Глава 5

Мне нужно выбраться из дома. Воспоминания о том, что произошло прошлой ночью, душат меня. Я почти не спала и все еще лежу на диване, не в силах пошевелиться.

Наконец, я заставляю себя подняться и почти падаю на колени. Секунду я стою, надеясь, желая и молясь, чтобы все это было сном, чьим-то сном. Но это реально. Бретта больше нет, и я частично несу за это ответственность.

Мой разум оцепенел, я не могу решить, что делать. Куда мне идти?

Я бросаю взгляд на часы над камином. Сейчас 7:00. Это только вопрос времени, когда Коул придет, чтобы снова меня пытать или вышвырнуть вон. Чувство вины давит на меня, пока я поднимаюсь по лестнице. Мне следовало немедленно позвонить в 911, даже если Бретт этого не хотел.

Я крупно облажалась.

Я не успеваю дойти до вершины, силы покидают меня, я опускаюсь на ступеньки, обхватив голову руками. Я ощущаю физическую боль в груди.

Желание поплакать еще раз непреодолимо, но слезы закончились. Вместо этого я сижу и смотрю на то, что меня окружает. Мне всегда хотелось назвать это место своим домом, но оно всегда было чужим.

Когда я впервые вошла в парадную дверь, это было все равно, что войти в чью-то чужую жизнь. Теперь это место никогда не станет моим домом. Теперь, когда Бретта больше нет, Коул может нас выгнать. Станет он делать такое со своим собственным внуком? Он настолько жесток?

Да. Он хуже, чем жесток.

Наконец я снова встаю, но, прежде чем развернуться и подняться наверх, меня останавливает звук поворачивающегося в замке входной двери ключа.

Я хватаюсь за живот, словно пытаясь сдержать боль. Пожалуйста, Боже, пусть это будет не Коул. Я не могу смотреть ему в глаза прямо сейчас.

Это Джанелла. Она выглядит удивленной, увидев меня на лестнице.

Я даже не знаю, с чего начать рассказ. Может быть, мне стоит подождать, пока об этом не скажут в новостях. Это лишь вопрос времени. Возможно, это уже произошло.

— Мне жаль, миссис Уилтон.

Она сжимает ручку своей сумочки и переминается с ноги на ногу. Сегодня она выглядит иначе. Ее коса не такая аккуратная, как обычно, глаза красные и припухшие. Она надела желтое летнее платье длиной до колен задом наперед.

Она уже знает.

Сначала я испытываю облегчение, затем впадаю в панику, потому что не знаю, что именно говорится в прессе. Я боюсь узнать.

Я киваю и поджимаю губы. Слезы возвращаются и душат меня. Я позволяю им беспрепятственно стекать по моим щекам.

— Поспите, — она отводит взгляд. — Я присмотрю за Лиамом, хорошо?

Лиам. Он может проснуться в любой момент. Я не хочу, чтобы он видел, как я плачу. Сказать ему, что его отец умер, будет самым трудным, что я когда-либо делала в своей жизни.

Мне действительно нужна помощь Джанеллы. Мне нужно будет позаботиться о многом, например, об организации похорон. Забот впереди столько, что у меня кружится голова еще до начала.

— Вы уверены? — спрашиваю я Джанеллу.

Если она позаботится о Лиаме, у меня, по крайней мере, будет время погоревать в одиночестве.

— Да. Я присмотрю за ним.

Джанелла ломает руки. Она, вероятно, не знает, как вести себя с вдовой, а еще она выглядит невероятно грустной. Несмотря на то, что Бретт был моим мужем, она была с ним знакома еще до моего появления. Для нее это тоже утрата.

Я хочу принять ее предложение, но как бы мне ни хотелось побыть одной, мне нужно быть с Лиамом, и я хочу дать Джанелле время прийти в себя.

— Нет. Все в порядке. Я погуляю с ним. Вы можете взять выходной, если хотите. Здесь не так уж много дел.

Она кивает, но не поворачивается, чтобы уйти.

— Джанелла, все в порядке?

— Я хочу поговорить с вами, миссис Уилтон.

Я не могу представить себе ничего более важного, чем пойти к сыну прямо сейчас. Она, вероятно, хочет услышать больше о том, что случилось с Бреттом, а я не могу этого сделать, по крайней мере, до того, пока не скажу Лиаму, что его отец мертв.

— Мы можем поговорить завтра? — спрашиваю я. — Я хочу позавтракать с Лиамом в городе.

— Нет. Завтра будет слишком поздно. Я приберусь и дождусь вас.

Она кивает мне и идет на кухню.

Теперь, когда Бретта здесь больше нет, возможно, она хочет уволиться. Что бы она ни хотела обсудить, придется подождать.

Я еле тащусь вверх по лестнице и иду в гостевую ванную. Я оставила там джинсы и футболку вчера утром, когда ходила в душ. Я не могу заставить себя зайти в нашу спальню. Пока нет.

Одетая и готовая к выходу, я направляюсь в комнату Лиама. Он открывает глаза, как только я вхожу, и трет их кулачками, как делал в детстве. Его вьющиеся волосы кажутся блестящими в утреннем свете. Вчера вечером я забыла закрыть жалюзи. Я удивлена, что свет не разбудил его.

— Доброе утро, Супербой.

Ему нравится, когда его так называют. Он сказал мне, что однажды он станет и доктором, и Супербоем.

— Доброе утро, мамочка.

— Лиам, — я присаживаюсь на край его кровати и притягивая его к себе на руки, — нам нужно кое о чем поговорить. Но давай погуляем, ладно? Пойдем, немного покатаемся. Может быть, мы позавтракаем на улице.

Лиаму нравится, когда мы ездим по городу, не имея конкретной цели. В детстве это очень успокаивало его, когда он был расстроен. Я надеюсь, что это сработает и в этот раз.

— Хорошо, — говорит он, его глаза сияют. — Папа тоже пойдет?

Невидимый кинжал вонзается мне в живот. Я зажмуриваю глаза, чтобы заглушить боль. Затем я снова открываю их и качаю головой.

— Нет детка.

— Потому что он спит, — говорит он.

— Да.

Мне не стоит сейчас говорить ему, что его отец больше никогда не проснется.

Я помогаю ему быстро одеться, затем мы спешим вниз по лестнице и выходим на улицу, он радостно смеется, разбивая мне сердце.

Наша соседка, Марджори Смит, поливает маргаритки в своем саду, ее трость прислонена к забору, разделяющему наши дома. Увидев меня, она, как всегда, останавливается и смотрит, но не машет рукой. Я ей никогда не нравилась, и мне все равно.

Я игнорирую ее и помогаю Лиаму сесть в машину. В тот момент, когда мы выезжаем с подъездной дорожки, мой взгляд привлекает серый Мерседес, поворачивающий на нашу улицу.

Моя кровь закипает от ненависти, когда я наблюдаю, как его машина появляется в поле зрения.

— Это дедушка.

Лиам подпрыгивает на автомобильном сиденье.

— Можно ему поехать с нами?

— Нет, нельзя.

Я сжимаю руки на руле.

— Это наше время наедине.

С этими словами я резко нажимаю на педаль газа, и мы уезжаем под визг шин.