За ржавыми воротами собрались семеро мужчин в капюшонах, каждый из которых был одет в черную мантию. Они не разговаривали. Не приближались. Просто ждали, уставившись друг на друга со сверхъестественной неподвижностью. К счастью, козел перестал двигаться в тот же миг, что и Уайатт. Он завис рядом с ней, как жилистый двурогий страж.

— Эй, — окликнули Уайатт.

Голос, донесшийся до нее, был странным, с явным акцентом.

— Уайатт Уэстлок Третья, полагаю? До нас дошли слухи, что дом перешел из рук в руки.

— Это правда, — она крепко держалась за переноску Крошки. — Вы кто?

Под капюшоном мужчины, стоявшего ближе всех к воротам, появилась едва заметная улыбка.

— Мы были друзьями твоего отца.

По ее коже пробежало ощущение настороженности.

— Я вас не узнаю.

— При всем моем уважении, тебя некоторое время не было дома. — Незнакомец наклонил голову, внимательно разглядывая ее из-под тени своего плаща. — Можно с уверенностью сказать, что ты не так уж много знаешь о своем отце и его компании.

Рядом с Уайатт гортанно заблеял козел. Деревья зашелестели над головой, ветер склонил ветви. До нее донеслось непрошеное предупреждение Питера: «Без управляющего ничто не сможет предотвратить проникновение нежелательных вещей».

Чувствуя себя нелепо, она прижала ладонь ко рту и крикнула:

— Если вы так нравились моему отцу, то почему вы не здесь, вместо того чтобы орать на меня с другой стороны ворот? Они не заперты.

Она приготовилась к движению, почти ожидая, что мужчина заподозрит ее в блефе и широко распахнет металлические ворота. Вместо этого его улыбка изменилась, ее края заострились, став явно недружелюбными. Опустив взгляд под ноги, он увидел ароматные заросли цветоголовника, обвивавшие проволочную изгородь.

— Ты считаешь себя умной, — сказал он, — но грань между смелостью и глупостью очень тонка. Мы пришли сюда сегодня, чтобы оказать тебе любезность.

Они не сдвинулись с места. Ни на дюйм.

«Монстры», — подумала она и тут же почувствовала себя смешной.

— В подвале держат молодого человека, — продолжал незнакомец. — Его присутствие в доме твоего отца представляет для тебя непосредственную угрозу.

Что-то в его голосе заставило волосы у нее на затылке встать дыбом.

— Какую угрозу?

Ее вопрос был встречен молчанием. Вдали, в лесу, взлетело несколько ворон, и их тени растянулись по лугу широкими темными полосами.

— Мальчик очень вспыльчивый, — крикнул ей мужчина. — Мы бы не хотели, чтобы ты пострадала. Мы можем подсказать, что нужно сделать, чтобы гарантировать твою безопасность.

Что-то в том, как незнакомцы сбились в кучку, пряча глаза, заставило все внутри у нее похолодеть. В их позах чувствовалась скрытая злоба — недоброжелательность, которую она не могла точно определить, — и ей захотелось, чтобы они поскорее ушли. Они загораживали дорогу. Если она не сможет выбраться из дома, то не сможет и позвонить матери. А если она не сможет позвонить матери, никто не ответит и никто не сможет помочь. Питер останется в ловушке в Уиллоу-Хит. И она тоже. Ни за что на свете она не пойдет в лес, где притаились эти люди.

— Не знаю, стоит ли мне следовать вашему совету, — сказала она, когда они продолжили молча смотреть друг на друга. — Не думаю, что вы очень нравитесь моему козлу.

Словно в знак согласия, животное рядом с ней злобно заблеяло.

Мужчина издал тонкий и холодный смешок.

— Давай, отмахивайся от нас. Защита на этой земле слабеет с каждым днем, а ты не опытная ведьма. Ты не сможешь удержать оборону в одиночку. На мальчике метка зверя, и зверь придет, чтобы забрать то, что ему причитается.

От того, как угрожающе он произнес это «зверь», у нее по спине пробежали мурашки. Она уперлась пятками в землю и предпочла не отвечать, держась за переноску для кошек, как за щит. Один за другим люди у ворот начали расходиться, исчезая, словно тени, под густыми кронами деревьев. Остался только первый мужчина, от улыбки которого пробирало до костей.

— Считай это милосердием, — сказал он. — Мальчик сделает все, что потребуется, чтобы выжить. Если ты такая умная, какой, кажется, себя считаешь, то сама предложишь его зверю. Быстро, пока не взошла кровавая луна.

Когда он ушел, Уайатт повернулась спиной к воротам, изо всех сил стараясь не обращать внимания на загадку его прощальных слов. Бессмысленные слова от глупого человека. Кто в здравом уме наденет накидку для верховой езды, отправляясь в лес на севере штата Мэн? Кто-то помешанный, вот кто.

Вовсе не монстр, а человек.

Но даже в этом случае бродить в одиночестве по лесу, зная, что они могут поджидать, казалось не лучшей идеей. Она подождет несколько часов — даст им время убраться, — а потом попробует снова.

Подавив вспыхнувшее раздражение, она направилась обратно по дорожке — мимо бесполезного грузовика, пруда с кувшинками и стаи куропаток на лугу — и прямиком вернулась в дом. Несколько секунд она стояла на пороге, раздумывая, не хлопнуть ли входной дверью с такой силой, чтобы задребезжали стекла. Пока она размышляла, дверь медленно закрылась сама по себе, петли заскрипели, и решение было принято за нее.

На кухне она поставила переноску на столик и открыла дверцу. Крошка клубком меха вылетела оттуда, выскользнула из комнаты и скрылась из виду, даже не оглянувшись. Уайатт смотрела ей вслед, обдумывая свои дальнейшие действия. Она знала, что должна спуститься вниз и поговорить с Питером… избегать его — только оттягивать неизбежное… но не думала, что сможет заставить себя посмотреть ему в глаза. Каждый раз, когда она это делала, на нее обрушивались нежелательные воспоминания — розовая тишина рощи и ощущение того, как сердце Питера бьется под ее ладонью. Залитая кровью гримаса Джеймса сверкнула в луче фонарика, в темноте послышался его голос:

— Убирайся отсюда, Уайатт. Не показывайся им на глаза.

Она пять долгих лет ненавидела Питера за то, что он хранил радиомолчание. Обижалась на него за то, что он бросил ее, когда она больше всего в нем нуждалась. Проклинала его за то, что он продолжал жить своей жизнью и забыл о ней. И все это время он не общался с ней не по своей воле.

В этом не было никакого смысла. Будучи полными противоположностями почти во всех отношениях, Питер и Джеймс всегда ссорились. Их мелкие разногласия имели тенденцию перерастать в насилие в мгновение ока. Они так же быстро шли дальше, мирившись за пакетиками замороженного горошка и одинаковыми блинчиками.

Та последняя ночь в Уиллоу-Хит не была исключением.

И все же, даже думая об этом, она понимала, что это неправильно.

Та ночь изменила все.

Она задумалась, сколько времени прошло с тех пор, как Питер в последний раз ел. Как долго человек может продержаться в таком состоянии, подвешенный в темноте без еды и воды? Встревоженная этой мыслью, она нырнула в кладовую в поисках чего-нибудь съедобного. На полках почти ничего не было, и ей пришлось собрать то немногое, что еще оставалось. Она уже наполовину заполнила корзинку черствыми овсяными батончиками, когда зазвонил телефон.

Аппарат издал одиночную прерывистую трель, подпрыгивая трубкой. Она поставила корзинку на стол и, нахмурившись, посмотрела на желтый настенный прибор, наполовину уверенная, что ей это показалось. Раздался еще один звонок, эхо которого разнеслось по всему дому. Выйдя из оцепенения, она пересекла кухню и неуверенно поднесла трубку к уху.

— Алло?

По проводам зашелестела обратная связь, и — во второй раз за этот день — Уайатт Уэстлок обнаружила, что разговаривает с призраком.

— Уайатт?

За последние пять лет голос Джеймса Кэмпбелла стал тверже. Неуверенная мальчишеская манера говорить исчезла, и на смену ей пришла чистая ланкастерская речь, которая поразила ее больше, чем просто слова. Это было до боли знакомо, и в то же время очень странно.

— Черт, — сказал он. — Ты не должна была ответить.

Уайатт нахмурилась, глядя на трубку.

— Не похоже, что ты так уж рад меня слышать.

— Я только что разговаривал по телефону с отцом, — сказал он взволнованно. — Он сказал мне, что отправил тебя в Уиллоу-Хит, но я надеялся, что ты, возможно, проигнорировала его. Уайатт, я слышал о твоем отце. Мне так жаль. Я должен был присутствовать на похоронах.

— Все в порядке, — слова прозвучали приглушенно. Она представила себя пустой, как дерево, с выскобленными внутренностями. Не плакать, не плакать. Было нелепо даже думать, что она станет. Почти год она не обмолвилась с отцом ни словом.

— Что ж, послушай, — сказал Джеймс, — я собираюсь все исправить, а? Я сейчас направляюсь в Хитроу. У меня забронирован билет до аэропорта Кеннеди.

В трубке что-то зашипело, и его голос на мгновение потонул в помехах.

— Алло? — Уайатт отняла телефон от уха, прислушиваясь к неразборчивому потрескиванию голоса Джеймса в динамике. — Джеймс? Ты слышишь меня?

— Да, — отзвался он. — Я здесь. Уайатт, послушай меня. Это важно. Питер все еще в Уиллоу-Хит.

— О, — Уайатт покрутила шнур между пальцами, чувствуя, как ее охватывает беспокойство. — Да, я знаю. Он здесь, в доме.

Последовало едва слышное ругательство. Унылый желтый телефон сумел выдавить из себя единственное прерывистое «Вы…», а потом связь прервалась.

— Алло? — Уайатт выпустила шнур из рук. — Джейми?

Снова помехи. На секунду Уайатт подумала, что звонок, наверное, прервался. Но затем в трубке раздался голос Джеймса, ясный, как день.

— Тебе нужно выбираться оттуда, Уайатт. Сейчас. Сегодня. Или он убьет тебя.

Это было похоже на отголосок игры, в которую они когда-то играли, с облупившимися носами и пальцами в цыпках по колено в мельничном пруду. Джеймс благородный разбойник с мечом из дубовой ветки. Уайат, захваченная в плен королева, прикованная к скалистому выступу.

И Питер — акула. Кружащая вокруг нее в глубине.