Мими захлопнула свой веер, глаза пронзило отчаянием. — Так что ты можешь оторвать мне конечности, раздробить кости и… и выжать воздух из моих легких, но ты не можешь разбудить его?

Нхика с силой ударила краем ладони о кровать. Трин быстро выхватил пистолет; на этот раз Андао не приказал ему остановиться. Она задумалась, не выстрелит ли он в нее. Даже Целители сердца умирали от хорошо прицельного выстрела. Пробей ей сердце или череп, и у нее не будет времени его исцелить.

Чтобы избежать движения его пальцев на курке, она говорила спокойным голосом: — В этом нет ничего нового. Даже с такой силой люди умирают. Они умирают, потому что я не чудотворец, и Целители сердца не волшебники. Это наука, что-то изученное через учителей, которых у меня больше нет, и… и есть некоторые вещи, которые даже я не понимаю. Некоторые вещи, которые я не могу исцелить. — Она с трудом выдавила последнюю часть, голос поднимался из глубины ее горла.

Андао встал перед своей сестрой, протянув руку, как бы защищая ее и Трина. Неужели они теперь избавятся от нее, чтобы скрыть доказательства их нелегальной покупки? Трин мог бы это сделать мгновенно. В этот момент она не очень-то об этом заботилась. Этот гнев возник от этого неумолимого эха прошлого, от несправедливости быть использованным и выброшенным, от понимания, что все это произошло из простого акта сострадания. Проклятое, несчастное маленькое сердце.

Но они не двинулись, чтобы застрелить ее. Вместо этого Андао поднял руку, чтобы удержать пистолет Трина, и сказал ей: — Мы не можем предоставить учителей, но не поможет ли вам, если у вас будут ресурсы, чтобы понять, что с ним?

Нхика удерживала свои глаза сузившимися от подозрения, губы все еще скривив в хмуром виде. Но она приняла его слова, пытаясь разобрать значение за ними. — Что именно вы предлагаете?

— Наш отец изучал анатомию, чтобы создавать своих автоматонов. Его коллекция все еще находится в библиотеке. Она к вашим услугам, если это поможет.

Часть красных пятен исчезла с ее зрения, стук в черепе ослабел. Нхика выдохнула сквозь стиснутые зубы, чувствуя стыд, сопровождающий остатки ее гнева, как если бы она была ребенком, застигнутым в истерике, вызванной просто конфетой. — Ох, — сказала она, поправляя волосы. — Да. Полагаю, это поможет.

— Тогда она в вашем распоряжении, — предложил Андао, хотя он не смягчил своей оборонительной позиции. — Но в частном порядке. Среди слуг и гостей ходят сплетни.

— Нет необходимости, — вмешалась Мими, и с возвращением ее надежд вернулось ее спокойствие. — Похороны уже скоро. Со сменой одеждой, может быть, душем, она будет выглядеть как гость. Мы можем сказать, что она один из старых знакомых отца из другого города. Это лучшее оправдание, чем любое другое, чтобы объяснить ее пребывание.

— Мое пребывание? — спросила Нхика.

Глаза Мими расширились. — О, я просто подумала, что, поскольку вы только что приехали со Скотобойни, вам предпочтительнее остановиться где-нибудь… вдали от улиц.

Нхика подняла бровь, собираясь возразить, что — в отличие от того, что подразумевало ее положение — она не была бродяжкой. И тут она замерла, уделяя мгновение, чтобы осознать полную степень предложения. Мими давала ей шанс остаться здесь, в поместье Конгми, насладиться их богатством, как клещ на животе выставочной собаки, и заработать на четыре месяца аренды в конце, концов все за исцеление одного человека.

Они предложили ей что-то еще, не подозревая об этом. В прошлом ни один из ее клиентов не знал, что она Целительница сердец, никогда бы не нанял ее, если бы знал. Но с Конгмис, которые точно знали, кем она была, но были достаточно отчаянны, чтобы позволить ей всё равно исцелить, появилась редкая возможность: учиться. Может быть, это было все, что ей было нужно шесть лет назад, шанс вроде этого.

Это, гораздо больше, чем аристократические ужины и перина из гусячьего пуха, был подарок слишком редкий, чтобы отказаться.

— Я считаю это приемлемым, — сказала Нхика. — Но мне понадобится не только литература. Мне понадобится еда. Энергия. Время.

Трин поднял бровь, но уступил инициативу Андао и Мими.

— У вас будет всё это, — обещала Мими с восторгом. — Библиотека, еда, кровать и, конечно же, сменная одежда. Мы сможем это сделать. Правда, Андао?

Все повернулись к Андао за окончательным решением. Наследник Конгми изучил ее, принимая в расчет ее мешковатую одежду и растрепанные волосы, и, безусловно, задавался вопросом, как они сделают из такого некачественного образца светскую львицу. Но когда его взгляд упал на Мими, которая сжала руки в безмолвной мольбе, он сдался. — Да, — вздохнул он, обращаясь к Нхике. — Вы можете остаться здесь как гость. Я полагаю, это малейшее, что мы можем предложить, если просим у вас эту услугу.

— Просто помните, что это работа, — добавил Трин, не таким мягким тоном. Он повернулся, достаточно, чтобы привлечь внимание к пистолету на его бедре. — Если вы не сможете это сделать, или если я поймаю вас на эксплуатации нас, я верну вас на Скотобойню своими руками.

Громкие слова, но Нхика не смутилась. В конце концов, она была деловой женщиной, и ложь была ее ремеслом; даже если она не сможет исцелить Хендона, она заставит Конгмис верить, в то, что сможет. — Не беспокойтесь. Вы сосредоточьтесь на похоронах, а я сосредоточусь на пробуждении вашего друга.

Взгляд Мими упал на Хендона, искрясь победой. Какой он был счастливчик, имея семью не только по крови. Нхика задумалась, как кому-то удавалось завоевать такую любовь. Но она знала, что быть любимым — значит дарить любовь, и смотрите, какой бедственной это сделало семью Конгми, что они купили ее, чтобы исправить безнадежную проблему.

Но с их отчаянием пришло ее счастье. Она будет спать на их пушистых матрасах, кушать на их кухни и учиться в их библиотеке. Если ей удастся исцелить беднягу, она заслужит благосклонность аристократической семьи. А если нет, она найдет способ сбежать.

Всю свою жизнь ее называли беспородной собакой. Теперь у нее есть шанс стать избалованным маленьким псом.