БЬЯНКА

Девочки сидели на кухонном острове и ели хлопья, пока я собирала им обед на день. Мои движения были автоматическими, но все время разговор с Энджи повторялся в моей голове.

Нико Моррелли хотел, чтобы я была его компаньоном. Эскорт, поправила я.

Господи, как будто мне не хватило еды на тарелке, теперь в смесь добавилось и это. Мне слишком поздно пришло в голову, что, возможно, было бы неразумно отказывать такому человеку, как Нико Моррелли. Но правда в том, что я не хотела быть его компаньоном. Я съежилась при этом слове.

Мой мобильный телефон издал звуковой сигнал, и я быстро открыла сообщение. Это была мать Уильяма, сообщившая мне, что она здесь.

— Ладно, девочки, — воскликнула я с притворным волнением. — Бабушка и дедушка здесь. Кто готов в зоопарк?

— Я, я, я, — ответили они оба в унисон, их голубые глаза сияли от волнения.

Была пятница, и бабушка хотела отвести их в зоопарк, поэтому вместо того, чтобы пойти в детский сад, они получили выходной, чтобы провести их с бабушкой и дедушкой. После экскурсии в зоопарк они ночевали у себя дома, оставляя меня наедине со своими заботами. Офис, в котором я работала, был закрыт по пятницам, поэтому мне приходилось проводить одинокие дни и ночи. Почему-то одинокие ночи были хуже дней.

Я выпроводила их за дверь с храброй улыбкой на лице и с коробкой для завтрака в руке. Сохраняя свой фальшивый фасад, я вела себя так, как будто жизнь была прекрасной. Я не хотела тревожить родителей Уильяма. У них было достаточно душевных страданий и горя с тех пор, как они потеряли единственного сына.

Девочки бежали по лужайке в одинаковых платьях с подсолнухами и солнцезащитных очках.

— Девочки, туфли, — кричала я им вслед, смеясь. Они постоянно бегали босиком. Я схватила два комплекта обуви и ускорила шаг вслед за ними.

— Бабушка, — взвизгнула Арианна, в то время как Ханна кричала: — Дедушка.

Я улыбнулась, увидев эту сцену, и на секунду у меня на сердце стало легче. Родители Уильяма любили девочек больше, чем саму жизнь. С момента своего рождения они стали центром вселенной своих бабушек и дедушек. Это было почти горько-сладко, потому что я знала, что моя мать хотела, чтобы в ее жизни были близнецы. Так же, как она хотела, чтобы я была в ее жизни. Когда они родились, мама прислала мне по два красивых одинаковых ожерелья для каждой из девочек с индивидуальными подвесками - на одном был стеклянный кулон ручной работы с изображением бурного моря, а на другом - стеклянный шар с изображением голубого неба с белыми облаками.

Напоминание о необходимости беречь их. В это время года в Греции приятно. Небо голубое. И моря бурные.

Я чертовски ненавидела Бенито Кинга. Этот мерзкий человек мешал ей жить полной жизнью. Из-за него она не могла быть ни матерью, ни бабушкой. Он был не только преступником, но и жестоким и злым человеком.

И бабушка, и дедушка Картер уже вышли из машины с открытыми задними дверями. Бабушка Картер пробралась через багажник, а затем помахала нам маленькой садовой лопаткой в руке.

Я тихо усмехнулась над образом, который она изобразила. — Ты выглядишь устрашающе с этой лопатой в руке, — сказала я сквозь улыбку.

Она ухмыльнулась. — Я довольно страшная бабушка, — ответила она с улыбкой. — Я просто искала их маленькие iPad. Они могут поиграть в небольшую игру, пока мы едем в город.

Я кивнула. — Это займет их.

Обе мои девочки уже забирались в свои автокресла.

— Эй, эй, — я притворилась расстроенной. — Как насчет поцелуя для меня?

Они захихикали и выскочили из «бьюика» дедушки Картера, чтобы быстро чмокнуть меня в щеки.

Покачав головой, я подошла к дедушке Картеру. — Я чувствую себя брошенной, — пожаловалась я. — Ещё немного клюнуть, и они пойдут. Что дальше?

Он усмехнулся, похлопав меня по щеке. — Ну, а потом они пойдут в колледж, не оглядываясь назад.

Я нахмурилась, мне это совсем не нравилось. — Мы это сделаем?

В его мягкой улыбке был оттенок печали. — Ты с Уильямом так хотела поехать.

Каждый раз, когда мы говорили об Уильяме, у меня сжималось сердце. Черт, каждый раз я думала о нем. Я видела грусть в глазах дедушки Картера, которые были так похожи на глаза его сына.

Я крепко обняла его и через его плечо заметила черную, необычную машину, припаркованную через дорогу, незнакомую машину. Мое сердце ускорилось, а затем замедлилось. В последнее время так часто делают. Я винила в этом паранойю.

Я отступила назад, и его глаза метнулись в сторону, скрывая блестящие в них слезы. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем он нахмурился.

— Это «Астон Мартин»? — спросил он с трепетом в голосе. Он всегда любил автомобили. Я тоже, но у меня никогда не получалось хорошо с моделями.

Оглянувшись на улицу, я прищурила глаза. Знакомое ощущение в груди и тревога пронеслись у меня в голове, но я отогнала это чувство. Незнакомая машина рядом нашла прекрасное объяснение. Соседи, должно быть, пригласили гостей.

Я пожала плечами. — Понятия не имею, — пробормотала я, прежде чем сменить тему. — Как ты себя чувствуешь? — я спросила его. — Как прошло твое обследование?

Бабушка Картер подошла к нам и обняла меня, громко поцеловав в щеку.

— Доктор сказал, что уровень холестерина у него хороший, и все результаты оказались положительными.

— Это здорово, — сказала я им с облегчением. — Я так рада это слышать.

— Ты уверена, что не хочешь поехать с нами? — спросил дедушка Картер с тревогой в голосе.

Я кивнула головой. — Да, со мной все будет в порядке, — сказала я ему с уверенностью, которой не чувствовала. Проводить время вдали от детей полезно, по крайней мере, я постоянно это слышала.

Несколько минут спустя я смотрела, как они все уезжают, махала им рукой, когда они проезжали мимо меня, и ждала, пока машина не исчезнет из моего поля зрения. «Астон Мартин» все еще стоял припаркованный, и на мгновение я могла поклясться, что увидела темную тень.

Господи, перестань с параноидальными мыслями , отругала я себя.

Тяжело вздохнув, я вернулась в дом. Не зная, чем себя занять, я направилась на кухню, в свое убежище. Этот любимый дом уже не будет нашим. Мне придется найти способ рассказать об этом родителям Уильяма и девочкам.

Мой взгляд скользнул по светлым кухонным столешницам и шкафам. Именно там я проводила большую часть своего времени. Мне понравилась эта комната: большие окна, выходящие на залив, и светлые шкафы, которые в сочетании с естественным светом делали эту комнату идеальной кухней. Мы с Уильямом провели столько часов в поисках шкафов, что оба смогли прийти к единому мнению. Я хотела света; он хотел натуральное дерево. Мы остановились на не совсем белых шкафах с белой мраморной столешницей в серую полоску.

Построен с любовью. Мы построили этот дом с любовью. Несмотря на неравенство и его одноразовую измену, я не могла этого забыть.

Медленно, словно прощаясь с кухней, я начала доставать из холодильника и кладовки ингредиенты для шоколадной крошки и пряников. Я хотела наслаждаться этим местом как можно дольше. Кроме того, это помогало мне избавиться от стресса — печь, готовить, готовить домашнее мороженое.

Было всего десять утра, и я, наверное, не стала бы есть печенье, но мне больше нечего было делать. Хотя большую часть времени мне нравились выходные по пятницам, сегодня я пожалела об этом. Выход на работу отвлек бы меня от всего.

Вымыв руки, я схватила разделочную доску и свежий имбирь, а затем начала его измельчать, когда раздался звонок в дверь.

— Заходите, — крикнула я, думая, что это, должно быть, вернулись родители Уильяма, потому что они что-то забыли. Постоянно что-то забывалось. Кукла, любимая мягкая игрушка, книжка-раскраска… что угодно.

Я начала ритмично резать, повторяющиеся движения уже ослабили напряжение в моих плечах. Должно быть, во мне сидел итальянец, которому нравилось возиться на кухне. Мои подруги в старшей школе съежились от этого, крича о феминизме. Но мне это понравилось, и я отказалась от этого отказаться. Даже во имя феминизма.

Я улыбнулась и подняла голову, продолжая рубить.

— Ребята, вы забыли…— мой голос затих, и мое сердце остановилось на долю секунды, прежде чем возобновило бешеное биение, в то время как мой пульс резко ускорился.

Нет, нет, нет. Этого не может быть.

Нико Моррелли стоял у входа в мою кухню в сопровождении двух мужчин, похожий на темную тень в своем дорогом костюме от Армани, без единой пылинки на нем. Его присутствие высосало кислород из моих легких и лишило мой мозг всех мыслей.

Откуда он знает, где я живу? Да, эти люди, наверное, на кого-то раскапывают компромат. Адрес будет проще простого. Боже мой, Нико Моррелли в моем доме!

Я зажмурилась, каждая капля моей крови вытекла из меня. Должно быть, это был кошмар. Это было то, чего я боялась последние шестнадцать месяцев. Да, я, блин, умилила себя образами этого человека, но он должен был остаться в моей голове, а не физически находиться в моем доме.

Выпустив дрожащий вздох, я открыла глаза, все время молясь, чтобы мой разум сыграл со мной злую шутку. Наши глаза встретились, и от этого серого взгляда у меня по спине пробежала дрожь. Мне было трудно дышать, мое сердце сильно колотилось.

Этот человек не принадлежал моему дому, этому району, моей жизни.

— Ты позволяешь кому-нибудь просто войти в твой дом, Бьянка? — мое имя слетело с его языка, как секс, погруженный в грех. Вот только он был здесь, чтобы убить меня. Я знала это так же хорошо, как свое имя. Пришло время погасить долг.

Глаза Нико смотрели на меня, внимательно наблюдая за мной, ожидая, что я сломаюсь или сделаю что-нибудь глупое. Слишком поздно! Я сделала одну глупость шестнадцать месяцев назад; Я потратила все его деньги. Осталось только взломать.

Мои пальцы крепко сжали рукоятку ножа, мои суставы жаловались на хватку. Напряжение во мне пылало, грозя сжечь меня дотла. Я не хотела умирать. Я должна извиниться, объяснить, попросить… что угодно. Вместо этого я продолжала смотреть на него, не в силах произнести ни единого слова.