Глава 21. Адена

В Яме жарко.

Впрочем, этого следовало ожидать.

Я просыпаюсь от топота ног. От скандирования тысяч людей у меня звенит в ушах, а мои органы чувств медленно оживают. С трудом разлепив отяжелевшие веки, я вздрагиваю при виде нависающих надо мной живых изгородей.

Пошатываясь, я встаю на ноги, и это оказывается довольно трудно, поскольку мои запястья теперь связаны за спиной, а лодыжки — внизу. Я разглядываю окружающие меня живые изгороди и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из-за густой листвы. По крайней мере, мне больше не нужно смотреть на свои пальцы. Хотя они болят так сильно, что забыть, как они выглядят, невозможно. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на образ треснувших костей и распухших костяшек, который настойчиво мелькает в моем сознании.

Я сплю. Должно быть, так оно и есть.

Это всего лишь кошмар. Пэй скоро разбудит меня, запустив пальцы в мою потную челку. А потом мы будем сидеть и смотреть на звезды из-за нашего Форта. Потому что именно там я и нахожусь. Там я хочу быть.

Но это не то место.

Это место — горячий песок под моими босыми ногами и солнце, проникающее сквозь лианы над моей головой. Это место — стена зелени, клетка из листвы, которая сворачивается вокруг меня. Это место чужое и знакомое одновременно.

Мои глаза расширяются от осознания.

Это место — действительно Яма.

Почему я в Яме? Я не могу быть в Яме. Сегодня должно быть последнее Испытание и...

Неужели я проснулась на последнем Испытании? Я не мог... В смысле, с чего бы мне…?

Я медленно вращаюсь по кругу, борясь с кандалами, сковывающими мои лодыжки. Голова раскалывается от того, что меня вырубило, и зрение становится жутко туманным.

Грохот ног и нарастающие возгласы — единственный признак того, что Испытание началось.

И вот я стою на месте. Ошеломленная, неподвижная и молча надеющаяся, что все это мне только кажется.

Пэй найдет меня. Она знает, что делать. Она всегда знает, что делать.

Пот катится по моему лицу. Пальцы пульсируют. Голова болит. В животе урчит.

Время словно замедлилось. Я слышу приглушенный крик и поворачиваюсь в его сторону.

Этот ужас не мог принадлежать Пэйдин. Нет, ведь она сильна и невредима и, возможно, стоит прямо за этой живой изгородью, собираясь найти меня.

Терпение никогда не было моим качеством.

493.

От скуки я начала считать секунды.

У меня дрожат ноги, и я чувствую, что они шатаются подо мной.

494, 495, 496...

Не знаю, каким должно быть это Испытание, но я почти уверена, что у меня самое худшее место.

Трудно не обращать внимания на пульсирующую боль в пальцах или назойливую мысль о том, что меня бросили сюда не просто так.

Что им может понадобиться от бесполезной швеи?

521, 522, 523...

Пэй победит. Ее приз — найти меня.

Крики доносятся со всех сторон, я не могу разобрать имен.

Знают ли они, что я здесь? Видят ли они, как я пытаюсь устоять на ногах?

Мир начинает вращаться на 547-й секунде.

Во рту так сухо, что я едва могу сглотнуть.

552.

В любую секунду. Она спасет меня в любую секунду.

У меня перед глазами все расплывается, и мне кажется, что я смотрю сквозь длинный туннель.

Я просто хочу проснуться и увидеть звезды.

Голова так кружится, что я почти не замечаю бегущую ко мне фигуру.

— Адена?

Ее голос пробивается сквозь дымку боли. Моя Пэй нашла меня.

Она несется ко мне, песок летит из-под ее каблуков. Меня захлестывает такое облегчение, что я падаю на колени, улыбаясь ее расплывчатой фигуре. — Пэйдин! — кричу я, пытаясь встать. Но выражение ее лица заставляет меня замешкаться.

Почему она выглядит такой расстроенной? Она же победила.

Может, я обеспокоила ее своим исчезновением? Эта мысль заставляет меня рассыпаться в извинениях, отчаянно пытаясь заставить ее понять, где я была. — Пэй, мне так жаль. Я…

Эта секунда кажется длиннее, чем все предыдущие.

Эта — как огонь.

Роковая.

Как начало конца.

Боль расцветает в груди, обжигает тело.

Я не спеша смотрю вниз на то, что должно стать моим концом.

Я моргаю, глядя на окровавленную ветку, которая нашла путь через мою грудь, смутно задаваясь вопросом, как она туда попала.

Все вокруг кажется тусклым, приглушенным, как крик, вырвавшийся из чужого горла.

Я медленно перевожу взгляд на девушку, бегущую ко мне, наблюдая за тем, как крик формируется на ее губах, но так и не слыша, как он с них срывается.

Она ловит меня прежде, чем я падаю на песок. Меня заключают в объятия, которые я хотела бы почувствовать. Пальцы убирают мою челку, и мне удается улыбнуться знакомому ощущению.

Она всегда рядом, чтобы разбудить меня от кошмаров и убрать неровную челку с моих глаз.

Я скорее ощущаю боль, терзающую мое тело, чем чувствую ее. Как будто знаешь, что сердце разбилось, но не чувствуешь, как оно разбивается.

Я не свожу с нее глаз. Моя сильная Пэй. Она говорит мне, что все будет хорошо. Я знаю, что это не так.

Может, я и умираю, но я не глупая.

Она обещает мне липкие булочки. Говорит, что накормит меня таким количеством, что мне они надоедят. Мы обе знаем, что это ложь. Моя любовь к липким булочкам умрет вместе со мной.

Умрет.

Какое глупое слово, которое обычно ассоциируется у меня с цветом тканей. Как странно приписывать пять маленьких букв к концу моего существования.

— ...ты должна пообещать мне, что останешься...

Ее приглушенные слова пронзают меня сильнее, чем ветка, торчащая из моей груди. — Пэй. — Я делаю дрожащий вдох. — Ты же знаешь, я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

Я не слышу почти ничего из того, что она говорит дальше. Ее слезы брызжут мне в лицо, хотя я не чувствую их сквозь оцепенение, сковывающее мое тело. Она, как всегда, упряма, отрицая смерть, которая так явно идет за мной.

Это единственное, что я чувствую. Пальцы Смерти проводят по моему лицу, словно успокаивая. Я думала, что буду бояться его и того конца, к которому он меня ведет. Но в некотором смысле это успокаивает — полностью осознавать, что это конец.

— Обещаешь, что наденешь его ради меня?

Слова вылетают у меня изо рта, и кровь быстро идет следом. Сквозь затуманенное зрение я скорее вижу вопрос на ее лице, чем слышу его из ее уст. — Жилет, — выдавливаю я. — З-зеленый с карманами. — Смерть шикает на меня, но я говорю поверх него. — Шитье заняло у меня целую вечность, и мне бы не хотелось, чтобы вся моя... т-тяжелая работа пропала даром.

Это последняя частичка меня.

Последняя физическая частичка моей страсти в жизни.

Нет. Есть Мак. Он — моя страсть в жизни. И я лишь хочу, чтобы они оба носили мои жилеты, когда меня не станет, привязывая их ко мне навечно.

Но я ничего этого не говорю.

Она обещает. Она умоляет. Она притягивает меня ближе.

Она такая хорошая. Я не уверена, что она знает, насколько она хороша. Что ее ценность гораздо больше, чем сила, которая течет или не течет по ее венам.

Я никогда не думала о ней как о чем-то менее необыкновенном.

Мои веки тяжелеют, но я заставляю себя открыть их.

У меня будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, когда я умру.

Это так умиротворяюще — быть втянутым в неизвестность.

Но покидать ее совсем не хочется.

Я борюсь со Смертью, желая поговорить в последний раз.

— Это не прощание... лишь хороший способ сказать «пока» до следующей встречи.

С онемевшими губами я оставляю ее.

Интересно, смогу ли я присматривать за ней, когда окажусь там, куда заберет меня Смерть?

Лучше бы он позволил мне присматривать за ней.

Во рту горький привкус крови, но улыбка, которую я дарю ей, сладка.

А потом я начинаю считать.

Раз, два, три...

Смерть нежна так, как никогда не была жизнь.

Я смотрю в небо и вижу, как в нем проплывают звезды.

Какая прекрасная ночь в Форте.

Четыре, пять, шесть...

Я считаю секунды до следующей встречи с ней.

Я считаю звезды, пока не увижу Мака, сияющего рядом со мной.

Звезды подмигивают мне, приветствуя меня дома.

И на восьмой секунде я уже ничего не знаю.