Я прислонился спиной к тяжелой деревянной двери, глубоко вдохнул воздух и задержал его в своем теле так долго, как только мог, прежде чем медленно выпустить его снова.

Я проделал это во второй раз. Затем в третий. Когда мои ноги почувствовали себя достаточно сильными, чтобы снова выдержать мой вес, я заставил себя подняться, борясь с этим страхом до тех пор, пока не похоронил его достаточно глубоко внутри себя, чтобы снова функционировать.

Мне нужно было его увидеть. Я должен был сам убедиться, что он не такой бледный, как моя мама, что он не стал жертвой жестоких рук судьбы и что смерть еще не запустила в него свои когти.

Я обошел здание, двигаясь вокруг него, пока не достиг окна Киана, где остановился в нескольких метрах от него и уставился на плотный материал его штор, которые закрывали мне обзор изнутри.

Я низко наклонился и подобрал пару камешков с лесной подстилки, прежде чем бросить их в стекло, чтобы привлечь внимание Татум.

Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы раздвинуть шторы, и на ее лице появилась улыбка облегчения, когда она увидела меня, стоящего там, между деревьями.

— С ним все в порядке? — Позвал я достаточно громко, чтобы она услышала меня через стекло.

— Он умеет говорить, — раздался голос Киана у нее за спиной, и она насмешливо закатила глаза, отступая в сторону, чтобы я мог видеть его, лежащего в постели на горе подушек. Его грудь была обнажена, а покрытая татуировками плоть блестела от пота. На его правой руке я мог разглядеть ряд красных отметин в форме роз там, где распространилась сыпь, но, похоже, больше нигде они пока не появлялись. — Я еще не умер.

Киан разразился серией отрывистых приступов кашля, и Татум поспешила к нему, забралась на кровать рядом с ним и провела рукой по его спине, когда у него начался приступ, и я забыл как дышать.

Наконец он откинулся на подушки, и я обнаружил, что стою прямо напротив стекла, жалея, что не могу протянуть руку сквозь него и сделать что-нибудь, чтобы помочь.

— Не смотри на меня так, будто я умираю, Боумен, — прорычал Киан, глядя на меня снизу вверх, его грудь вздымалась, а кожа блестела от пота. — Моя жизнь в последнее время стала в геометрической прогрессии лучше. Я не собираюсь превращать свою девочку во вдову, чтобы ты ворвался и украл ее у меня.

— Чертовски верно, этого не будет, — согласилась Татум.

Мне удалось слабо рассмеяться, когда он ухмыльнулся мне, а Татум взяла влажную тряпку, провела ею по его лбу и отвлекла его внимание от меня. На мгновение у меня даже не нашлось слов, я просто смотрел на них вместе, наслаждаясь мягкостью в его глазах, когда он смотрел на нее. И пока я наблюдал за ними, я не мог не радоваться, что он нашел ее, что она была рядом, чтобы заботиться о нем так, как, я сомневался, что кто-либо в его жизни когда-либо заботился раньше. Я хотел этого для него. Я хотел, чтобы он жил, любил и был чертовски счастлив, и если эта девушка была ключом к этому для него так же, как она была для меня, то я не видел причин, почему мы не могли заполучить ее оба.

Татум взяла с прикроватной тумбочки ингалятор для лица и предложила ему поднести ко рту и носу, и я наблюдал, как он вдыхал и выдыхал, следуя ее указаниям, как хороший пациент. Сэйнт купил эту штуку вместе с четырьмя увлажнителями воздуха, которые были подключены по всей комнате и испускали пар с ароматом эвкалипта от эфирных масел, добавленных в воду. Он исследовал все, что могло оказать какое-либо положительное влияние на исход этого вируса, плюс около сотни других способов, которые, как говорили, могли помочь при чем-либо даже отдаленно похожем на это, и Татум старательно внедрила их все. Все, что угодно, лишь бы дать Киану преимущество перед вирусом, пытающимся украсть его у нас.

За последние несколько дней Киан выпил больше чая с медом, съел больше имбиря и прополоскал горло соленой водой, чем кому-либо пришлось бы вытерпеть за всю свою жизнь. Не говоря уже о количестве пробиотиков и витаминов, которые он принимал вместе с обезболивающими, противовоспалительными средствами и стероидами.

К моему удивлению, Татум тоже говорила, каким хорошим пациентом он был, но когда я посмотрел на них двоих, мне стало совершенно очевидно, что его медсестра была довольно важным фактором в его сотрудничестве.

Татум была одета в шорты и одну из футболок Киана, завязанную узлом на талии, чтобы спастись от жары в комнате, которую мы подняли когда Киан начал дрожать. Пока я наблюдал за ними, она придвинулась, чтобы оседлать его, протянув руку ему за голову, чтобы поправить подушки, прежде чем нанести немного ментолового вапоризатора на его обнаженную грудь.

Даже когда он лежал там, борясь за свою жизнь со смертельным вирусом, Киану все же удалось поднять руку, чтобы сжать ее задницу, прежде чем снова посмотреть на меня с самодовольной ухмылкой.

— Придурок, — крикнул я, и его улыбка стала шире.

Я попытался не обращать внимания на болезненный оттенок его кожи и сосредоточиться на том, как он вместо этого отшивал меня. Он все еще был тем же придурком, который был моим сообщником в преступлении столько, сколько я себя помнил. Он чертовски долго надирал задницы, прежде чем появился этот вирус, и, без сомнения, планировал выбить дерьмо и из этого.

— Я слышал, что минет действительно помогает от кашля, — сказал он достаточно громко, чтобы я услышал его через стекло, и Татум рассмеялась, хотя я видел, как сильно она боролась, чтобы оставаться спокойной и скрыть свой страх за него.

— Я думаю, что это значит давать, а не получать, — поддразнила она. — Но если ты переживешь сегодняшний день, не кашляя кровью, тогда, возможно, я попробую.

— Договорились, детка, — сказал Киан, улыбаясь еще шире и снова глядя в мою сторону. — Мне просто нужно…

Серия сильных приступов кашля прервала его, и Татум помогла ему наклониться вперед, снова растирая спину и встречаясь со мной взглядом, когда я прижался к стеклу, наблюдая, как он борется, а она пытается его утешить.

Звук кашля был грубым и ломким, и я практически ощущал его силу в своей груди, наблюдая за ним с отчаянным желанием сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь ему.

Откинувшись на подушки, он провел рукой по рту, и мое сердце замерло, когда я увидел капли крови, которые он размазал по губам.

Татум тревожно втянула воздух, ее испуганный взгляд встретился с моим, когда Киан закрыл глаза и, тяжело дыша, лег на кровать.

Она схватила ингалятор с тумбочки, и Киан застонал, как от боли, когда она предложила ему снова подышать им. Я наблюдал за ними несколько минут, пока паника не поднялась во мне так резко, что я мог бы поклясться, что истекаю кровью по всей земле.

Когда стало ясно, что они вообще забыли о моем присутствии, я отошел от окна.

Я продолжал пятиться, пока не перестал видеть их через стекло, а потом повернулся и побежал.

Я бежал по тропинке в сторону кампуса так быстро, как только могли нести меня ноги. Я не замедлился, когда мои легкие начали гореть, а мышцы заныли от агонии, вызванной тем, что я так чертовски сильно напрягал их.

Я промчался сквозь деревья и вверх по тропинке, ведущей к скалам, едва замечая, куда иду, пока не обнаружил, что несусь к краю высоко над озером.

Я спрыгнул с него, даже не останавливаясь, крик вырвался у меня, когда мой желудок опустился еще быстрее, чем я сам, и я упал в ледяную воду озера далеко внизу, дергая руками и ногами.

Я погрузился под воду и помчался к дну озера, когда жалящая вода поглотила меня, а адреналин забурлил по моим венам, разбудив меня гораздо сильнее, чем когда-либо могло пробудить любое другое чувство в мире.

Когда я, наконец, перестал тонуть, я выплыл на поверхность, сделав глубокий вдох, когда моя голова вынырнула из воды, и уставился в небо, проклиная каждую звезду на небе.

Это было несправедливо. Киан был слишком хорош, чтобы умереть вот так. Он был ценен. Но это не имело значения. Ничто из этого не имело значения. Вирус «Аид» не делал различий между людьми, за которыми он приходил. Мне просто нужно было попытаться сохранить веру в то, что он сможет победить его.

Единственное, что у меня теперь осталось, — это щемящее чувство уверенности в том, что я заставлю людей, ответственных за это, заплатить. Я бы отдал свою жизнь, чтобы добиться возмездия за преступления, которые они совершили, и если бы я потерял своего брата тоже из-за их преступлений, тогда я знал, что не было бы таких глубин, до которых я бы не опустился.

Текла бы кровь, и крики вырывались бы из их глоток, и я бы не остановился, пока не был бы покрыт таким количеством смертей, какое они причинили своими грехами.

Возможно, я был просто каким-то богатым сопляком, затаившим обиду, но был один момент, которому научил меня мой отец, который, я знал, сослужит мне хорошую службу в этой вендетте. Я был создан для того, чтобы преуспевать во всем. Поэтому, если я отправлялся на войну, мне было суждено победить.

И да поможет бог тем, кто падет жертвой моего гнева.