Глава 24

Индия

24 года

— Это все?

Если Блейн еще раз задаст мне этот вопрос, я начну рвать на себе волосы.

— Да. — Я расстегнула молнию на своем теперь уже пустом чемодане. Моя одежда была разложена по ящикам комода. Мои ботинки были в шкафу. А терпение на пределе. — Все.

Он сжал губы в тонкую линию и что-то промурлыкал.

— Прекрати. — Я ущипнула себя за переносицу. — Просто. Прекрати.

— Что прекратить, Индия? Я задал простой вопрос.

Щелк. Эта изношенная нить оборвалась.

— Послушай, я знаю, что ты не хочешь быть здесь. — Блейн предпочитал роскошные курорты на тропических пляжах. Приключения в суровой Монтане были не в его стиле. — Я знаю, что это не твой тип отдыха. Но мы здесь, потому что это делает папу счастливым. Так что ты можешь перестать быть снобом и успокоиться?

Выражение его лица стало жестче, а губы скривились.

— Я успокоюсь, когда успокоится моя жена.

— Почему ты всегда так делаешь? Говоришь таким образом?

— Каким? — рявкнул он.

— Моя жена. — Я пустила в ход кавычки. Если бы я знала, что он произнесет эти слова с таким презрением, я бы, возможно, не приняла этот титул.

Блейн упер руки в бока.

— У тебя месячные?

У меня отвисла челюсть, и я покраснела.

— Ты в своем уме?

Не говоря больше ни слова, я бросилась к двери спальни, затем распахнула ее и, выходя, захлопнула за собой.

Гостиная и кухня в Шале «Беартус» были пусты. Слава богу, мама с папой ушли погулять. Им не нужно было слышать, как мы ссоримся.

Мама сказала, что первый год совместной жизни — это время привыкания.

Это был только первый месяц. Разве мы не должны были быть на стадии счастливых молодоженов? Сколько еще изменений нам с Блейном нужно было внести, чтобы не ссориться каждый день?

До свадьбы все было по-другому. Мы были… счастливы. Заняты, но счастливы.

Блейн взял на себя большую часть управления «Келлер Энтерпрайзес» после того, как прошлой зимой отец ушел на пенсию. И хотя я тоже продолжала работать, я была поглощена планированием свадьбы.

За последний год у нас было несколько ссор, но ни одна из них не привела к серьезным последствиям. До моего первого дня в качестве миссис Гамильтон. С тех пор мы ссорились снова и снова.

Во время нашего медового месяца мы сильно поссорились из-за посыльного. Бедный парень потерял один из чемоданов Блейна. Вместо того, чтобы проявить терпение и позволить отелю найти его, Блейн потребовал разговора с менеджером и приказал уволить парня.

Я сошла с ума и отказывалась разговаривать с ним в течение пяти дней. Только после того, как он извинился и заверил меня, что у парня все еще есть работа, я, наконец, прекратила свое молчание.

На следующий день после того, как мы помирились после этой ссоры, мы улетели домой. А потом начали ссориться из-за всего остального.

Я хотела пойти куда-нибудь выпить с другом с работы. Блейн разозлился, потому что этот друг был холостяком из отдела кадров.

Однажды вечером я приготовила для нас романтический ужин. Он так и не удосужился позвонить и предупредить, что вернется домой с опозданием на три часа.

Я хотела поехать в тихую летнюю поездку с родителями, потому что папа в последнее время неважно себя чувствовал. Блейну была ненавистна мысль о Монтане.

Ссора за ссорой. Я так чертовски устала от ссор. Большую часть времени мне хотелось кричать.

Чаще всего вместо этого я плакала.

Комок в горле застрял у меня надолго, но я проглотила его, когда вылетела из коттеджа, мне нужно было подышать свежим воздухом.

Блейн уже несколько недель жаловался на эту поездку. Мне не следовало брать его с собой.

Мне и так было тяжело находиться здесь. Было достаточно тяжело осознавать, что в конце концов мне придется встретиться лицом к лицу с Уэстом. Было достаточно тяжело думать, что это может быть последняя поездка папы в Монтану.

Было ли это слишком — просить моего мужа дать этой поездке шанс?

Не важно. Он может сориться со мной за закрытыми дверями. До тех пор, пока отец не заметит такого отношения, я буду разбираться с Блейном сама.

Не то чтобы он когда-либо хотел обидеть моего отца.

Мои родители обожали Блейна.

Папа нанял Блейна год назад, после нашей последней поездки в Монтану, и именно из-за Блейна папа почувствовал, что может уйти на пенсию.

Блейн был молод, всего на пять лет старше меня, но начинал в «Келлер Энтерпрайзес» с опытом и амбициями.

Он обладал обаянием и острым умом. Он был безупречен. У него были деньги — не такие большие, как у меня, но все же деньги. У него был изысканный вкус, и это проявлялось в его дизайнерской одежде и часах.

После нашей последней поездки в Монтану в моем сердце образовалась пустота. Блейн заполнил ее.

Когда он пригласил меня на ужин через несколько недель после того, как начал работать в «Келлер», это обрело смысл. У нас был смысл.

Жизнь Блейна была отражением моей собственной. Между нами никогда не было препятствий. Все шло естественным путем. Мы встречались шесть месяцев. Стали жить вместе через неделю после того, как он сделал мне предложение. Поженились на прекрасной весенней церемонии в загородном клубе моей семьи.

Когда мы перестали понимать друг друга? Может быть, мы просто слишком много времени проводили вместе в последнее время. Может быть, когда мы вернемся домой, а он вернется к работе, мы оба расслабимся.

Блейн все время работал — единственное, из-за чего мы, казалось, не ссорились. В основном потому, что его упорный труд означал успех «Келлер Энтерпрайзес». Успех «Келлер Энтерпрайзес» означал, что отцу не нужно беспокоиться.

О моем будущем. О мамином.

Вчера он сказал мне, что может спокойно умереть, зная, что Блейн рядом, чтобы позаботиться о его девочках.

Черт возьми. Слезы хлынули потоком. Слишком быстро, чтобы их сморгнуть. Поэтому вместо этого я вытерла их, яростно ловя в уголках глаз, прежде чем они успели оставить следы на моих щеках.

Неужели я так многого просила, просто чтобы мы перестали говорить о смерти отца? С ним все было в порядке. Он был жив. Врачи не говорили ему, что его жизнь близка к концу. Так почему бы нам просто не прекратить это?

Я шла так быстро, что это было похоже на пробежку, но мои тонкие сандалии не позволяли мне бежать. Поэтому я шла и шла. Пока слезы не исчезли. Пока не утихло жжение в носу. Пока я не свернула с обочины гравийной дороги, привлеченная зарослями мелких белых и фиолетовых полевых цветов.

Я остановилась, чтобы сорвать один из цветков, и коснулась лепестка кончиком пальца.

Это были те же цветы, которые я собирала здесь девочкой. Боже, казалось, это было целую вечность назад.

Что я здесь делала?

Как бы мне ни хотелось обвинить Блейна в сегодняшней ссоре, возможно, это была я. Возможно, он был прав, и нам следовало остаться дома.

Возможно, он почувствовал мое беспокойство по поводу поездки в Монтану.

Желание увидеть Уэста.

Не то чтобы Блейн имел представление об Уэсте. Никто не имел.

Я не видел его, когда мы заселялись. Кортни я тоже не видела. Они все еще жили на ранчо? Были ли они женаты сейчас? Она уже была беременна?

Они тоже постоянно ссорились?

Я сорвала еще один цветок, потом еще. Я как раз собирала себе маленький букетик, когда послышался рев двигателя, заставивший меня выпрямиться и обернуться.

Старый зеленый грузовик, покрытый пятнами ржавчины — грузовик, которого я не видела целую вечность, — покатился по гравийной дороге.

Мое сердце подпрыгнуло, сжалось и заныло одновременно. Это была самая странная смесь надежды, радости, отчаяния и грусти, которую я когда-либо испытывала в своей жизни.

Я скучала по этому грузовику.

Я скучала по человеку за рулем.

Уэст подвел свой пикап к обочине и остановился.

Ощущение дежавю было настолько сильным, что я застыла на месте, когда он вылез из машины и обогнул капот.

Ковбойская шляпа скрывала его лицо. Рукава его рубашки на пуговицах были закатаны до локтей. Его выцветшие джинсы были заправлены в ботинки, такие же пыльные, как и его грузовик. Солнце отражалось от пряжки его ремня.

Он был само совершенство.

И он больше не был моим.

— Привет, Индия.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Привет, Уэст.

Уголки его губ приподнялись, когда он присоединился ко мне в траве.

— Слышал, ты здесь на неделю.

— Да.

Это его жена сказала ему об этом? Мой взгляд переместился на его левую руку. На его пальце не было кольца, но это ничего не значило. Уэст был не из тех, кто любит украшения.

— Как дела у твоего папы?

Я кивнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

Не плачь.

Не плачь.

Снова хлынули слезы. Черт возьми. Я чуть не расплакалась. И все потому, что Уэст спросил о папе.

Он не спросил, все ли у меня в порядке. Пока нет. Он спросил все ли в порядке с папой. Потому что он знал, что если с папой все в порядке, то и со мной тоже.

Я наклонилась, чтобы сорвать цветок, и использовала это движение, чтобы смахнуть слезы с глаз и спрятать взгляд.

— С ним все в порядке. Как обычно, я очень рада быть здесь.

— Хорошо. А ты?

Я пожала плечами и сорвала еще один цветок, на этот раз фиолетовый.

— Слышал, ты вышла замуж.

— Да. Около месяца назад. — Кольцо на моем пальце никогда еще не было таким тяжелым. То же самое можно сказать и о тяжести на моем сердце.

Уэст позволил мне собирать букет до тех пор, пока он не увеличился вдвое.

— Почему ты плачешь, Инди?

Черт бы его побрал. Черт бы его побрал за то, что он слишком хорошо меня знает.

Я выпрямилась, вздернув подбородок. Он задрожал.

— Я не плачу.

— Инди. — Его красивые карие глаза смягчились. Он поднял руки, словно собираясь обнять меня.

Но я сомневалась, что его жена оценит это.

Как и мой муж.

Я отступила на шаг.

Он опустил руки.

— Как Кортни?

На его лице появилось хмурое выражение.

— Это, э-э, не сработало.

Второй год подряд земля ушла у меня из-под ног.

Он не был женат.

Он так и не женился.

О, боже. Было больно. Черт, как же больно. Мне снова захотелось закричать.