Глава 21. Адена
В Яме жарко.
Впрочем, этого следовало ожидать.
Я просыпаюсь от топота ног. От скандирования тысяч людей у меня звенит в ушах, а мои органы чувств медленно оживают. С трудом разлепив отяжелевшие веки, я вздрагиваю при виде нависающих надо мной живых изгородей.
Пошатываясь, я встаю на ноги, и это оказывается довольно трудно, поскольку мои запястья теперь связаны за спиной, а лодыжки — внизу. Я разглядываю окружающие меня живые изгороди и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из-за густой листвы. По крайней мере, мне больше не нужно смотреть на свои пальцы. Хотя они болят так сильно, что забыть, как они выглядят, невозможно. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на образ треснувших костей и распухших костяшек, который настойчиво мелькает в моем сознании.
Я сплю. Должно быть, так оно и есть.
Это всего лишь кошмар. Пэй скоро разбудит меня, запустив пальцы в мою потную челку. А потом мы будем сидеть и смотреть на звезды из-за нашего Форта. Потому что именно там я и нахожусь. Там я хочу быть.
Но это не то место.
Это место — горячий песок под моими босыми ногами и солнце, проникающее сквозь лианы над моей головой. Это место — стена зелени, клетка из листвы, которая сворачивается вокруг меня. Это место чужое и знакомое одновременно.
Мои глаза расширяются от осознания.
Это место — действительно Яма.
Почему я в Яме? Я не могу быть в Яме. Сегодня должно быть последнее Испытание и...
Неужели я проснулась на последнем Испытании? Я не мог... В смысле, с чего бы мне…?
Я медленно вращаюсь по кругу, борясь с кандалами, сковывающими мои лодыжки. Голова раскалывается от того, что меня вырубило, и зрение становится жутко туманным.
Грохот ног и нарастающие возгласы — единственный признак того, что Испытание началось.
И вот я стою на месте. Ошеломленная, неподвижная и молча надеющаяся, что все это мне только кажется.
Пэй найдет меня. Она знает, что делать. Она всегда знает, что делать.
Пот катится по моему лицу. Пальцы пульсируют. Голова болит. В животе урчит.
Время словно замедлилось. Я слышу приглушенный крик и поворачиваюсь в его сторону.
Этот ужас не мог принадлежать Пэйдин. Нет, ведь она сильна и невредима и, возможно, стоит прямо за этой живой изгородью, собираясь найти меня.
Терпение никогда не было моим качеством.
493.
От скуки я начала считать секунды.
У меня дрожат ноги, и я чувствую, что они шатаются подо мной.
494, 495, 496...
Не знаю, каким должно быть это Испытание, но я почти уверена, что у меня самое худшее место.
Трудно не обращать внимания на пульсирующую боль в пальцах или назойливую мысль о том, что меня бросили сюда не просто так.
Что им может понадобиться от бесполезной швеи?
521, 522, 523...
Пэй победит. Ее приз — найти меня.
Крики доносятся со всех сторон, я не могу разобрать имен.
Знают ли они, что я здесь? Видят ли они, как я пытаюсь устоять на ногах?
Мир начинает вращаться на 547-й секунде.
Во рту так сухо, что я едва могу сглотнуть.
552.
В любую секунду. Она спасет меня в любую секунду.
У меня перед глазами все расплывается, и мне кажется, что я смотрю сквозь длинный туннель.
Я просто хочу проснуться и увидеть звезды.
Голова так кружится, что я почти не замечаю бегущую ко мне фигуру.
— Адена?
Ее голос пробивается сквозь дымку боли. Моя Пэй нашла меня.
Она несется ко мне, песок летит из-под ее каблуков. Меня захлестывает такое облегчение, что я падаю на колени, улыбаясь ее расплывчатой фигуре. — Пэйдин! — кричу я, пытаясь встать. Но выражение ее лица заставляет меня замешкаться.
Почему она выглядит такой расстроенной? Она же победила.
Может, я обеспокоила ее своим исчезновением? Эта мысль заставляет меня рассыпаться в извинениях, отчаянно пытаясь заставить ее понять, где я была. — Пэй, мне так жаль. Я…
Эта секунда кажется длиннее, чем все предыдущие.
Эта — как огонь.
Роковая.
Как начало конца.
Боль расцветает в груди, обжигает тело.
Я не спеша смотрю вниз на то, что должно стать моим концом.
Я моргаю, глядя на окровавленную ветку, которая нашла путь через мою грудь, смутно задаваясь вопросом, как она туда попала.
Все вокруг кажется тусклым, приглушенным, как крик, вырвавшийся из чужого горла.
Я медленно перевожу взгляд на девушку, бегущую ко мне, наблюдая за тем, как крик формируется на ее губах, но так и не слыша, как он с них срывается.
Она ловит меня прежде, чем я падаю на песок. Меня заключают в объятия, которые я хотела бы почувствовать. Пальцы убирают мою челку, и мне удается улыбнуться знакомому ощущению.
Она всегда рядом, чтобы разбудить меня от кошмаров и убрать неровную челку с моих глаз.
Я скорее ощущаю боль, терзающую мое тело, чем чувствую ее. Как будто знаешь, что сердце разбилось, но не чувствуешь, как оно разбивается.
Я не свожу с нее глаз. Моя сильная Пэй. Она говорит мне, что все будет хорошо. Я знаю, что это не так.
Может, я и умираю, но я не глупая.
Она обещает мне липкие булочки. Говорит, что накормит меня таким количеством, что мне они надоедят. Мы обе знаем, что это ложь. Моя любовь к липким булочкам умрет вместе со мной.
Умрет.
Какое глупое слово, которое обычно ассоциируется у меня с цветом тканей. Как странно приписывать пять маленьких букв к концу моего существования.
— ...ты должна пообещать мне, что останешься...
Ее приглушенные слова пронзают меня сильнее, чем ветка, торчащая из моей груди. — Пэй. — Я делаю дрожащий вдох. — Ты же знаешь, я не даю обещаний, которые не могу сдержать.
Я не слышу почти ничего из того, что она говорит дальше. Ее слезы брызжут мне в лицо, хотя я не чувствую их сквозь оцепенение, сковывающее мое тело. Она, как всегда, упряма, отрицая смерть, которая так явно идет за мной.
Это единственное, что я чувствую. Пальцы Смерти проводят по моему лицу, словно успокаивая. Я думала, что буду бояться его и того конца, к которому он меня ведет. Но в некотором смысле это успокаивает — полностью осознавать, что это конец.
— Обещаешь, что наденешь его ради меня?
Слова вылетают у меня изо рта, и кровь быстро идет следом. Сквозь затуманенное зрение я скорее вижу вопрос на ее лице, чем слышу его из ее уст. — Жилет, — выдавливаю я. — З-зеленый с карманами. — Смерть шикает на меня, но я говорю поверх него. — Шитье заняло у меня целую вечность, и мне бы не хотелось, чтобы вся моя... т-тяжелая работа пропала даром.
Это последняя частичка меня.
Последняя физическая частичка моей страсти в жизни.
Нет. Есть Мак. Он — моя страсть в жизни. И я лишь хочу, чтобы они оба носили мои жилеты, когда меня не станет, привязывая их ко мне навечно.
Но я ничего этого не говорю.
Она обещает. Она умоляет. Она притягивает меня ближе.
Она такая хорошая. Я не уверена, что она знает, насколько она хороша. Что ее ценность гораздо больше, чем сила, которая течет или не течет по ее венам.
Я никогда не думала о ней как о чем-то менее необыкновенном.
Мои веки тяжелеют, но я заставляю себя открыть их.
У меня будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, когда я умру.
Это так умиротворяюще — быть втянутым в неизвестность.
Но покидать ее совсем не хочется.
Я борюсь со Смертью, желая поговорить в последний раз.
— Это не прощание... лишь хороший способ сказать «пока» до следующей встречи.
С онемевшими губами я оставляю ее.
Интересно, смогу ли я присматривать за ней, когда окажусь там, куда заберет меня Смерть?
Лучше бы он позволил мне присматривать за ней.
Во рту горький привкус крови, но улыбка, которую я дарю ей, сладка.
А потом я начинаю считать.
Раз, два, три...
Смерть нежна так, как никогда не была жизнь.
Я смотрю в небо и вижу, как в нем проплывают звезды.
Какая прекрасная ночь в Форте.
Четыре, пять, шесть...
Я считаю секунды до следующей встречи с ней.
Я считаю звезды, пока не увижу Мака, сияющего рядом со мной.
Звезды подмигивают мне, приветствуя меня дома.
И на восьмой секунде я уже ничего не знаю.