Большие пальцы рук противопоставлены, что даёт способность поднимать с пола лист сигаретной бумаги или небольшую наковальню. Может возникнуть больше и более глубоких причин, чем вы можете себе представить.

— Всё это может быть правдой. — многозначительно произнесла она, доставая сигарету из пачки и ловко прикуривая. Затем она встала и быстро повернулась, так что её юбка взметнулась.

— Всё это может быть правдой, — сказал он. — Но не обязательно, что это исключительная правда. Возможно, существует партия разумных осьминогов, и я готов поспорить, что у них есть октопоморфисты, которые говорят маленьким осьминожкам, что их форма лучше всего подходит для размещения интеллекта.

— Всё это не даёт ответа ни на один вопрос, — сказала она ему с улыбкой.

— Итак, у вас в значительной степени гуманоидная фигура. Эта фигура подчёркивается земной одеждой и земной косметикой и, я бы добавила, земной обстановкой.

— Продолжайте, — сказала она с мрачным юмором.

— Ваш метаболизм не слишком отличается, — заметил он. — По крайней мере, пищеварительная система у вас примерно такая же неизбирательная, как у терран. Это нормально для любой господствующей расы в системе. Несомненно, у вас близкая молекулярная структура, поскольку я знаю, что ваша планета очень похожа на Терру.

К сожалению, я не так хорошо разбираюсь в органической химии, как мог бы, иначе я смог бы провести несколько тестов. Но, Райнегаллис, мысль о том, что две расы в галактике настолько похожи во всех отношениях, что могут скрещиваться, абсурдна!

— Вечность, — пробормотал Райнегаллис, — это тот отрезок времени, который необходим для того, чтобы всё произошло хотя бы раз.

Кэрролл ухмыльнулся.

— И это будет последняя вероятность, и, более того, вечность будет стоять на своём фундаменте ещё десять тысяч галактических лет после того, как всё остальное произойдёт, ожидая, когда появится этот маленький предмет, чтобы она — вечность — могла свернуться и отправиться домой!

Он отвернулся от неё и снова занялся оборудованием. Поработал с ним около часа, а затем повернулся к ней с загадочной улыбкой.

— На вас возложена довольно опасная ответственность, — сказал он.

— Я знаю, но это была ваша идея.

— Что меня беспокоит, — задумчиво произнёс он, — так это то, не станете ли вы в конце концов мешать. Сейчас вы не помогаете. Но не доставите ли вы мне неприятностей позже?

— Я не понимаю, о чём вы.

Кэрролл на мгновение задумался, прежде чем ответить. И когда он это сделал, разговор перешёл на другую тему.

— Мне нужно больше информации, — сказал он.

— Но чем я могу помешать?

Кэрролл широко улыбнулся.

— Если вы не знаете, — сказал он, — я не буду подсказывать вам. Но мне нужна информация.

— Не просите меня раздобыть её для вас.

— Я не буду. У меня нет особой нужды. Я могу раздобыть её сам! — сказал он, намеренно демонстрируя ей свою независимость.

Райнегаллис пристально посмотрела на него. Она кивнула.

— Я тоже буду участвовать, — сказала она.

— Почему, если до этого вы отказывали мне в помощи?

— Потому что вы помогли мне.

Он покачал головой.

— Это потому, что у вас были неприятности из-за того, что вы помогли мне.

— Я помогла вам в первую очередь потому, что вы этого заслуживали, — тихо сказала она. — И это не отменяет моего долга.

— Но чего вы надеетесь достичь? Вы хотите заманить меня в ловушку?

— Нет.

— Райнегаллис, — сказал он, вставая и потягиваясь, — вы на самом деле не понимаете терран. Запомните это — я забрал вас из того концлагеря, потому что мне нужна была ваша помощь, чтобы освободиться — охранники, работник гаража, не говоря уже о дороге домой. Я взял вас с собой, потому что вы были в опасности — потому что вы помогали мне, независимо от ваших причин. Поэтому я позабочусь о том, чтобы вы были защищены — сейчас от своей расы, а позже — от моей.

— Позже?

— После того, как я распутаю этот безумную схему.

— Вы постоянно говорите о какой-то безумной схеме, — улыбнулась она. — На самом деле, всё очень просто.

Он сердито посмотрел на неё.

— Просто не обращайте внимания, и, может быть, это пройдёт, а? Вздор!

— Вы мало что можете сделать против призрака, — сказала она.

— И в этом кроются мои чувства, — резко сказал он. — Это больше, чем честь, больше, чем сама жизнь. Меня бы не мучили никакие угрызения совести, если бы мне пришлось убить вас, если бы это означало, что правда станет известна.

Райнегаллис пожала плечами. После стычки с братом её жизни всё равно грозила опасность.

— Но вы что-то говорили о том, что хотите получить больше информации?

Он кивнул.

— Я не врач, — сказал он. — И мои познания в тонкостях биохимии весьма скудны.

— Вы…

— Я намерен найти какой-нибудь способ отличать вас, пришельцев, от людей, — быстро сказал он. — Должен же быть какой-то способ.

Она снисходительно улыбнулась, хотя в её глазах читался вопрос.

— Я намерен проследить за тем, чтобы вы прошли самое тщательное медицинское обследование, — сказал он ей. — Должны быть видимые различия, о которых можно будет сказать, как только они станут известны. Различия, которые, — и он кивнул на её очень человеческую фигуру с мягкими изгибами, — невозможно имитировать искусственными средствами.

Она усмехнулась.

— Несмотря на то, что многие средства для поддержания желаемой фигуры были изобретены и использовались людьми на протяжении многих лет? Не вините меня за это, Кэрролл. Моя фигура — это моё личное дело.

— Тогда, — сказал он жёстким тоном, — дайте мне посмотреть!

— Называйте меня как хотите, но у меня есть природная скромность.

Он презрительно нахмурился.

— Вы что, забыли, что мы с вами продукты совершенно разных эволюций?

Райнегаллис застенчиво улыбнулась.

— Вы забываете, — сказала она, — что по сути я человек. Ни вы, ни кто-либо другой никогда не заставит меня сказать или доказать, что я не человек. Это включает в себя и то, что я веду себя как человек.

— Забудем про это, — сказал он. — Моё мнение может быть ошибочным. Однако здесь есть отличные врачи. Если вы утверждаете, что намерены вести себя как можно более по-человечески, у вас не будет возражений против посещения врача.

— Нет, если это необходимо, — спокойно ответила она. — Но помните, я сказала вам, что не дам никакой информации, которая могла бы причинить вред.

— А я сказал вам, что, когда у меня появятся доказательства моей правоты, я не буду просить о помощи — я всё возьму сам!