Глава 4

Линди

Мои босые ноги шлепают по грязному ковру отеля, когда я выхожу из лифта на свой этаж. И да, знаю, как грубо это звучит. И что я, вероятно, не первый человек, совершивший этот отвратительный позорный шаг. Ик.

Эта мысль приходит в голову примерно в тот же момент, когда мне удается войти лицом в грудь Мэддокса. Его руки сжимают мои плечи, когда он смеется.

— Притормози, беда. Где-то пожар?

— Глупыш, Мэддокс, — он ухмыляется, и я щипаю его сосок. Мы очень зрелые для своего возраста. Формально я, может, и его тетя, но он всегда был больше похож на надоедливого брата, чем на кого-либо еще. Он на два года моложе меня, но любит вести себя так, будто на десять лет старше.

Дверь нашего номера открывается за его спиной, и я съеживаюсь.

Прекрасно. Еще больше свидетелей моего унижения.

Бринли высовывает голову из нашей двери и морщит нос, как будто только что учуяла запах скунса. Или, точнее, просто взглянула на мое утреннее лицо, которое, вероятно, даже хуже, чем я себе представляю.

— Давай, Линди. Если поторопишься, у тебя будет время принять душ до того, как нам придется ехать в аэропорт, — ее нос снова морщится. — И воспользуйся дополнительным средством для мытья тела. Запах выпивки исходит из твоих пор.

Прекрасно.

Я выгляжу как грязный бардак и, судя по всему, пахну как бар.

Чертовски сказочно.

Телефон у меня в руке вибрирует, и я выключаю его, даже не взглянув.

Этот день начался звездно.

Мэддокс игнорирует Брин и с глупой дерзкой ухмылкой взваливает на плечо свою кожаную дорожную сумку.

— Увидимся в аэропорту, беда.

— Гигантский глупыш, — бормочу я себе под нос и проталкиваюсь в комнату, где все мои лучшие друзья стоят и ждут меня с разными оттенками того, что, черт возьми, мелькает на их лицах.

Хм. Это то, на что похоже замешательство?

Я не могу с этим справиться. Не сейчас. Не из-за волнения, охватившего Эверли, или беспокойства, исходящего от Брин и Грейс. И что еще хуже, не тогда, когда разочарование ясно, как день, на лице Кензи.

Нет. Не могу. Справиться.

Я поднимаю руку, прежде чем кто-нибудь откроет рот.

— Я собираюсь принять душ. Долгий. Горячий. Действительно жаркий. Обжигающе жаркий. Есть ли шанс, что кто-нибудь заказал «Старбакс» на дорогу?

— Линди, остановись, — Грейси обходит девочек. — Ты не сможешь убежать от нас.

Комната кружится, когда в моих глазах нарастает напряжение.

— Мне всего лишь нужна минута, — хватаю ее за руку, отчаянно желая, чтобы она услышала больше, чем просто слова. — Всего минута, чтобы вздохнуть. Я не убегаю.

Эверли наклоняет голову со злой ухмылкой в глазах, и я смотрю на нее.

— Заткнись, Эви, — она, наверное, знает меня лучше, чем кто-либо другой, поэтому знает, что я закрываюсь ото всех. И ладно, возможно, я склонна игнорировать свои проблемы или убегать от них. Но на самом деле мне нужно всего лишь пять чертовых минут, чтобы отключиться от реальности. Одной.

Я оборачиваюсь и чувствую себя так, словно меня ударили, когда вижу выражение боли на лице Кензи.

Скольким людям я причиню сегодня вред?

— Послушай, я люблю тебя. И знаю, что нам нужно поговорить, но прямо сейчас мне нужно принять душ. Мне нужен чертов кофе, и нужно перестать чувствовать пульс за глазными яблоками, — мой голос повышается с каждым новым словом, пока не кричу во все горло. — У нас есть билет домой длиной в целую страну, где ты можешь часами рассказывать мне, какая я глупая. Поверь. Мне уже противно от себя. Но я прошу тебя, пожалуйста. Ради всего святого. Пожалуйста, дай мне несколько чертовых минут, прежде чем начнешь лекцию, — делаю несколько шагов, прежде чем повернуть назад. — И ни слова об этом ни одной душе в семье, иначе я отрекусь от вас всех.

Эверли откашливается, но я поднимаю палец вверх, перебивая ее.

— Ни. Одного. Слова.

Я не жду ответа и не оглядываюсь назад, иду в ванную и на всякий случай запираю дверь. Мои друзья на самом деле не знают, что такое личные границы.

Я пытаюсь забыть выражения их лиц, скатываясь по стенке душа и обхватывая колени руками, но это не так-то просто, потому что, когда я не вижу их лиц, лицо Истона повсюду. Горячие слезы смешиваются с брызгами обжигающе горячей воды, а я тихо рыдаю.

С детства я хотела выйти замуж за Истона Хейса.

Хотела белое платье и длинный шлейф.

Хотела проснуться рядом с ним и знать, что он мой. Действительно мой.

Я почти уверена, что раз или десять писала: «Миссис Мэдлин Хейс» в блокноте после того, как встретила его в самый первый раз. Он был таким красивым и таким задумчивым. Трудно забыть, каким задумчивым он был тогда. Я знала, что ни один мальчик никогда не сравнится с ним. И это было раньше.

Еще до того, как я осознала, каким невероятным человеком он стал.

Или как много он для меня стал значить.

Никогда за миллион лет я не мечтала о том, чтобы проснуться рядом с ним с кольцом на пальце и совершенно не помнить, как оно туда попало.

Я хотела, чтобы этот год стал годом, когда моя жизнь наконец изменилась.

Год, когда я получу то, что хотела.

Глупое пожелание на день рождение.

Девочки обошли меня стороной, когда я вышла из душа.

Они оставили меня в покое, пока я бросала одежду обратно в сумку, подали кофе и молчали, пока мы ехали в аэропорт. Что говорят о маленьких чудесах?

И только когда мы все оказались в самолете и Эверли села рядом со мной, она решила, что у меня было достаточно времени, чтобы дуться, и сняла с моей головы солнцезащитные очки.

— Нам нужно поговорить.

Я закрываю глаза и откидываюсь на кожаное сиденье.

— Я знаю. И мне жаль, что накричала раньше. Это не твоя вина. Это не ваша вина. Я идиотка. Это просто... — пытаюсь выразить словами безумные эмоции, борющиеся внутри меня. Боль. Опустошение. Гнев. На себя. На Истона. — Я не знаю, что мне делать.

Телефон звонит снова, и я выключаю его в миллионный раз за это утро и бросаю в сумочку.

— Хорошо, — Эверли лезет в мою сумку и вытаскивает его обратно. — Я бы сказала, что в какой-то момент тебе придется ответить на этот вопрос. Но сначала тебе нужно кое-что узнать.

Я распахиваю глаза.

— Что еще мне нужно знать? Вчера вечером у меня тоже был секс втроем?

— Господи, беда, — слишком громко стонет Мэддокс. — Мне не нужно, чтобы это дерьмо вжилось в мой мозг.

— Ты представляешь, что Линди часто занимается сексом, сумасшедший? — Эверли насмехается. — Извращенец. Мне это нравится.

Каллен делает глоток из фляжки и высокомерно улыбается.

— Не ломай голову, пока не попробуешь.

— Попробовать что? Представлять, как Линди занимается сексом? — потрясенно спрашивает Бринли.

— Фууу, — щеки Грейс краснеют, когда она шлепает Каллена по плечу. — Просто. Фууу.

Каллен подмигивает мне.

— Что? Я ей не родственник.

— Боже мой, — Эверли закрывает лицо и злится.

— У меня не было секса втроем, — стону я. — Это была плохая шутка, — потому что именно так прошел весь этот день. Как плохая шутка. — Мы собираемся это исправить, и, если мне повезет, сделаем это до того, как об этом узнает весь мир.

— Истон — это не то, что нужно исправлять, Линди, — парирует Кензи, защищая брата.

— Линди… — Бринли толкает меня, когда телефон продолжает звонить.

— Боже мой, — сдаюсь и выдергиваю эту дурацкую штуку из рук Эверли. — Привет?

— Мэдлин Кингстон. О чем, черт возьми, ты думала?

И удача продолжают поступать.

По салону разносится коллективный стон.

Грейси протягивает руку через проход, в которой ее iPad, а я задыхаюсь и совершенно упускаю из виду все, что мне говорят. Потому что на экране страница Эверли в Instagram.

Со вчерашним постом.

Истон держит мое лицо в своих ладонях, а я держу его руки в своих.

И этот взгляд в моих глазах. Ух ты. Мы выглядим такими счастливыми. Такими… влюбленными.

А еще на наших пальцах кольца. Они полностью выставлены на всеобщее обозрение.

Подпись Эверли гласит: «Поздравляем новых мистера и миссис Хейс!»

Я смотрю на девочек и съеживаюсь.

— Привет, мама.