42.Твое наказание

42.Твое наказание

Когда я направляюсь к раковине, мои шаги легки. Даже слегка покачиваюсь под тихую музыку, доносящуюся из главного зала. Мне здесь нравится, в основном потому, что я вижу, как Колтон улыбается и радуется.

Его отец — просто кошмар. Все, что я знала о нем, заставляло меня презирать его. Мне хотелось защитить от него сына. Или хотя бы показать этому претенциозному придурку, что он больше не властен над поступками своего сына. Что он никто. Донор спермы, как называет его Кольт.

Мистер Томпсон засыпал меня вопросами обо мне и моей семье. Некоторые из них звучали так, будто он пытался выяснить, насколько я умна. По тому, как часто он улыбался, я поняла, что не разочаровала его. И это выбило меня из колеи. Мне было все равно, нравлюсь ли я отцу Кольта, но, кажется, да. Он выглядел счастливым за своего сына. Может, я что-то упустила?

— Вздорная девчонка наконец-то покинула своего рыцаря в сияющих доспехах.

Оглядываюсь через плечо и вижу Хелен, стоящую возле двери. Я была так погружена в свои мысли, вода текла, пока я мыла руки, что даже не услышала, как она открыла дверь.

Выключая воду, беру бумажное полотенце и вытираю руки. Она подходит ближе и прислоняется к столешнице.

Выбрасываю бумажное полотенце в мусорное ведро и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на эту женщину. Она красива и сексуальна — я не отрицаю очевидного. Но что я знаю о ней и ее поступках? Она отвратительна.

— Женщина, не имеющая ни достоинства, ни самоуважения, последовала за вздорной девчонкой в туалет? Зачем?

Она немного сдвигается, ее губы складываются в злобную гримасу.

— Тебе не кажется, что нужно быть осторожнее с тем, что выходит из твоего рта?

— Почему?

— Из-за общественных норм. — Шипит она, и я просто не могу сдержаться.

Она очаровательна.

— Разве общественные нормы говорят, что спать с чужим мужем — это нормально? Раздвигать ноги перед собственным боссом?

Ее лицо искажается от гнева, и она впивается ногтями в столешницу. Я точно задела нерв.

— Похоже, Колтон выпустил кота из мешка. — Голос Хелен понижается на октаву, и она сужает глаза. — Он все тебе рассказал?

— Все? Что еще можно сказать, кроме «у моего отца был роман с секретаршей»? Как ты вообще живешь с собой, зная, что ты сделала с мамой Колтона?

На секунду я вижу, что ее маска сползает. Она удивлена, что я так много знаю. Она не думала, что он расскажет мне о своей маме. Ее глаза блуждают по моему лицу, на лбу появляется глубокая морщина. Могу сказать, что мои слова действительно задели ее.

Я не только показала, что не уважаю ее, но и дала понять, насколько Кольт мне доверяет. И я не уверена, что это было правильным поступком.

— Я никогда не хотела, чтобы Эйвери узнала. Я никогда не хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое.

— Несколько спорное утверждение, не находишь? — Я слегка нахмурилась. — Как можно не желать кому-то ничего плохого, а потом пойти и трахнуть его мужа?

Она с ума сошла или что?

— Мы были за городом, в командировке. Я напилась, он помог мне дойти до номера, и я пригласила его войти. Он красивый мужчина, мощный, в отличной форме. На следующее утро он сказал мне, что это был первый и последний раз. — Она блуждает глазами по комнате, прежде чем сфокусироваться на мне. В ее взгляде есть еще одна эмоция, но я не могу ее уловить. Может, это сожаление? — У нас с Эриком просто потрясающая совместимость. Единственный раз, когда у меня был с ним секс, я забеременела, и это все изменило.

Я продолжаю смотреть на нее, а в голове всплывает образ Колтона. Он в своей машине, раскрывает правду о здоровье своей мамы, а потом признается, что рассказал мне не все.

— Ну и что? Если бы ты не хотела...

— Нет. Это никогда не было вариантом. У меня только один яичник, врачи не были уверены, что я когда-нибудь забеременею. Я приняла решение сама и только потом рассказала ему правду. — С горечью говорит она, обхватывая себя руками за талию. Я чувствую, как бешено бьется мое сердце, так громко и быстро, что аж уши закладывает. — Сказать, что он был несчастен, значит преуменьшить. Он потребовал провести тест на отцовство, как только ребенок родился; он хотел убедиться, что я говорю правду. Я не имела ничего против, и речь никогда не шла о деньгах, даже если Кольт был уверен, что я забеременела специально. Он был в ярости, когда пришел ко мне после того, как узнал правду.

— Зачем ему было приходить к тебе?

Губы Хелен разошлись, она некоторое время молча смотрела на меня. Нервозность поселилась в моей груди, становясь все сильнее от того, как она продолжает смотреть на меня.

— Когда Колтон узнал о моей беременности, он пообещал мне помочь. А ты должна знать, какой он, если вы так близки — если он что-то обещает, то делает все, чтобы это случилось.

Она улыбается мне, ее плечи расслабляются.

— Ты могла бы уехать из города, держаться подальше от их семьи, получать финансовую поддержку от отца Кольта. Тогда Эйвери никогда бы не пережила того, что пережила. И все из-за тебя.

— Заткнись. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Огрызнулась она, делая шаг вперед. — Моя дочь принадлежит Эрику, но он отказывается признать ее. Он заставил меня подписать бумаги, по которым она полностью отдана на его милость. Если он хочет дать ей деньги, он их дает. Если нет, то не дает. Все, что у него есть, принадлежит Колтону.

— Что значит «подписать бумаги»? Ни один родитель в здравом уме не станет так поступать со своим ребенком. — Мои пальцы дрожат от злости. Она чертово идиотка. — Просто будь честной и признай, что ты хотела стать миссис Томпсон, потому что если бы дело было только в том, чтобы у тебя был ребенок, ты бы поступила по-другому. Эту ошибку можно было бы исправить. Ты жадный кусок дерьма.

Я обхожу ее и иду к двери. Я вижу красный цвет, клянусь. Даже фиаско с Муром не шло ни в какое сравнение с тем, что она заставила меня почувствовать.

— Если бы я так хотела стать миссис Томпсон, — говорит Хелен, когда я распахиваю дверь, — я бы выбрала сына, а не отца. Он жеребец в постели.

— Ты больна. — Говорю я ей, захлопываю за собой дверь.

Выгляжу я, наверное, как сумасшедшая, от моего легкого и хорошего настроения не осталось и следа. Хуже всего то, что мне с трудом удается держать все это в себе.

Устроить сцену в разгар вечеринки — не вариант. Да и вообще, что я могу ему сказать?

Что он должен был рассказать мне всю правду, прежде чем приводить меня сюда? Что он должен был предупредить меня, что тоже трахался с секретаршей своего отца?

Да что с ними со всеми, черт возьми?

Я едва вижу, куда иду, когда он появляется в поле зрения.

Делаю шаг вперед, преграждаю ему путь.

— Я искала тебя.

— И я искал тебя.

Колтон протягивает мне руку, и я понимаю, что не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Мне нужно побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах. Но я позволяю ему взять мою руку в свою, даже если мне от этого не по себе.

Только потому, что не хочу отталкивать его и причинять ему боль по собственной прихоти.

От разговора с любовницей его отца у меня голова пошла кругом.

— Готова вернуться в номер?

— Да. — Я заставляю себя улыбнуться, но улыбка не достигает моих глаз. Это самая фальшивая улыбка, на которую я способна, и он тоже это знает. — Нам нужно попрощаться с твоим отцом?

— Нет. — Говорит он, оттаскивая меня. — Он должен быть счастлив, что я вообще согласился приехать. Он не заслуживает достойного прощания.

Я уже не слушаю его, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции. Мое дыхание сбивается, а сердцебиение ускоряется. Шум вокруг нас превращается в шепот, в едва слышные звуки. Слова Хелен звучат у меня в голове, и я сжимаю челюсти. Я чувствую себя грязной после разговора с ней, и злюсь на Колтона. Не потому, что он переспал с той женщиной, а потому, что он не понял, как важно было рассказать мне всю правду. Он должен был сделать это до того, как мы приехали сюда.

Его рука на моей коже возвращает меня к реальности. Мой взгляд падает на его машину. Это будет чертовски приятная поездка, потому что он так хорошо меня читает и знает, в каком я состоянии. Он просто не знает моих причин.

— Что у тебя на уме?

Его глубокий голос проникает прямо в мои уши и распространяется по всему телу.

Он словно мягкий плащ, окружающий меня теплом и самым приятным в мире ароматом — его запахом.

— Просто вещи. — Отвечаю я, открывая дверь его машины, забираясь внутрь.

Он вздыхает и закрывает дверь. Отходит в сторону, проскальзывает внутрь и заводит двигатель.

Я смотрю на здание, держа руки на коленях.

Они сжаты в кулаки.

Впиваясь ногтями в кожу, я надеюсь прогнать это тошнотворное чувство, текущее по моим венам.

— Пожалуйста, впусти меня.

У меня заныло в груди, когда я увидела выражение его лица. Его страдания и печаль ощутимы, и это ранит меня до глубины души, потому что мое поведение является причиной этого.

— Впусти меня в свои мысли.

Слезы предательски застилают мне глаза, и я закрываю их. Бьюсь затылком о сиденье. Наказывать его за ошибки прошлого — жалко и неправильно, но мне нужно время, чтобы все это переварить и подготовить свои вопросы.

Я хочу получить ответы.

— Я поговорю с тобой, когда мы доберемся до нашего гостиничного номера, хорошо? — Я тихо бормочу, его рука накрывает мою, нежно, но в то же время твердо.

Он пробирается внутрь, разжимая мой кулак, пропуская свои пальцы сквозь мои.

— Конечно.

Поездка была короткой, потому что он забронировал номер в соседнем отеле. Удивилась ли я, когда он сказал, что мы остановимся в отеле, а не в доме его семьи? Немного. Я не ожидала, что он так сильно возненавидит это место, потому что, хотя ему трудно признать, когда-то он тоже был там счастлив.

Этот дом хранит воспоминания о его детстве, о времени, проведенном с мамой, когда она была здорова и любила проводить время со своим маленьким сынишкой. Ненавижу, что отношения с отцом отняли у него это. Ненавижу то, что этот человек заставлял его чувствовать и как он до сих пор на него влияет.