Отчаянно желая прикоснуться к ней и почувствовать ее везде, я срываю бинты со своих рук, а затем хватаюсь за подол ее ночнушки. Я задираю его вверх, чтобы мои пальцы могли пробежаться по гладкой коже ее задницы. Черт, она не лгала; ничто не мешает мне прикоснуться к ней, и я стремлюсь к ее горячему центру, как ракета, ищущая тепла.

Я провожу пальцами по нежному контуру ее попки, пока не достигаю тепла между ее бедер, и, как только я чувствую влажность ее киски, в моем неистовом поцелуе раздается проклятие. Проводя пальцем по скользкой мягкости ее губ, я погружаю вторую руку в путаницу ее влажных волос на затылке и сильнее притягиваю ее к себе.

Я чертов лжец. Когда я утверждал, что кто-то из нас может остановить это, я никогда не смог бы остановиться. Даже если бы она передумала и умоляла меня прямо сейчас, ее слезы только подстегнули бы меня. Я бы вытер эти слезы, только чтобы собрать их и увлажнить свой член, прежде чем трахнуть ее.

Мы прошли точку невозврата.

Сегодня я украл жизнь. Я взял кровь. И этот поступок ничуть не утолил жажду крови монстра. Потому что, как только он учует запах Бриа, ничто другое в этом мире не сможет удовлетворить его потребность — не тогда, когда кровь, которую он жаждет, находится прямо здесь, между ее сладких, манящих бедер.

В ответ на это зверь внутри него начинает неистовствовать, пускать слюну от желания попробовать ее на вкус.

Я позволяю ей покачаться на вершине еще несколько мгновений, прослеживая складки ее киски, чувствуя, как она становится все более влажной, прежде чем переворачиваю ее на спину и накрываю своим телом. Взяв себя в руки, я широко раздвигаю ее ноги и усаживаюсь между ее бедер. Она смотрит на меня с плотским вожделением, наполняющим ее взгляд, когда я стягиваю тонкую бретельку ее ночнушки с плеча, обнажая одну прекрасную грудь.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не спешить... быть нежным... когда желание жестоко изнасиловать ее раздирает меня с неистовой силой.

Но я так долго терпел, что могу дать ей это. Я могу доставить ей удовольствие, чтобы облегчить боль. Моя Ангиолетта заслуживает этого. Не брачную ночь с мужчиной, который никогда не сможет оценить то, что ему подарили.

Ее первый раз будет с мужчиной, который боготворит ее.

Ради нее я обуздаю все дикие инстинкты. Я буду сдерживать себя, даже если это противоречит моей природе, когда адское пламя будоражит мою кровь, а монстр ревет в моей голове, требуя, чтобы я глотал ее крики и слезы.

Я могу изучить каждый изгиб ее тела и узнать, что скрывается под ее шелковистой плотью. Какое сухожилие причинит наибольшую боль. Какая зона достигнет пика наслаждения. Какую кость нужно сломать, чтобы вывести ее из строя. И все это грызет мой разум, пока я сдерживаю все свои извращенные порывы разбить мою прекрасную куклу.

То, что она дает мне, — это нечто ангельское, нечто чистое, но она также берет что-то взамен. Она забирает страдания и огонь, чтобы подарить мне тот момент покоя, который я обретаю, лишь потерявшись в ее глазах. Именно там я сейчас и нахожусь, вглядываясь в нее, исследуя пальцами ее чувствительные складочки, узнавая, что заставляет ее дыхание сбиваться, а глаза закрываться в полудреме блаженства.

— Мне нужно попробовать тебя на вкус. — Я опускаюсь между ее ног и обхватываю рукой ее бедра, прижимая ее к себе, дыша на ее блестящую киску и любуясь тем, как она дрожит. Ее тело содрогается, дыхание учащается, и когда я впервые пробую ее на вкус, долго и медленно вылизывая ее складки, я, черт побери, срываюсь с места.

Мой язык проникает глубже, проскальзывает между ее губами и выгибается вверх, чтобы погладить клитор.

У меня нет возможности описать, насколько чертовски восхитительна она на вкус. Единственное слово, которое вертится у меня в голове, — она моя.

— О боже, Ник... — Руки Бриа тянутся к волосам, а бедра покачиваются в такт ее движениям.

Она — грех, святость и чистая, необузданная страсть. Меня убивает, что она отдается мне только потому, что не хочет отдаваться ему. Но в этот момент я обжора, я язычник, и я собираюсь трахнуть ее так, что, черт возьми, я испорчу ее так, что она никогда больше не посмотрит на другого мужчину.

Я отстраняюсь и говорю:

— Посмотри на меня. — Ее взгляд как по команде перехватывает мой. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока я пожираю твою сладкую киску, ангел.

Ее бедра прижимаются ко мне в ответ, а затем она запускает пальцы в мои волосы. Ее грудь вздымается, а конечности сотрясает дрожь, когда я проникаю в нее языком. Мой большой палец прижимает ее клитор, и я провожу по пучку нервов, посылая по ней ударную волну.

Я просовываю палец в теплое скользкое русло ее лона. Низкий рык вырывается на свободу, когда я чувствую, как ее тугая плоть обхватывает мой палец. Жжение на тыльной стороне ладони — желанная боль, необходимая мера, чтобы удержать меня на месте, не дать мне ворваться в нее.

Я хочу, чтобы она была достаточно свободна, чтобы принять меня, потому что, оказавшись внутри нее, я не уверен, что смогу больше сдерживаться. Я провожу еще одним пальцем по ее складкам, ища вход, пока она извивается подо мной.

Я стону, прижимаясь к ее бедру и впиваясь зубами в нежную кожу.

— Черт возьми, ты такая чертовски тугая, Бриа, ты, блять, убиваешь меня.

Я, как возбужденный подросток, бьюсь на кровати, лаская ее набухший клитор и пальцами ее тугую киску, так сильно желая оказаться внутри нее, что мой член грозит вырваться за пределы боксеров.

Ее пальцы вцепились в мои волосы, ногти восхитительно скребут по коже головы.

— Трахни меня, Ник. Сейчас же. Не сдерживайся. Я хочу почувствовать тебя всего.

— Господи, Бриа. Не говори мне таких вещей.

Я поднимаю глаза, чтобы увидеть страдальческое выражение ее лица, и, боже, она разжигает угли под моей кожей в ревущий огонь. Монстр внутри меня впивается когтями, требуя взять ее грубо и быстро.

На ее лбу выступили капельки пота, но она выдержала мой взгляд.

— Я солгала, Ник. — Мое тело напрягается, мышцы грудной клетки сжимаются в ожидании ее следующих слов. — Я солгала там, в винном погребе, — продолжает она, резко набрав воздуха, — когда сказала, что хочу, чтобы меня трахнул любой мужчина. Ты убил Вито сегодня из-за моих слов... и это была ложь. Ты единственный, кого я хочу... когда-либо хотела.

Низкое, темное рычание раздается из глубины моей груди, когда я убираю пальцы и чувствую вкус ее возбуждения. Я весь во власти плотской потребности, а первобытное вожделение раздувает безумное пламя на моей коже.

Я поднимаюсь и рыскаю над ней, как зверь в клетке, которого наконец-то выпустили на свободу.

— Ты хочешь этого, Бриа?

Я прижимаю головку члена к ее киске, позволяя ей почувствовать стальное кольцо пирсинга, и умираю от ощущения ее влажности, когда она пропитывает материал моих боксеров.

Мне нужно ее согласие еще раз.

Потому что, прежде чем эта ночь закончится, я собираюсь испортить эту девушку самым унизительным и мерзким способом, и я не остановлюсь, пока она не скажет.

Она облизывает губы, глаза блестят от вожделения и тоски.

— Да. Я хочу этого. Я хочу твой член. Я хочу тебя, Ник.

Проклятье. Я, блять, почти кончил.

Мой ангел, мокрый и нуждающийся, смотрит, как я спускаю боксеры, и в её глазах блестит похотливая дымка, и я упиваюсь ею в их глубине.

Мой член необуздан, я беру себя за основание и медленно поглаживаю по направлению к головке. Я нажимаю на кольцо в члене, и шипение проскальзывает сквозь мои стиснутые зубы при виде того, как Бриа извивается подо мной в нужде.

Я сажусь между ее бедрами и прижимаю головку члена к ее мокрому входу. Ее ногти царапают мою спину в предвкушении, ее грудь вздымается подо мной, и я опускаюсь ниже, чтобы взять в рот ее идеальный сосок.

Ее дыхание прерывается, когда ее пальцы пробегают по гладким шрамам на моей спине. Она останавливается, и это всего лишь мгновение колебания, одна секунда, растянувшаяся в вечность, но я задерживаю дыхание, пока она не возобновляет ласку.

Отпустив сосок, я приподнимаюсь и ловлю ее взгляд. Мышцы напряжены, я прижимаю головку члена к ее гладким складочкам, чертовски дрожа, чтобы не войти в нее слишком быстро, и чувствую укол в лопатку.

Внезапная боль — маленькая, острая и локализованная. Возможно, натянутый нерв, но пронзительное ощущение, вгрызающееся в мою плоть, отвлекает достаточно, чтобы остановить мое продвижение, и я останавливаюсь, прежде чем полностью войти в нее.

Через несколько секунд боль переходит в голову. Давление нарастает, и чувство головокружения выбивает меня из колеи. Кровь бьет по артериям с приливом адреналина. Пульс учащается в венах, вызывая мечтательное ощущение мягкой марли вокруг мозга.

Я быстро встряхиваю головой, отгоняя беспокойство, и снова цепляюсь за взгляд Бриа, используя ее для того, чтобы закрепить себя в настоящем моменте.

Она не двигается. Она не дышит. Она не спрашивает, что не так, и моя грудь болезненно сжимается от ее странно спокойного выражения.

Мои чувства приходят в состояние повышенной готовности, когда Бриа опускает руку на край кровати.

Я вижу это первым — вспышку сверкающей стали — прежде чем улавливаю размытый след ее руки на периферии. Она быстро двигается. Недолго думая, я едва успеваю блокировать атаку, как она направляет короткий кинжал мне в грудь.

— Что за...? — Отбив предплечьем ее запястье в сторону, я целюсь в ее ушибленное запястье. Я наношу удар, чтобы затруднить ее следующую попытку.

Она стискивает зубы и со стоном поднимает оружие снова, кончик трехдюймового лезвия нацелен на мою сонную артерию. Это не дикий, небрежный удар по моей шее. Она точна. Она целится так, словно знает, с какой силой нужно ударить, чтобы пробить хрящ и проколоть артерию.

Это одно из самых смертоносных мест, куда можно нанести удар, чтобы уничтожить врага.