Как бы ни были наполнены паранойей первые пару лет брака, период после того, как я очнулась с амнезией, был самым счастливым временем в моей жизни. Именно поэтому мысль о том, что я могу его потерять, заставляет меня дрожать от страха.

Мой вдох становится глубоким и резким, когда я обнаруживаю, что Сэм и Лео ждут меня у входа. Они оба улыбаются, когда я выхожу из машины.

Я обнимаю их обоих.

— Ребята! Я так по вам скучала.

— Мы виделись с вами неделю назад, — говорит Сэм со своим обычным снобизмом, но при этом нежно похлопывает меня по руке.

— Это была слишком долгая неделя, — я ухмыляюсь и отстраняюсь.

Они оба регулярно навещали меня, но часто на мой вопрос «Как дела дома?» давали расплывчатые ответы, в которых никогда не упоминался их драгоценный босс.

— С Днем Рождения, — Сэм указывает ей за спину. — Я связала вам крючком очень розовое одеяло, чтобы вам было комфортно смотреть ваши фильмы.

— Я спас ваши «уродливые растения», как называет их садовник, от вырубки топором, — говорит Лео.

— О, ребята, вы такие милые!

— Вы упомянули, что хотели забрать какие-то вещи, — с легким любопытством спрашивает Сэм. — Не помню, чтобы что-то забыла.

— Ну-у, все-таки забыла, — говорю я рассеянно, заглядывая им за спины, как будто могу мельком увидеть их босса.

— Что? — спрашивает Лео.

— Эм… ну, знаешь, те растения в горшках. Я хочу их забрать.

— Понятно, — говорит Сэм, приподнимая бровь. — Мы можем отправить их вам с водителем.

— Звучит неплохо.

— Может быть, вы хотите сначала взглянуть на них? — спрашивает Лео.

— Отличная идея!

Сэм остается, потому что ей нужно сделать кое-какие дела по дому, а Лео сопровождает меня. Я физически удерживаю себя от того, чтобы не спросить, дома ли Илай.

Только не говорите мне, что он ушел, как только узнал, что я приеду?

Когда мы оказываемся в оранжерее, мои губы раскрываются. Скрещенные растения, которые, как я думала, уже давно погибли, выросли в изысканные клумбы. Мало того, они размножились и занимают всю оранжерею.

Их длинные листья и разноцветные розы делают пространство похожим на маленький рай.

— Боже мой, Лео! Это ты сделал?

— Нет, — он почесал затылок. — Мне пришлось только один раз остановить садовника, чтобы он не срубил их топором. По правде говоря, босс спас их и сделал так, чтобы они дальше росли. Когда садовник не согласился, он уволил его и нанял другого, который вырастил их такими, какие они есть сейчас.

Мой подбородок дрожит. Почему он продолжает это делать, если отказывается меня видеть?

— Он здесь? — спрашиваю я шепотом.

— В своем кабинете, — Лео делает паузу, затем колеблется. — Вы хотите его увидеть?

— Нет. Он даже не спустился поприветствовать меня, зная, что я здесь.

Он испускает тяжелый вздох.

— Что? — спрашиваю я, играя с лепестком.

— Сейчас это уже просто смешно.

— Что смешно?

— Вы проделали весь этот путь ради мифических забытых вещей, но отказываетесь идти к нему, а он заставляет мужчин исчезать из вашего окружения с самого университета вместо того, чтобы признать, что у него есть к вам чувства.

— У Илая были чувства ко мне со времен университета? Ты серьезно?

— Как сердечный приступ. Он запутался в этих чувствах, поэтому решил устранить конкурентов.

— Он просто был мелочным.

— А вы не были мелочной, когда саботировали все его возможные отношения?

— Нет, — признаю я вслух. Мне действительно не нравилось видеть его с кем-то еще. Кроме того, он поощрял мое поведение, делая то же самое, так что вскоре мы попали в этот замкнутый токсичный круг.

— Вот почему он позволил это, даже прекрасно зная, что за всеми этими ненормальными действиями стоите вы.

— О-он знал? Как?

— Лэндон.

— Этот проклятый предатель!

— Он сказал, что просто выполнял роль купидона.

— Ужасного купидона.

— Как скажете, — Лео качает головой. — Я буду снаружи, если вам что-нибудь понадобится.

После того, как за ним закрывается дверь, я стою там, кажется, целую вечность, глядя на дом сквозь стекло.

По какой-то причине я чувствую, как невидимая нить тянет меня с неослабевающей яростью.

Возможно, мне следует увидеть Илая в последний раз, просто чтобы проклясть его и снять этот груз с моих плеч.

Знаете что?

Я бросаюсь к двери.

Как он посмел испортить мой День Рождения и мое новое начало?

Как он посмел быть таким внимательным, если собирается причинить мне боль…

Под моей кожей проносится разряд электричества, а сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как оно не падает к моим ногам.

Илай стоит передо мной во всем своем высоком, устрашающем великолепии.

На нем черные брюки и белая футболка, которая уже не так обтягивает плечи, как раньше. Он похудел, но его лицо почему-то стало еще красивее.

А может, это просто потому, что я по нему скучала.

Я хочу поцеловать его.

Снова утонуть в глубине его серых глаз. Начать все заново.

Несмотря ни на что.

Но я заставляю себя не двигаться, потому что не настолько отчаянна.

Хотя нет, я в отчаянии. Даже от касания, от прикосновения его пальцев.

Я хочу его всем своим существом. Я люблю его своим неполным рассудком и сердцем, которое он когда-то разбил и которое излечилось только благодаря его безусловной заботе и защите. Последние пять месяцев были жестоким адом, потому что я не могла к нему прикоснуться.

Я не могла уткнуться лицом в его шею и заснуть, вдыхая его запах.

Я не могла видеть его взгляд, когда он смотрел на меня.

Все это время я голодала, тосковала, была полностью потеряна, разбита сердцем и побеждена.

И все же именно мысль о нем заставляла меня усерднее работать над собой. Я хотела стать целой, чтобы больше не причинять ему боль и не быть его слабостью.

Я хотела стать лучше, чтобы все его жертвы ради меня не пропали даром, но я не могу признаться в этом вслух из страха выставить себя дурой.

Снова.

— Что ты здесь делаешь? — тихо спрашиваю я.

— Хендерсон сказал, что ты упала, но он явно солгал, — его глаза сужаются, когда он внимательно оглядывает меня с головы до пят. Момент заканчивается слишком быстро, когда он издает измученный вздох и отворачивается. — Я больше не буду тебе мешать.

Мышцы его спины напрягаются под рубашкой, когда он твердыми шагами идет по мощеному тротуару.

Подожди.

Я делаю шаг вперед.

Подожди.

Я кричу в своей голове.

— Подожди, — шепчу я, но он не слышит меня и продолжает удаляться.

Вне досягаемости.

Прочь из моей жизни.

— Я хочу вернуть свои вещи! — я кричу во всю силу своих легких.

Он резко останавливается, но не оборачивается.

— Спроси Сэм, и она со всем разберется.

— Мои часы. Те, что на тебе, — выпаливаю я. — Я купила их, а не тетя Эльза, и теперь я не хочу, чтобы ты их носил. Отдай!

Он оглядывается на меня, его голос глубокий, ровный и загадочный.

— Нет.

— Я же сказала тебе, что это я их купила.

— Я знаю. Мама упоминала об этом пару лет назад. Теперь они мои, а я не отдаю то, что принадлежит мне.

— В какой-то момент я тоже думала, что принадлежу тебе, но у тебя не было проблем с тем, чтобы отказаться от меня.

Я ненавижу дрожь в своем голосе, в своих конечностях, в своих внутренностях.

Но больше всего я ненавижу возможность того, что я больше никогда не смогу быть с ним.

Мне не нужно, чтобы врачи говорили мне, что я никогда бы не вылечилась, если бы не он. Он дал мне цель, то, ради чего стоит бороться. И так много раз боролся за меня на протяжении всех лет нашего брака.

Когда я успокоилась и вспомнила все, что он для меня сделал, когда Сэм рассказала мне о бессонных ночах, о жертвах, на которые он шел ради моего комфорта, я поняла, что мне тоже нужно бороться.

Несправедливо, что я покончила с этим, не разобравшись в себе.

Я не хочу бросать его. Не сейчас, когда он нужен мне больше, чем воздух. Мне нужен безусловный комфорт и безопасность, которые он может мне дать. Даже если он не любит меня, он заботится обо мне. И этого достаточно.

Пока что.

Он смотрит мне в глаза, и на его челюсти напрягается мускул.

— Я никогда не отказывался от тебя. Я лишь дал тебе то, о чем ты просила.

— Развод?

— Это то, чего ты хотела, Ава, — его голос мрачнеет. — Могу я напомнить, что ради этого ты угрожала покончить жизнь самоубийством?

— Это было до того, как я узнала о том, что ты сделал для меня, как заботился обо мне все это время и как навещал меня каждый день. Ты делал все, чтобы я была счастлива, и ничего не просил взамен, и я знаю, как это нехарактерно для тебя. Я – исключение. Я не принимаю твои жертвы как должное.

— И это что-то меняет?

— Это меняет все.

Он шагает ко мне, эмоции выплескиваются из него с каждым шагом. Это вихрь страсти, обожания, желания, но в основном надежды.

Такой же сокрушительный и грандиозный, как и моя.

— Не шути со мной, — он останавливается передо мной, его грудь вздымается и опускается от резких вдохов. — Если это твой способ отомстить…

— Скажи мне, что будешь любить меня. Что будешь стараться, сколько бы времени это ни заняло. Скажи, что твоя забота, обожание и защита однажды перерастут в любовь, и я забуду о разводе.

Он качает головой.

Мое сердце падает.

— Не нужно ждать, — он гладит меня по щеке, и моя кожа воспламеняется от его прикосновения. — Ты уже овладела моим сердцем, телом и душой, Ава. Я не знаю, когда это началось, но в какой-то момент мое чувство собственничества и одержимости тобой превратилось в ад эмоций, в котором я был готов потерять тебя, если бы это означало также защитить тебя. Тогда я понял, что влюблен во все, что связано с тобой, будь то твоя одержимость розовым цветом, сахарной ватой или пошлыми книгами и фильмами. Отсутствие тебя лишило мой мир красок и заставило меня понять, что ты – мой единственный свет во тьме. Именно поэтому я убил ради тебя и сделал бы это снова в мгновение ока. Я бы убил всех, если бы это означало, что ты останешься у меня. Возможно, это не самая здоровая форма любви, но это все, что у меня есть. Сердце, которое ты медленно пробудила, полностью принадлежит тебе, и ты можешь поступать с ним, как пожелаешь.