Возможно, наш стеклянный домик разбился еще до того, как он серьезно заболел и взял деньги у Нико Моррелли.
— А ты? — спросила я его, глядя в его сторону. — Как давно ты стал… хммм, мафиози?
Он усмехнулся, даже усмехнулся. — Давно.
— Есть школа для мафиози?— я дразнила.
— Ну, если ты думаешь, что Гарвардский бизнес — это школа для мафиози.
— Ух ты, — я не могла не быть впечатлена. Я знала, что он умен, и нужно быть таким, чтобы стать большим криминальным авторитетом. — Сколько тебе было лет, когда ты взялся за свой… хм, бизнес?
— Это красноречиво, — прокомментировал он. — Я взял на себя управление бизнесом Кэссиди в двадцать один год и бизнесом Моррелли в двадцать.
Ебена мать! Когда мне исполнилось двадцать, моей единственной целью было выжить в колледже и на следующей вечеринке, на которую я пойду. — Ну, ты меня как бы посрамляешь. Я едва закончила колледж. Я трижды меняла специальность, и ни один из них не был таким интересным.
Он поднял бровь. — Возможно, ты просто не нашла подходящую специальность.
Я пожала плечами. — Может быть. Думаю, мне просто нравилось возиться на кухне и заниматься чем-то с отцом. Если бы у меня были братья и сестры, я, наверное, была бы тетей, которая всегда всех кормит.
Слова пролетели без раздумий. — Ты хотела братьев и сестер? — его вопрос застал меня врасплох.
— Да, — призналась я, глядя в окно. — Мне всегда нравилась идея большой семьи. Ты?
Температура в машине понизилась на несколько градусов, и я рискнула посмотреть в его сторону. Выражение его лица потемнело, отчего у меня по спине пробежало тревожное ощущение.
— Да, — его голос был холодным, и я не осмелилась спросить, говорит ли он, что хочет братьев и сестер, или у него есть братья и сестры. Или он говорил, что ему нравится идея большой семьи.
Оставшуюся часть пути мы провели в молчании.