
— Виноват, — бормочет он мне в ногу. — Позаботься обо мне.
— О, Рэт, тебя ждет разочарование в нашем браке, если думаешь, что я буду нянчиться с тобой, когда ты болеешь.
— Понянчись со мной сейчас, и клянусь, что искуплю свою вину перед тобой.
Он утыкается носом в мою промежность, а я смеюсь и отталкиваю его.
— Прекрати.
Но он этого не делает.
— Я имею в виду фееричные оргазмы, о которых можно только мечтать. Все грязные вещички, о которых фантазируешь, я воплощу в жизнь.
— Прям все? — спрашиваю я.
Он кивает и грубо говорит:
— Все.
Взволнованная, я глажу его по волосам и говорю:
— Могу я предложить тебе что-нибудь еще, красивый, неотразимый мужчина?
Слегка усмехаясь, он говорит:
— Сними майку и позволь мне лечь на твою грудь. Твои сиськи помогут мне почувствовать себя лучше.
Почему мужчины такие озабоченные идиоты?
* * *
Рэт останавливается посреди прохода. Нас окружают цветы, он засовывает руки в карманы и недоверчиво качает головой.
— Что? — спрашиваю я, глядя на букет лаванды.
Рэт полностью оправился после крабовых котлет, он выглядит еще красивее, чем когда-либо, его щекам вернулся цвет, и, несмотря на предыдущую неудачу, сегодня мы снова занялись планированием свадьбы и выбором цветов.
Знаю, что все это могла бы сделать и сама, но я использую эти возможности, чтобы проводить больше времени с Рэтом, чтобы узнать его получше.
Пока что... ничего не вышло, но я твердо намерена докопаться до истины.
Он подходит ко мне, поднимает мой подбородок и говорит:
— Ты сегодня чертовски красива.
Осторожно наклонившись, он на мгновение прижимает свой рот к моему, а затем отстраняется и берет меня за руку.
— Вы пытаетесь меня обворожить, мистер Уэстин?
— Ты бы не возражала, если бы это было так?
Я качаю головой, когда мы идем по проходу и сворачиваем в следующий.
— Нет, но я бы хотела, чтобы ты покорил меня своей эмоциональной стороной.
— Ты хочешь, чтобы я заплакал? Я думал, что был довольно эмоционален, когда меня тошнило теми вкусными крабовыми котлетами.
— Не плаксиво-эмоциональный. Общайся со мной на более глубоком уровне.
Он останавливается и говорит:
— Мы общаемся на глубоком уровне.
— Правда? Потому что я о тебе практически ничего не знаю, Рэт.
— Что тут знать? — Он пожимает плечами. — Ты знаешь все, что тебе нужно знать. Остальное — мелкие детали, которые не имеют значения.
Я уже собираюсь возразить ему, что для меня важны мелочи, когда нас окликает женщина, которая нам помогала.
— Мистер Уэстин, мисс Кокс, вот вы где.
Мы поворачиваемся и видим, как она подходит к нам с двумя букетами. Оба красивые, и стоят дорого.
— Я быстро составила два букета, учитывая ваши пожелания по цвету и размеру.
Она протягивает их.
— Что думаете?
Оба букета поражают воображение: яркая зелень, свежие цветы слоновой кости.
Один из них ниспадает каскадом по стеблям, придавая им почти зонтичный вид, а другой больше выступает по бокам.
— Они оба прекрасны, — говорю я, беря один из них в руки, а Рэт берет другой.
— Спасибо, и, как только вы выберете понравившийся букет, мы сможем подобрать к нему цветы для приема. Вы сказали, двадцать человек?
— Примерно так. Это будет один длинный стол в отдельном зале. Нам не нужно много цветов, но в зале есть несколько стеклянных ваз и свечей, которые свисают с потолка, примыкающего к старой стене, обшитой деревом. Было бы здорово, если бы некоторые из них были украшены цвета...
Рэт прочищает горло. Я смотрю на него и вижу, как он засовывает палец в ухо и начинает трясти им, открывая и закрывая рот.
— Ты в порядке?
Он издает странный звук, и, клянусь, в считанные секунды я вижу, как потрясающее лицо Рэта с точеными скулами превращается в нечто, чего я никогда раньше не видела.
— О боже, Рэт, у тебя аллергия?
Он передает букет обратно даме и произносит:
— Эвкалипт.
— О боже!
Я швыряю второй букет в женщину, беру Рэта за руку и тащу его через цветочный салон к магазину на углу. Хватаю первую попавшуюся коробку с «Бенадрилом», открываю ее и запихиваю таблетки в рот Рэту, одновременно откупоривая воду и заставляя его пить.
Сзади нас владелец магазинчика спрашивает:
— Вы собираетесь за них платить?
Оборачиваясь, чувствую, как из моей головы словно выпирают дьявольские рога, когда говорю:
— Да, позволь мне сначала убедиться, что мой жених не умрет от аллергической реакции, придурок.
Я поворачиваюсь к Рэту и хватаю его за плечи, в шоке от того, что у него может быть настолько сильная аллергическая реакция.
— Ты можешь дышать? Может, вызвать скорую?
Он сжимает мою руку.
— Я могу дышать. Просто все — он снова прочищает горло — чертовски чешется.
— Ладно, давай немного подождем реакции на лекарство, и если ничего не изменится, отвезем тебя в больницу, хорошо?
Он кивает. Я беру его за руку, прижимаю к себе, пока расплачиваюсь с владельцем, которого, похоже, совершенно не волнует, что у Рэта аллергическая реакция — вот вам и Нью-Йорк, — а затем мы выходим из магазина на свежий воздух.
Я смотрю на часы и говорю:
— У нас урок танцев. Я позвоню и отменю его.
Он качает головой.
— Нет, не отменяй. Это важно для твоей бабушки.
— Да, но Рэт, один глаз начинает опухать, и ты не можешь танцевать в таком состоянии.
— Рискнем здоровьем.
Он пытается улыбнуться, но губы его не слушаются, учитывая, как распухло его лицо.
— Рэт, мы не пойдем на урок танцев.
— Может, ты и не пойдешь, а я собираюсь.
Он направляется к черной машине, которая не принадлежит нам, и я беру его за руку и тяну в другую сторону.
— Это на наша машина.
— Выглядит, как наша, ты уверена?
— Абсолютно. К тому же, судя по тому, как у тебя затекли глаза, думаю, на данный момент ты бы принял полицейскую лошадь за свою машину.
— Нахалка.
— Серьезно, Рэт, поедем в отделение неотложной помощи, ты ужасно выглядишь.
— И это после того, как я назвал тебя красивой. — Он качает головой. — Разве это справедливо?
— Пожалуйста?
Я практически умоляю.
Но он не двигается с места.
— Давай выпьем кофе, и все пройдет.
Не сумев его убедить, мы садимся в машину — благо, сегодня мы пользуемся услугами водителя — и берем кофе. Точнее, я покупаю кофе для нас обоих, и мы пьем его в машине, возле танцевальной студии.
— Отек спадает?
Я качаю головой.
— Нет.
— Спадет.
Глядя ему в лицо, я спрашиваю:
— Это случалось с тобой раньше? Поэтому ты так спокоен?
Он кивает и делает глоток кофе.
— Да. Два раза. Со мной все будет в порядке. Понадобится время, чтобы спал отек.
Моя мама тоже использовала «Бенадрил», когда я был ребенком. Я знаю, что он поможет.