14

ГЛЕБ

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Прижавшись спиной к красной кирпичной стене, я смотрю на Петра, стоящего позади меня. Его глубокий хмурый взгляд говорит о том, что ему это нравится не больше, чем мне. Но я потратил каждую свободную минуту последних трех лет на то, чтобы выследить этого ублюдка.

Сегодня мы поймаем нашу крысу. И я хочу, чтобы Петр увидел это своими глазами, потому что мне самому до сих пор трудно в это поверить.

Сейчас почти девять часов, прошло несколько часов после того, как закончилась смена Вэла в доме Велеса. Он зашел выпить и поесть в одну из лучших забегаловок Бруклин-Хайтс. Теперь он с непринужденной уверенностью шагает по набережной, направляясь к мосту. Это совсем рядом с его домом в Квинсе, а значит, он не просто прогуливается по дороге.

Он с кем-то встречается.

Если бы я не знал лучше, я бы почти заподозрил, что это подруга. Идеальная обстановка для тайного свидания. Отражение городских огней мерцает на воде, создавая почти романтическую атмосферу в свежей майской ночи. А проходящие мимо пары, направляющиеся в противоположную сторону, держатся за руки, их улыбки широки от наслаждения проведенным вечером.

Держась в тени деревьев с одной стороны, мы с Петром отстаем от стоического телохранителя почти на квартал. Из-за хромоты Вэла его легко различить отсюда. И когда он наконец оседает на скамейку в зоне отдыха на Фруктовой улице с видом на залив, мы скрываемся за зарослями кустарника.

Петр следит за нашей целью, а я роюсь в кармане кожаной куртки в поисках наушников, подключенных к приемнику, который я спрятал под воротником пиджака Вэла. Передав один из них Петру, я вставляю другой в ухо и активирую устройство. Затем я вызываю Льва и Дэна, сообщая им наше местоположение, чтобы они были здесь сразу же, как только я подам сигнал.

Они понятия не имеют, что, черт возьми, происходит. Никто не догадывается. Потому что я не собирался доверять свою миссию ни единой душе. Нам потребовались годы, чтобы положить конец неуклонному истреблению людей Велеса. И за это время я постепенно вычислил преступника, из-за которого мы потеряли бесчисленное количество хороших солдат.

Я уже подтвердил это. Люди перестали умирать, как только мы начали снабжать Вэла плохой информацией. А это значит, что сегодняшняя встреча для него очень важна. Я не сомневаюсь, что он потеет, потому что Михаил не умеет прощать. И теперь Вэл должен подозревать, что мы знаем. И все же я хочу поймать его на месте преступления. Я хочу услышать слова из его лживого, вероломного рта.

Вэл прикуривает сигарету, и я слышу, как он медленно затягивается. Мгновение спустя с противоположной стороны приближается долговязая фигура. Его воротник поднят, скрывая нижнюю часть лица, но я бы узнал капитана Змея где угодно. Мало найдется людей, которых я хотел бы убить больше, чем это животное. Но сегодня не та ночь. Это будет слишком публично, слишком грязно.

У нас одно задание. Вэл.

— У тебя третий провал, — констатирует тот, как только устраивается на дальнем конце скамьи Вэла. Похоже, сразу к делу. Хотя он достает свой телефон и делает вид, что листает.

— Мне нужно разрешение на отход. Они настигают меня. Я бесполезен для Михаила, если...

— Никаких имен, ты, гребаный инвалид, — шипит Змей.

Вэл замолкает, но даже с такого расстояния я вижу ярость в его боковом взгляде.

— Я поговорю с боссом, — категорично заявляет Змей после нескольких секунд молчания.

— Мне кажется, ты меня не слышишь. Я не собираюсь возвращаться. Я и так продержался дольше оговоренного времени, а если вернусь, то завтра у меня его может не быть, — раздается по линии связи рык Вэла.

Мы с Петром обмениваемся взглядами, и на этот раз я вижу, что моя ярость отражается в его взгляде. Жаль для Вэла, что он понял это слишком поздно. До вечера он не доживет. Я уже послал сигнал своим людям.

— И ты будешь продолжать в том же духе, пока босс не скажет иначе, — заявляет Змей. — Иди домой. Выпей чего-нибудь крепкого. Может быть, начнешь думать о том, как вернуться к нему на службу после этих двух последних крупных промахов. Тогда мы сможем поговорить.

Не говоря больше ни слова, Змей встает и подносит телефон к уху, словно принимая звонок. И с холодным безразличием продолжает идти по набережной, исчезая в глубокой тени.

— Блядь, — шипит Вэл.

Он собирается встать. Но мое оружие уже наготове, массивный телохранитель застыл под моим прицелом, и дротик транквилизатора с тихим стуком вонзается в его толстую шею. Его рука шлепает по обнаженной плоти, выбивая дротик, и он хрипит.

Позади меня открывается дверь фургона, и в мгновение ока мы с Петром и Львом быстро пробираемся по тротуару к скамейке Вэла. Он стонет, когда мы обхватываем его за плечи и поднимаем на ноги. Нам всем троим требуется направить крупного, спотыкающегося, усыпленного мужчину к проему фургона, и нам удается сделать это, не привлекая подозрительных взглядов.

— Что за хрень? — Спрашивает Дэн, бросая взгляд через плечо, когда он без колебаний выезжает на улицу. — Это Вэл?

Дверь фургона захлопывается, и мы направляемся к одному из складов на набережной, которыми Петр владеет под прикрытием подставной компании, никак не связанной с его именем. Перевернув Вэла на живот, я надежно связываю ему руки и вставляю кляп, а затем запускаю пальцы под воротник, чтобы достать свой жучок.

— Мудак торговал информацией с Живодером, — категорично заявляю я.

По дороге никто не произносит ни слова, а когда Лев выходит, чтобы открыть дверь гаража на склад, Дэн затаскивает фургон прямо внутрь. Не требуется много общения, чтобы привязать Вэла к стулу под одним из ярких подвесных светильников склада.

Пока Петр шлепает Вэла по щеке, грубо приводя его в сознание, я достаю из сумки инструменты, которые припас на этот случай.

— Петр... — бормочет Вэл, его взгляд фокусируется на нашем пахане, когда цвет начинает исчезать с его лица. — Что происходит? — Оглядевшись по сторонам, Вэл дергается от паники.

— Не прикидывайся дурачком, Вэл, — спокойно говорит Петр, хотя глаза его горят лютой ненавистью. — Мы оба знаем, что для того, чтобы проделать такой трюк, как ты, нужно было обладать гораздо большим умом.

— Трюк? — Вэл нервно смотрит на меня, его грудь поднимается и опускается, пока я изучаю секатор, несколько раз открывая и закрывая его, словно проверяя, правильно ли он работает.

Затем я отделяю его мизинец от ручки кресла и помещаю его между лопатками.

— Хорошо! Хорошо! Я передавал информацию Живодеру! — Кричит он, полностью утратив свою браваду.

— И как долго? — Резко спрашивает Петр.

— Черт, я не знаю. Годы? — В тоне Вэла слышится раздражение, словно срок не имеет значения.

И когда ножницы защелкиваются, он издает пронзительный крик.

— Это ты устроил ловушку в поместье Михаила? Это ты дал Максу плохую информацию, которая привела к гибели Ефрема и половины наших гребаных людей? — Петр давит на него, пока Вэл неистово бьется в своих путах.

Вопрос заставляет его замереть, и он смотрит на моего пахана с новым ужасом, понимая, к чему ведет этот допрос. По его виску стекает струйка пота - несомненно, это сочетание страха и агонии.

С холодной отстраненностью я отделяю его безымянный палец и помещаю его между лезвиями ножниц. На этот раз мне не нужно ждать.

— Черт, черт! Да! — Вопит Вэл, ерзая на стуле, пока его отрезанный палец катится по земле.

— На твоем месте я бы начал отвечать быстрее, — предлагаю я, прежде чем поместить его средний палец между лезвиями.

— Пожалуйста, я расскажу вам все, что угодно, — умоляет Вэл, опускаясь в кресло, и начинает рыдать.

— Девушки, которых мы забрали у Михаила, те, кого мы поклялись защищать, ты участвовал в заговоре с целью их похищения? — Спрашиваю я, вклиниваясь в разговор.

Это единственный вопрос, на который мне нужно знать ответ, потому что меня мучает мысль о том, что я не смог защитить этих девочек три года назад. Сейчас все они разлетелись по гнездам и живут дальше. Они счастливы. Но я не могу быть счастлив, потому что единственный шанс обрести счастье исчез вместе с Мэл. Все, что у меня осталось, это годы горечи и обиды, которые я намерен выместить на Вэле, независимо от того, кто в этом виноват.

На лице Вэла мелькает растерянность, словно он забыл, что их чуть не продали в рабство. Затем он тяжело сглатывает, словно больше боится отвечать на мой вопрос, чем нет.

— Слишком долго. — Я заношу ножницы в третий раз, отрезая ему средний палец.

Вэл воет сквозь стиснутые зубы, его руки вздымаются, когда он пытается перетерпеть боль, к которой уже привык. Когда он смотрит на меня, на его лице отражается ненависть.

— Да. Доволен? Это то, что ты хочешь услышать? Я знал, что ты неравнодушен к Мэл. Я знал, что ты держишь их под пристальным наблюдением, поэтому, чтобы удержать тебя на расстоянии, нужно было все спланировать. Я предложил нанести удар по "Империи", чтобы отвлечь тебя.

Я киваю, откладывая ножницы с беззаботностью, которой не чувствую. Затем беру разделочный нож и одним махом удаляю его ухо. Крик, вырвавшийся у Вэла, на этот раз едва ли можно назвать человеческим. И пока он дергается и напрягается, сопротивляясь своим связям, чувство глубокого удовлетворения скривило мои губы.

Лев и Дэн стоически стоят за креслом и молча наблюдают за происходящим. Когда я смотрю на Петра, он едва заметно кивает мне, а затем снова берет на себя ответственность. Выхватив пистолет, он приставляет ствол к коленной чашечке своего старого телохранителя и ждет, пока Вэл успокоится. Из нашего окровавленного пленника вырываются хриплые вздохи. В его глазах отражается безумный блеск, когда он смотрит на Петра.

Багровая жидкость покрывает его губы. Должно быть, он сильно прикусил язык, чтобы пошла кровь. Вряд ли его можно винить. Потеря уха должна быть мучительной.