Первый день занятий после рождественских каникул по большей части прошел успешно. Перл Девикерс ...

Первый день занятий после рождественских каникул по большей части прошел успешно. Перл Девикерс умудрилась не блеснуть передо мной своими сиськами во время физкультуры, ни один из маленьких засранцев не был отправлен на «беседу с директором», и мне даже не пришлось никого наказывать.

В общем, это был хороший день, и он должен был стать намного лучше, потому что Татум собиралась присоединиться ко мне на наш первый урок кикбоксинга в этом семестре, а я не оставался с ней наедине с тех пор, как мы были в том домике и ждали приезда ее отца. Мы много тусовались группой с другими Ночными Стражами во время рождественских каникул, но риск того, что они засекут нас, означал, что я даже не прикоснулся к ней за все это время, и теперь, когда мы уже пересекли эту черту, я обнаружил, что отчаянно хочу переступить ее снова.

Даже лучше, чем тот факт, что у меня был вполне веский повод валяться с ней на матах следующие пару часов, было то, что сегодня вечером она тоже была полностью в моем распоряжении. И я планировал чертовски хорошо использовать каждую секунду этого времени.

Мы с ней уже перешли запретную территорию, и теперь я никак не мог повернуть назад. Так что, если я все равно собирался попасть в ад, то я хотел быть уверен, что до этого согрешил как можно больше физически возможных грехов.

Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда я закрывал жалюзи на окне. На улице все равно было темно, чтобы не вызвать подозрений.

Когда вошла Татум, я двинулся к ней, поворачивая ключ в замке позади нее и прижимая ее спиной к двери.

— Черт, я скучал по тебе всю эту неделю, — простонал я, наклоняясь ближе и вдыхая сладкий аромат ее кожи.

— Ты видел меня каждый день, — ответила она со смехом, хлопнув меня по груди и заставив застонать.

— Да, но я не могу прикоснуться к тебе, когда там остальные. Мне кажется, что я с трудом могу даже смотреть на тебя. Это похоже на медленную пытку, от которой у меня болят яйца и я дрочу в одиночестве на воспоминания о твоем теле каждую чертову ночь. — Я поцеловал ее в шею, и она тихо застонала, выгибаясь мне навстречу. — И потом, я должен смотреть, как Киан и Блейк лапают тебя все это чертово время. Это чертовски больно, принцесса.

— Ты же сам сказал мне, что не можешь давать мне никаких обещаний. Ты не можешь ожидать от меня исключительности…

— Я этого не говорил, — выдавил я, хотя, по правде говоря, меня убивало видеть ее с ними, а не со мной. Но с моей стороны было нечестно пытаться вытянуть из нее обещания, когда я знал, что не могу поставить ее на первое место. Всегда будет одна неотложная вещь, которая должна быть моим приоритетом. И пока я не увижу, как Трой Мемфис заплатит за то, что отнял у меня, я не мог даже взять на себя обязательство выжить, что бы мне ни пришлось сделать, чтобы свергнуть его. Не говоря уже о том, чтобы пообещать ей будущее. — Но я хотел бы это сделать.

— Я знаю, — ответила она хриплым голосом, прижимая ладони к двери позади себя, как будто боролась с желанием прикоснуться ко мне. — Но даже если бы ты этого хотел, я не уверена, что…

Я отстранился и посмотрел на нее сверху вниз, слегка нахмурившись, наклонив голову, когда заглянул в ее большие голубые глаза и обнаружил, что там меня поджидает чувство вины.

— Скажи это, принцесса, я большой мальчик, я справлюсь.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя, — сказала она, прикусив нижнюю губу, пока ее взгляд скользил по моему телу. — Но я поклялась принадлежать всем Ночным Стражам, и я вроде как… не так сильно ненавижу идею этого в последнее время.

Я замолчал, обдумывая это. Конечно, не было ничего удивительного в том, что у нее что-то было с Блейком и Кианом, но я полагал, что если бы я попросил ее обо всем, то она бы согласилась. Но, возможно, это просто делало меня гребаным дураком.

— О.

— Нэш, — выдохнула она, хватая меня за руку, чтобы остановить, когда я начал отступать. — Какая разница? Ты не просишь меня быть с тобой одним, и то, что у меня с ними есть, не имеет никакого отношения к тому, насколько сильные чувства я испытываю к тебе. — Она протянула руку, чтобы прижать ее к моему сердцу, которое подпрыгнуло от ее прикосновения, прежде чем она провела кончиками пальцев по моему телу. — И ты все еще хочешь меня, не так ли?

— Да, я хочу тебя, принцесса. Я хочу тебя так, как никогда никого раньше не хотел.

— Итак, возьми меня. Остальное не имеет значения по сравнению с тем, что у нас есть.

Я кивнул, потому что теоретически ее слова имели абсолютный смысл. Просто мне было немного сложно полностью осознать это, потому что не было ни единого шанса, что я захочу встречаться с кем-то, кроме нее. Она была для меня всем. Единственная девушка, о которой я думал или фантазировал. Но, возможно, это не имело значения. Ну и что, что она тоже встречалась с ними? На самом деле это не делало ее менее моей, не так ли? И как учитель, который трахнул свою ученицу, я не мог по-настоящему пытаться занять высокое моральное положение.

— Пойдем, — сказал я, потянув ее в угол, где ждали наши перчатки, и протянул руку, чтобы перевязать ей костяшки пальцев. Я уже сделал это для себя, и мне не терпелось выйти с ней на ринг.

Татум наблюдала за моей работой, и мы оба молча натянули перчатки, прежде чем выйти на ринг.

— Не сдерживайся, — сказал я, и намек на улыбку тронул уголки моих губ.

— Мне это нужно сегодня, — призналась она, расправив плечи, оценивающим взглядом окинув меня, когда я поднял кулаки, ожидая, пока она соберется.

— Тогда ударь меня изо всех сил, принцесса. Я хочу почувствовать всю твою ярость.

— Ты можешь пожалеть об этом предложении, — сказала она, двигаясь слева от меня и заставляя меня следовать за ней, пока мы кружили друг вокруг друга. — Потому что во мне больше ярости, чем, я думаю, можно выразить словами на данный момент.

— И горя, — указал я. — Я знаю, ты все время пытаешься не думать о своем отце. Но я знаю это горе, эту боль. Не забывай, я тоже это пережил. И я знаю, что попытки игнорировать его не сработают в долгосрочной перспективе. Тебе действительно нужно…

Татум бросилась на меня так внезапно, что я не смог вовремя блокировать удар, ее кулак врезался мне в подбородок, прежде чем она нанесла второй удар в живот. В ее голубых глазах светилась безрассудная дикость, и какая-то часть меня знала, что на самом деле ей не следовало бороться в таком эмоциональном состоянии. Но я также знал, что ей это было нужно. Так что, если она хотела выплеснуть всю эту боль на меня, то я был готов принять это.

Я нырнул назад и сделал слабый выпад, чтобы выбить пол у нее из-под ног, но она успела отскочить, прежде чем снова прыгнуть на меня.

— Не будь ко мне снисходителен, Нэш. Если ты не будешь драться как следует, я позову сюда Киана. Он не боится быть жестким со мной.

Я стиснул зубы от этого намека. Я видел синяки на ее коже после того, как она вернулась из поездки, чтобы навестить семью Киана на Рождество, и меня также основательно отчитали за попытку намекнуть, что он причинил ей боль. Потому что, очевидно, она умоляла о каждом из них — слова Киана, а не ее, но она и не отрицала этого.

Но это не означало, что я собирался позволить этому животному выйти с ней на ринг.

Она снова набросилась на меня, и я нанес удар по ребрам, прежде чем ответить ударом в живот.

Мы быстро втянулись в бой, рычали, наносили удары кулаками и дрались с отчаянной настойчивостью, в ее движениях была резкость, как будто у нее заканчивалось время.

Мне удалось отбросить ее на несколько шагов, но она быстро бросилась на меня снова, низко пригнувшись и ударив плечом в живот с достаточной силой, чтобы вывести меня из равновесия. Ей удалось обхватить мою ногу своей, прежде чем я успел выпрямиться, и мы вдвоем рухнули на маты.

Татум была полностью поглощена своим гневом и горем, и, оседлав меня за талию, наносила удар за ударом, ее дыхание было прерывистым, а глаза наполнились слезами, которые она отказывалась проливать.

Я сопротивлялся, но недостаточно сильно, чтобы сбросить ее с ног, принимая ее гнев и горе и позволяя ей выплеснуть их в мое тело, пока сила не покинула ее конечности, и она не сорвала перчатки, швырнув их через комнату с рычанием безнадежного разочарования.

— Это чертовски больно, Нэш, — выдохнула она, ее голос был надломленным, пустым, когда она опустила подбородок, и ее светлые волосы каскадом упали вперед, скрывая красивые черты лица.

— Я знаю, принцесса, — ответил я, позволяя своему горю тоже проявиться, когда оно остро поднялось в моей груди, чтобы встретиться с ее.

Она наклонилась и крепко поцеловала меня, у меня перехватило дыхание от прикосновения этих полных губ к моим и вкуса ее душевной боли на языке.

Руки Татум скользнули вниз по моей футболке, которая прилипла ко мне от пота после нашей тренировки, и она прижалась к моему члену, из-за чего мне было трудно думать о чем-либо, кроме нее.

Я подвинулся, чтобы сесть, целуя ее в ответ, и она резким рывком стянула мою футболку через голову, остановившись, чтобы сорвать и перчатки, когда рубашка зацепилась за них.

— Подожди, — пробормотал я ей в губы, когда наше тяжелое дыхание наполнило комнату, и мне пришлось бороться, чтобы удержать свои мысли, когда я попытался оторваться от нее. Я был опьянен этой девушкой. Полностью, беспомощно, опьяненный и сошедший из-за нее с ума, но мне нужно было попытаться вернуть себе хоть каплю контроля, потому что если бы мы сделали это здесь, то я знал, что мы просто продолжали бы рисковать, трахаясь везде, где только могли. — Нас могут поймать, — выдохнул я. — Давай просто подождем, пока не вернемся ко мне. У меня чертова тонна нездоровой пищи, свечей и всякого романтического дерьма…

— Просто трахни меня, Нэш, — ответила она, прижимаясь ко мне так, что это серьезно заставило меня изменить свое мнение по этому поводу, но я действительно хотел попытаться относиться к этому хотя бы немного разумно.