24

ГЛЕБ

Мэл практически бегом ворвалась в бурлеск-салон по пути на работу, не оставив мне времени пересечь улицу и перехватить ее. Придется искать ее во время смены. С этим проблем не будет. Даже если мне запретили посетить "Жемчужину".

Я жду, пока толпа начнет стекаться, когда я привлеку наименьшее внимание. Затем я вливаюсь в непрерывный поток людей, вливающихся в дверь. Сегодня вечером у входа стоит мужчина, принимающий плату за обслуживание. Он разговаривает с парой впереди меня и слишком отвлечен, чтобы проверить мое лицо. Поэтому он едва удостаивает меня взглядом и кивает, когда я протягиваю ему пятидесятидолларовую купюру. Затем я без лишнего шума прохожу внутрь.

Есть искусство быть невидимым, и я не боюсь использовать его в своих интересах, чтобы попасть внутрь незамеченным. Избежать моих братьев, вероятно, будет гораздо сложнее, но мне нужно время, чтобы поговорить с Мэл. Я успею сделать это до того, как они меня заметят.

Сегодня работает та же темноволосая барменша, поэтому вместо того, чтобы сесть на табурет, я пробираюсь к коридору туалета, ища путь в подсобные помещения клуба. Мой взгляд падает на потайную дверь слева от сцены, за эстрадой. Никто не охраняет ее, по крайней мере, с этой стороны, вероятно, чтобы лучше скрыть.

Прокравшись в тень под приподнятой платформой рояля, я осматриваю комнату в поисках того, кто мог меня заметить. Но никто не смотрит. Оркестр в полном порядке, и новый номер переходит в крещендо под соло трубы. А когда музыка затихает, занавески откидываются с театральным щелчком.

Мое сердце учащенно забилось, как только я увидел ее.

Мэл - одна из танцовщиц второго плана, одетая в костюм, имитирующий шляпу и черный фрак. Только под фраком на ней лишь чулки в сеточку и дерзкое нижнее белье с оборками. Ее длинные ноги и упругая попка выглядывают из-под пиджака, когда она крутится и извивается, вызывающе двигаясь в такт песне. Она опасно сексуальна, и даже со спины привлекает внимание.

Во рту пересохло, я тяжело сглатываю. Я не могу оторвать от нее глаз. Однако мне нужно сохранять остроту чувств, чтобы избежать обнаружения.

Меня убивает, медленно и мучительно, видеть ее там, наверху. Знойная мания на ее лице. Как соблазнительно двигается ее тело. Жестокая ревность закипает в моей груди, сжигая меня жгучим гневом. Я знаю, что мужчины в зале внимательно наблюдают за ней, восхищаясь ее изящной красотой, ее непринужденной сексуальностью. Все они мечтают прикоснуться к ней. Заполучить ее в свои руки.

Так же, как и я.

От этой мрачной мысли у меня в животе свинцовые камни. Но даже если я жажду ее так же, как и они, со мной все по-другому. Потому что я буду держать свои руки подальше от нее, если ей это нужно. Я дам ей пространство. Я просто не могу смотреть, как другие мужчины получают удовольствие от того, что она не дает мне. И даже если она отрицает это, я знаю, что это не та жизнь, которой она хочет.

Я вижу это по ее лицу, когда она танцует, - если присмотрюсь. Эта работа медленно душит и гасит ее свет. Я не знаю, почему она считает, что должна остаться. Может быть, как сказал Саша. Она думает, что принадлежит Келли. Она боится уйти. Но это меня не остановит. Я уговорю ее вернуться со мной в Нью-Йорк, там я смогу ее защитить. Потому что если я этого не сделаю, то не смогу смириться с тем, что позволил ей страдать.

Мэл - сильная девушка, поэтому я знаю, что она может долго терпеть. Возможно, именно поэтому она продержалась так долго. Но в конце концов она превратилась бы в шелуху той девушки, которую я знаю. Яростная, энергичная, страстная, твердолобая женщина перестала бы существовать. Осталась бы лишь пустая оболочка.

Красивая, но сломанная. Без души.

Песня подходит к концу, и я вижу, как вздымается ее грудь, когда она держит позу, затаив дыхание, хотя танец дается ей без усилий. Занавес закрывается, скрывая ее от посторонних глаз. Она вернется на сцену нескоро. По крайней мере, ей нужно будет переодеться, но, насколько я помню клуб, скорее всего, после выступления ей назначат перерыв, если никто не попросит приватного танца.

Возможно, это мой лучший шанс поговорить с ней.

Держась в тени, я крадусь мимо эстрады, наблюдая за своими сводными братьями-вышибалами, пока добираюсь до потайной двери. Она тихонько щелкает под давлением моих ладоней, и я проскальзываю в отверстие, захлопывая за собой дверь.

Клубная музыка проникает сквозь стены, и я оказываюсь в коридоре с красным освещением. Зеркальные двери расположены по обеим сторонам, на каждой из них золотом нарисован номер - это частные танцевальные комнаты.

Из дверного проема в дальнем конце зала доносится девичья болтовня, а мимо проема прогуливаются длинные ноги на невероятно высоких каблуках. Но я не могу сказать, Мэл ли это. Отсюда она видна лишь как силуэт. Бросив взгляд на коридор в другую сторону, я оцениваю планировку, количество немаркированных, без зеркальных дверей. В конце освещенного красным светом пространства - стальная дверь. Над ней горит светящийся знак "Выход".

Должно быть, это боковая дверь, через которую Мэл приходит и уходит.

Вернувшись к открытой гримерке, я решаю, стоит ли ее искать. Самый быстрый способ выгнать мужчину из бурлеск-салона - это зайти в гримерку к девушкам без предупреждения. Но я не вижу другого способа найти ее до того, как у нее начнется очередной танец. И тут, казалось бы, по милости божьей, в дверь вплывает ее стройная фигура.

— Я выйду подышать свежим воздухом. Позовите меня, когда будет мой номер, — говорит она, изогнув длинную шею так, чтобы оглянуться на девушек позади нее.

На ней уже надет наряд для следующего номера - невинный корсет из белого атласа и крылышки из перьев, контрастирующие с кружевным поясом, который удерживает на месте колготки с кружевной отделкой на бедрах. Если у меня и были какие-то сомнения в том, что она - ангел, то подвешенный над ее головой на тонкой проволоке нимб подтверждает это. Через одну руку она перекинула плащ кремового цвета, хотя я не понимаю, как она может использовать его, чтобы согреться, если ее крылья прочно сидят между лопаток.

Кто-то невнятно отвечает Мэл, и она поворачивается, делая три длинных шага по коридору, прежде чем ее взгляд падает на меня. Затем она замирает. Расширив глаза, она мотает головой вправо-влево, осматривая пустое пространство с почти отчаянным отчаянием, словно готова броситься наутек, как только найдет выход.

— Я просто хочу поговорить, — тихо говорю я, сохраняя низкий голос и руки на виду, когда осторожно подхожу к ней.

— Ты с ума сошел? — Шипит она. Она бросается ко мне со свирепостью, которой не было секунду назад.

Схватив меня за руку со всей силы, ее натуральные ногти впиваются в мою плоть, она тянет меня к выходу. И поскольку я услышал, как она сказала, что идет подышать воздухом, я охотно следую за ней. Но как только мы доходим до двери, она пихает меня к стене и в угол.

— Стой, — тихо приказывает она, тыча пальцем мне в лицо. Затем она берет себя в руки и толкает дверь. Она загораживает меня своим телом и значительным размахом крыльев, высунувшись наружу. — Вик, Харперу нужно поговорить с тобой. Немедленно, он сказал. — Она говорит это достаточно авторитетно, чтобы быть вполне убедительной.

Я улавливаю ворчливую жалобу, что-то о нарушении протокола и о том, что Вику придется за это расплачиваться, после чего мой громадный старший брат проскальзывает внутрь клуба и устремляется по коридору к немаркированной двери. Ни разу не взглянув в мою сторону.

Как только он исчезает в дверном проеме, Мэл хватает меня за запястье и тащит на улицу, плотно закрывая за собой дверь в переулок.

— Что ты здесь делаешь, Глеб? Тебя здесь быть не должно. — Ее глаза метнулись к закрытой двери за моей спиной, и на лице мелькнуло беспокойство.

Беспокойство скручивает мой желудок. Неужели она думает, что ее могут наказать за мое возвращение?

— Никто меня не видел, — спокойно заявляю я, чтобы успокоить ее. — Я не мог оставить все так, как было прошлой ночью. — Я изучаю ее тонкие черты, когда ониксовый взгляд Мэл переходит на мой. Она поджимает губы, и в ее выражении появляется нотка вины. Но затем она исчезает за маской непокорности.

— Мне больше нечего сказать.

— Тогда просто послушай, хорошо? — Я подхожу ближе, наши тела оказываются на расстоянии фута друг от друга, и мне в нос ударяет ее пьянящий аромат. Мой пульс учащается, когда ее губы расходятся, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы оставаться сосредоточенным.

Похоже, ошеломленная интенсивностью моей мольбы, Мэл поднимает на меня глаза, не говоря ни слова.

— Я знаю, что вчера вечером я поступил неправильно, — начинаю я. — Я позволил своим эмоциям взять верх. Мне не следовало говорить то, что я сказал. Я знаю, что ты имеешь право делать со своей жизнью все, что хочешь. С твоим телом. Но я все равно хочу забрать тебя с собой в Нью-Йорк. Это не обязательно должно быть чем-то большим, если ты не хочешь этого. Но я не могу оставить тебя здесь, Мэл. — Я качаю головой. — Не здесь. Отрицай это сколько угодно, но я вижу, что эта работа тебе не подходит. Она подавляет твой дух. Заставляет идти на компромиссы. А ты не должна так поступать. Не тогда, когда я могу помочь.

Она опускает голову, ее глаза опускаются на цемент, и она беззвучно качает головой. И это сжимает мое сердце. Собрав всю свою сдержанность, я протягиваю руку вверх и аккуратно зажимаю ее подбородок между большим и малым пальцами. Затем я поднимаю ее лицо вверх, чтобы она посмотрела на меня.

— Почему ты не позволяешь мне помочь? — Бормочу я, опуская голову, пока мы не оказываемся на уровне глаз.

— Я не могу быть с тобой, — заикается она, и эти слова звучат почти болезненно для признания. Они режут сердце, как кинжал. Но я подавляю боль, пытаясь понять ее, даже если знаю, что от этого будет только больнее.