— Он уже начал переходить эту черту к тому времени, когда я приехал за ней и Габби, — продолжает Глеб, его ровный голос звучит низко и размеренно. И именно его люди сбили нас с дороги возле Нью-Хейвена.

— Ты уверен в этом? — Спрашивает Петр.

Глеб просто кивает. В комнате воцаряется гробовая тишина, Петр хмурится, а Сильвия бледнеет от беспокойства.

Наконец Глеб снова говорит:

— Мы надеялись, что у вас есть решение, как поставить Мэл на ноги, не подвергая их опасности быть обнаруженными.

Петр долго смотрит на Глеба, и его хмурый взгляд становится похожим на оскал.

— Не думаю, что тебе стоит рисковать в одиночку. По крайней мере, не сейчас, — наконец заявляет он, снова обращая свой взор ко мне. — Твой жених может снова послать за тобой кого-нибудь.

Я киваю.

— Если бы у меня была семья, к которой можно обратиться, я бы протянула руку и попросила о помощи, но...

Петр качает головой.

— Мэл, мы - твоя семья. Разве ты этого не знаешь?

Неожиданные слезы застилают мне глаза от непреклонности его тона.

— Спасибо, — бормочу я, едва не захлебываясь от эмоций. — Но я не могу обременять вашу семью своими проблемами. Вы и так много сделали для меня, а у вас и так хватает проблем, с Михаилом и попытками восстановить...

Петр кивает, но выражение его лица становится задумчивым, а взгляд обращается к Сильвии.

— Я согласен, что вы не можете здесь оставаться.

И хотя я знаю, что, в сущности, именно это я только что сказала, я не могу избавиться от нелепого чувства отказа, от внезапного ощущения покинутости. Мы проделали весь этот путь, полностью перевернули мою жизнь и жизнь Габби, и нам некуда идти.

— Этот дом не будет безопаснее ни для тебя, ни для Габби, — продолжает Петр, сразу же успокаивая чувство отверженности. — Мы стараемся держаться в тени, но Михаил непредсказуем, а у Велеса просто нет той силы численности, что была раньше. Я не могу гарантировать вашу безопасность, как раньше. Я все пытаюсь убедить Сильвию, что ей лучше забрать детей и вернуться в Чикаго, чтобы пожить у брата какое-то время...

— А я продолжаю говорить тебе, что мы - семья. Мы держимся вместе, — вклинилась Сильвия.

Очевидно, это был постоянный спор. И мне нравится, что именно по этому поводу два влюбленных человека могут расходиться во мнениях - что важнее: безопасность или быть вместе.

— Я знаю, сокровище, — бормочет он, прижимаясь поцелуем ко лбу Сильвии и заставляя ее замолчать.

Когда его взгляд возвращается ко мне, в его выражении нервно смешиваются предчувствие и сострадание.

— После всего, что Глеб рассказал мне о Келли и об этом ирландце, с которым ты связалась, — говорит Петр, — я думаю, что лучший способ обезопасить тебя - это выйти замуж.

Я не могу сдержать взрыв недоверчивого смеха, который срывается с моих губ, и краем глаза замечаю, как напрягся Глеб. Очевидно, он и представить себе не мог, что Петр предложит именно такую помощь.

— Насколько я понимаю, — рассуждает Петр, — Келли - набожные католики, по крайней мере, по-своему.

Я киваю, вспоминая то, что знаю о мистере Келли, его стремление помогать матерям-одиночкам и информацию, которую я собрала у девочек за годы работы в "Жемчужине". Он не ошибся.

— Они считают брак обязательным договором в глазах бога, верно? — Продолжает Петр.

Я вспоминаю разговор с Киери, который состоялся буквально на днях, и ее предупреждение о том, что брак с Келли - это на всю жизнь. Мой желудок болезненно сжимается, и я снова киваю.

— Значит, если этот Винсент Келли узнает, что ты принадлежишь кому-то другому, он скорее всего откажется от охоты. Особенно сейчас, когда ты находишься за сотни миль, и ему придется выделить людей, чтобы отправиться на твои поиски в такой большой город, как Нью-Йорк. Так что мы можем разнести весть о твоей свадьбе в Бостоне до того, как он попытается искать тебя снова.

— Но, Петр, я не могу выйти замуж только для того, чтобы попытаться избежать своего последнего опрометчивого согласия выйти замуж, — возражаю я, хотя этот план звучит более эффективно, чем все, что я придумала. — Кроме того, никто и так не согласится на мне жениться, лишь бы я не попала в руки сумасшедшего ирландского мафиози. У жениха должно быть желание умереть.

Петр приподнимает бровь на мое категоричное возражение и без тени юмора заявляет:

— Глеб согласится.

Меня словно пронзает электрическим разрядом, и я смотрю на Глеба в полном недоумении, что его начальник мог предложить такую нелепую идею. Именно Глеб только что сказал в машине, что нам лучше разойтись в разные стороны. Я не могу просить его жениться на мне сейчас. Не тогда, когда он явно хочет отделиться.

Мое сердце замирает от интенсивности его зеленоглазого взгляда, от войны эмоций, которая разгорается за спокойной маской его лица. Затем, к моему изумлению, он отрывисто кивает. Это единственное признание, которое он делает, но это его способ сказать, что он женится на мне.

Не то чтобы он этого хотел. Но в очередной раз Глеб готов сделать все, что потребуется, чтобы обеспечить мою безопасность. Даже если для этого придется пожертвовать собственными желаниями и потребностями.

— Хорошо. Тогда решено, — заявляет Петр. — Сегодня же отвезем вас в суд. Кроме того, я не думаю, что есть более безопасное место для тебя, чем Глеб.

О боже, я буду жить с ним?

То есть, конечно, я буду, если стану его женой, даже если это будет просто для того, чтобы Винни от меня отстал. Но от одной мысли об этом мое сердце с силой бьется о ребра.

Габби, должно быть, чувствует этот бешеный ритм, потому что она поворачивается ко мне на коленях и смотрит на меня с торжественной озабоченностью.