Глава 25

Брэм

— В колледже я был чемпионом по смор (прим. пер.: Смор — традиционный американский десерт, изготавливаемый на костре во дворе или в летних лагерях в Северной Америке, Мексике и других странах. Состоит из поджаренного зефира и кусочка шоколада, сложенных между двумя крекерами), так что повторяй за мной.

— Как вообще кто-то может стать чемпионом по смор? — спрашивает Джулия, крутя в руках шпажку для зефира.

— Легко. — Я раскладываю ингредиенты: крекер, сверху шоколад, еще один крекер и зефир. — Ты должна идеально поджарить зефир и рассчитать время приготовления сэндвича. Все дело в температуре и времени.

— Это звучит нелепо, и студенты в колледже наверняка сплотились, чтобы надрать тебе задницу.

Я искоса смотрю на нее.

— К твоему сведению, первые два года в колледже я не умел готовить смор как следует. И только после того, как занялся исследованиями на втором курсе, я по-настоящему освоил это ремесло и преуспел в своем мастерстве, и это притом, что в то время я был никем, просто одним из многих придурков братства. Так что можешь взять свою теорию о надирании задницы и засунуть ее в свою собственную, идеального размера задницу. — Я протягиваю ей зефир, который она принимает с улыбкой.

— Ты очень серьёзно относишься к смор.

— Не сомневайся в моих способностях.

— Ты ведешь себя так, будто лучший во всем.

Я наклоняюсь к ней и шепчу на ухо:

— Потому что так и есть.

Положив ладонь на ее руку, я опускаю наши шпажки к небольшому пламени и начинаю процесс жарки. Нежно разговаривая, прижимая ее тело к своему, я рассказываю о самом важном в приготовлении идеального смор.

— Все дело в прожарке.

Она прижимается ко мне, прислоняясь головой к моему плечу, и ощущение ее близости и безопасности вызывает в моей груди прилив гордости. Она моя. Эта блестящая, добросердечная женщина — моя. Ничто не сравнится с тем, что я обладаю сердцем этой женщины.

— Прожарка, да? Дело не в ингредиентах?

— Шоколад Hershey’s, зефир Jet Puffed и крекеры Honey Maid — вот и весь секрет, никаких наворотов. Но когда жаришь, нужно запастись терпением. Нужно держать палочку высоко и постоянно вращать, вот так. — Накрыв ее руку своей, показываю технику, которую она быстро усваивает. — Ты обжариваешь изнутри, чтобы центр стал липким, и, когда зажмешь начинку между крекерами, зефир начнёт сочиться по бокам.

— И чтобы это выяснить, тебе понадобилось провести исследование? — поддразнивает она.

— К твоему сведению, я очень скрупулезный.

Она смеется и качает головой. Сосредоточившись на огне перед собой и вращении шпажки, она говорит:

— Можно кое-что спросить?

— Все что угодно.

— Почему ты решил пригласить меня на свидание именно сейчас? Почему не после колледжа? Почему не несколько лет назад? Почему именно сейчас?

— Честно? — Она кивает. — Помимо того, что мне нужно было зализать и залечить свои раны после твоего последнего отказа, — она драматично закатывает глаза, — я хотел убедиться, что ты готова.

— А как ты смог определить, что я готова?

— Ну, во-первых, я не собирался спрашивать тебя, когда ты училась в колледже. Отказ был слишком свеж, и тебе нужно было время, чтобы сосредоточиться на учебе. А когда ты закончила колледж и получила докторскую степень, я понял, что у тебя нет времени на свидания, хотя ты и пыталась, заводить какие-то дерьмовые отношения. Я был уверен, что твои отношения не продлятся долго, и не хотел проявлять инициативу, когда твои отношения заканчивались. Поэтому я ждал. Ждал, пока ты получишь докторскую степень и наладишь свой бизнес, ждал, когда ты будешь готова выделить время для себя.

— Как ты узнал, что нужно подождать?

— Потому что я знаю тебя, Джулс. Ты целеустремленная, и ничто не может и не должно стоять на твоем пути к достижению цели. Теперь, когда ты добилась желаемого, я почувствовал, что сейчас идеальное время, чтобы применить свое обаяние. — Я приподнимаю брови. — Когда я увидел тебя на сборе средств у Рэта, такую беззаботную и безмятежную, то мгновенно понял, что ты готова. Поэтому разработал план, и так получилось, что он сработал в мою пользу.

— Как и всегда.

— Я слышу сарказм?

Протягиваю руку и продолжаю вращать ее шпажку, напоминая ей о секрете успеха в приготовлении сэндвича.

— Возможно, чуть-чуть.

Она толкает своим плечом мое.

— Признайся, тебе нравится.

— О чем ты? Хочешь услышать, что ты не только хорош во всем, но и всегда прав?

— Я не во всем хорош, — поправил я.

В ее глазах сомнение, когда она смотрит на меня сверху вниз.

— Да брось, назови хоть одну вещь, в которой ты не преуспел? Черт, ты даже умеешь проигрывать, когда хочешь.

Я подмигиваю ей.

— Главное — стратегия.

— Ну же. — Она подталкивает меня локтем, отчего мой зефир опасно погружается в огонь. Я быстро исправляю ситуацию и бросаю на нее осуждающий взгляд. Она просто смеется. — Покажи мне свои недостатки.

— Знаешь, их не так уж много.

Она пристально смотрит на меня.

— И все же, просвети меня.

— Хоть я и ненавижу признаваться в том, в чем меньше всего преуспеваю, вопреки неверию, но в моей жизни есть области, в которых мне нужно совершенствоваться... — Она закатывает глаза, но наклоняется, рассматривая меня, словно бешеная собака в поисках пищи. — Если честно, я мог бы одеваться лучше.

Ее лицо вытягивается, губы приоткрываются.

— Ты ведь шутишь, да?

Я качаю головой и осматриваю свой наряд.

— Я одеваюсь слишком просто для человека моего статуса.

— Ты смешон. — Джулия качает головой и пытается отстраниться от меня, но я быстро обхватываю ее за талию и притягиваю ближе. — Это не недостаток.

Я смеюсь ей в ухо, а затем нежно целую мочку.

— Мне нравится, когда ты становишься такой раздражительной со мной.

— Не испытывай меня, Брэм. Я могу стать гораздо более раздражительной.

— Мне не терпится это увидеть.

Она снова закатывает глаза и отворачивается к огню, между нами воцаряется тишина.

Я, прикусывая щеку, пытаясь придумать достойный ответ на ее вопрос, такой, который удовлетворит ее любопытство, потому что именно этого заслуживает Джулия. Она не задает вопросы просто ради любопытства. Она спрашивает, потому что ей искренне интересно, и это одна из тех вещей, которые я больше всего в ней люблю.

И тут меня озаряет.

— Я не умею готовить на гриле.

Джулия поворачивается ко мне, и на ее лице отражается растерянность.

— Ты не умеешь пользоваться... грилем?

— Нет. — Торжественно качаю головой. — Как бы ни старался, сжигаю мясо нахрен. Любишь слегка палёные бургеры? Я тот мужчина, который тебе нужен.

— В это трудно поверить. Ты всегда зависал у гриля в доме братства.

Я хватаю ее за ногу и сжимаю.

— Все дело в восприятии, Джулс. Я не прикасался к грилю, и ребята это знали. Я печально известен тем, что могу испортить отличный кусок стейка.

— Даже не знаю. Думаю, тебе придется доказать это.

Я приподнимаю бровь и спрашиваю:

— Ты, — делаю драматическую паузу, — приглашаешь меня на второе свидание?

Веселье исказило черты ее лица, она покачала головой.

— Я так и знала, что ты не станешь облегчать мне задачу со свиданиями.

— Что ты имеешь в виду?

Я подношу наш зефир к подготовленному крекеру.

Она внимательно следит за каждым моим движением, за тем, как я снимаю зефир с палочки, как зажимаю его между крекерами.

— Ты, Брэм Скотт, собираешься безжалостно дразнить меня, верно?

Я демонстрирую ей идеальный смор и подношу его к своему рту.

— Поддразнивание — это еще одна форма прелюдии. Ожидание большего.

С этими словами вгрызаюсь в свой деликатес и внимательно слежу за дыханием Джулии и вожделением, плещущимся в ее глазах. Она может казаться отстраненной или безразличной — несомненно, этого требует ее роль, — но когда дело доходит до дела, она — сосуд страсти, готовый взорваться. А я? Я — тот счастливый ублюдок, который заставит ее взорваться.

***

— Не смотри на меня так.

— Как? — спрашиваю я, поглаживая ее руку своей.

— Как самоуверенный мужчина, который знает, что вот-вот войдет в мою квартиру.

Я смотрю на дверь, а затем снова поворачиваюсь к Джулии.

— Ну, ты ведь пригласишь меня войти, верно?

Приподняв подбородок и слегка наклонив голову, она говорит:

— Нет. Нет, не планировала.

— Лгунья. — Я беру ключи из ее рук, отпираю дверь и провожу нас в квартиру. Быстрым ударом ноги захлопываю дверь и снова поворачиваюсь к Джулии. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— Ты ведь в курсе, что это моя квартира?

Я прохожу на кухню и открываю холодильник.

— Не могу предложить многого, но у меня есть то, что может удовлетворить твою фантазию. — Беру бутылку апельсинового сока и протягиваю его ей на открытой ладони. — Кажется, это бутылка самого лучшего, изысканного вина из Флориды. — Я снова перевожу взгляд к холодильнику и беру галлон молока. — Или, возможно, вас заинтересует полгаллона коровьего нектара. И я не могу не упомянуть о самом сокровенном секрете Нью-Йорка — воде, льющейся прямо из крана.

Я указываю рукой в сторону раковины.

Ни улыбки. Ни смешка.

Даже никакого подергивания губ.

Я закатываю глаза, когда она подходит ко мне и ставит напитки обратно в холодильник.

— А, дама желает воды из-под крана.

— Нет. — Она начинает толкать меня в спину в направлении двери. — У дамы сегодня не будет гостей, поэтому напитки подаваться не будут.

Я упираюсь каблуками в пол, останавливая ее попытки вытолкнуть меня.

— Напротив, я слышал, что ты принимаешь ночных посетителей. Приятелей по обнимашкам. Дружков, с которыми можно свернуться калачиком. И поскольку мы встречаемся и все такое, я решил, что буду тем, кто отвечает на все твои хотелки.

— Хотелок нет.

— Твои глаза сейчас говорят совсем о другом. — Я обнимаю ее за плечи и веду к дивану. — Побудь со мной немного. Я еще не готов пожелать тебе спокойной ночи.

Диванные подушки окутывают нас, когда мы садимся рядом друг с другом. Я кладу руку на спинку дивана и поворачиваюсь лицом к Джулии, кладу ладонь на ее подтянутую ногу и начинаю рисовать легкие круги большим пальцем.