ГЛАВА 19

Позднее утреннее солнце проникало в логово через отверстие и отбрасывало яркое пятно на пол, на котором в данный момент сидела Айви, глядя наружу и медленно поедая сладкие семечки. Дул легкий ветерок, освежая воздух, но в нем чувствовался легкий холод, говоривший о надвигающейся буре.

Кетан глубоко вдохнул этот воздух. Он всегда ценил слабый аромат, который предшествовал дождю: он добавлял новый слой к и без того сложной смеси запахов джунглей, заставляя их казаться еще более живыми и вибрирующими. Но неудивительно, что это были не те запахи, на которых он сосредоточился. Этот ветерок донес аромат Айви прямо до него, и он не мог жадно не вдохнуть его.

Он туго натянул шелковую нить, еще раз обернув ее вокруг древка копья, прежде чем завязать. Обрезав лишнюю нить, он одной рукой взялся за плоский наконечник копья, а другой — за древко прямо под ним. Наконечник остался на месте, когда он потянул за него.

Кетан осторожно отложил оружие, которое было почти на половину сегмента короче, чем копья, к которым он привык, в сторону. Айви сама выбрала дерево для древка, придала ему форму и закалку. Она нашла осколок черной скалы для наконечника и придала ему форму собственными руками. Дальше она должна будет обернуть часть древка шелком, чтобы создать удобную для нее рукоять. И когда она совершит свое первое убийство с его помощью, она добавит к копью небольшой трофей — перо, чешую, клык или крошечную косточку — для усиления его прочности.

Но он настоял на том, чтобы установить и закрепить наконечник копья. Он научит ее этому достаточно скоро, заставит практиковаться, пока она не доведет этот навык до совершенства, но ее первое оружие должно быть долговечным. Оно должно быть надежным. Кетан должен знать, что оно не подведет при первом же ударе.

Закончив работу, он переключил все свое внимание на Айви. Ее волосы сияли на солнце бледным золотом, окружая ее голову потусторонним свечение. Он наблюдал за едва заметными движениями мышц, двигающихся под ее кожей, когда она вынула из плода еще одно семечко, поднесла его ко рту и вставила между полными розовыми губами.

Кетан был привязан к Айви так же прочно, как он был привязан к своей сводной сестре и своим друзьям. Связь, которую они разделяли, была глубже, чем туннели Такарала, мощнее, чем бушующий шторм, и более таинственна, чем духи, обитающие в самых темных местах джунглей. Это была дружба, да… но она не была похожа ни на одну дружбу, которая у него когда-либо была.

Ему нравилось проводить с ней время. Нравилось обеспечивать ее. И ему нравилось узнавать о ней, даже если многое в ее жизни до пробуждения в том, что она называла криокамерой, было связано с вещами, о которых он не имел ни малейшего представления. Жизнь, которую он до сих пор делил с Айви, была наполняющей, обогащающей и… счастливой.

И он не мог отрицать, что многое из того, что он делал для нее, было тем, что любой мужчина-врикс сделал бы для своей пары.

При этой мысли его взгляд блуждал по ее телу. За семь дней, прошедших с тех пор, как на нее напал унак у ручья, он часто думал о том дне. Айви еще несколько раз спрашивала о корабле, просила отвести ее на него, пыталась объяснить снова и снова, но он каждый раз отказывал ей. Единственная разница заключалась в том, что они оба сохраняли спокойствие во время этих разговоров, хотя он мог сказать, что ей едва удавалось сдерживаться.

Но в центре его воспоминаний всегда было то, что случилось после этого нападения, а не причина предшествовавшей ему ссоры. Он думал об этом, когда убирался или ухаживал за Айви, думал о том, что она ему сказала, о том, как она отреагировала. Каким-то образом он удержался от того, чтобы снова не прикоснуться к ее груди, хотя заметил, как ее соски затвердели и торчали сквозь рваную ткань рубашки. Он был заинтригован ими раньше, но после того, как услышал, что прикосновение к ним доставляет ей удовольствие…

Ничего так сильно он не хотел, как провести по ним руками, подразнить пальцами эти соски и наблюдать, как они напрягаются. Он хотел исследовать все ее тело кончиками пальцев и обнаружить все точки, которые доставляли ей удовольствие, все точки, которые вызывали у нее реакцию. Он хотел узнать, какое прикосновение откроет для него ее щелочку, и вдохнуть пьянящий аромат ее похоти.

И все же Айви не была вриксом. Она не могла быть его парой.

Эта мысль так долго сдерживала его, но это была рваная нить — с каждым днем она становилась все тоньше, слабее, и то, что Айви была человеком, значило немного меньше. Различия между ними казались постоянно уменьшающимся препятствием. Он видел ее щель, которую она называла своей киской, видел, как она раскрылась, видел, как она блестела от ее росы. Они подошли бы друг другу. Он знал это.

С каждым днем его уверенность в том, что она не может быть его парой, колебалась.

Кетан раздраженно поднялся со своего места у стены, пересек комнату и приблизился к Айви.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Все готово?

— Да, — сказал он, устраиваясь рядом с ней. — Тебе придется еще поработать над этим, но совсем немного.

Айви вытащила из скорлупы несколько сладких семян и протянула их ему.

— Спасибо.

Он собрал семена в ладонь и бросил их все сразу в рот. Струйка сока на его языке была еще слаще, зная, что она сорвала фрукт и поделилась им с ним. Как только он проглотил, он высунул язык, чтобы слизнуть капельку сока, которая стекла из уголка его рта, и указал на ее ногу.

— Пришло время снова обработать твои порезы.

Она повернулась к нему всем телом и протянула забинтованную ногу к его ожидающей руке.

Кетан развязал шелковые полосы и снял их. Они были чистыми, такими же, какими были последние несколько дней — хороший знак, ее раны не открылись вновь. Отложив бинты в сторону, он осторожно приподнял ее ногу и наклонился, чтобы осмотреть порезы.

Айви пошевелила пальцами ног, и когда он взглянул ей в лицо, она улыбнулась ему.

— Я все еще чувствую свои пальцы.

Он зарычал на нее с притворным раздражением и покачал головой.

— Не смешно, Айви.

После того, как в тот день он был занят тушей унака — они только сегодня утром съели остатки его мяса, — Айви рассказала ему о человеческих болезнях. О том, что она называла инфекциями. Она рассказала ему о ранах, от которых люди гниют изнутри, о том, что даже крошечного пореза достаточно, чтобы убить человека при правильных — или неправильных — обстоятельствах.

Он знал, что то же самое верно и для вриксов, но люди казались намного меньше и более хрупкими. Они были гораздо более склонны к смерти.

Она говорила о том, что люди теряют чувствительность в конечностях из-за таких ран, и Кетан не хотел думать, что такое может случиться с Айви. И всего два дня назад она сказала ему, что не может пошевелить ступней и пальцами ног. В тревоге он начал рыться в своих вещах, отчаянно ища что-нибудь, что могло бы помочь, — пока не услышал ее смех. Сначала он не понял ее юмора, поскольку его не было слышно в ее тоне, и его раздражение, когда он обнаружил, что она говорила в шутку, дало ей повод долго и сильно смеяться.

Он немного успокоился, когда она объяснила, что ей дали какое-то лекарство, которое сделало ее организм гораздо более способным сопротивляться болезни. Она утверждала, что, вероятно, умерла бы, съев корень сладкого клыка, если бы не это лекарство. Кетан с благодарностью принял эту информацию, хотя часть его настаивала на том, что подобное невозможно в царстве живых.

Айви хихикнула.

— О, да ладно. Ты знаешь, что это смешно. Ты знаешь, что хочешь смеяться.

— Я держу тебя за ногу, — он провел подушечкой пальца по нижней части ее ступни, — и я знаю, как заставить тебя смеяться против твоей воли.

Она взвизгнула и чуть не выдернула ногу из его хватки, пытаясь вырваться.

— Кетан, нет!

Ее кожа была такой чувствительной, и она так отзывалась на его прикосновения, что ему было трудно смягчиться, особенно когда его желание прикоснуться к ней в другом месте усилилось. Он не сможет сопротивляться вечно; его самоконтроль в конце концов рухнет, и он будет беспомощен, подчинится своим желаниям, поддастся брачному безумию.

Пока что он будет держаться стойко. Это все, что он может сделать.

Убрав палец с ее ступни, он снова обратил внимание на ее порезы. Казалось, они хорошо заживали. Изменения цвета, которые Айви назвала синяками, почти исчезли, а плоть вокруг ран больше не выглядела опухшей и раздраженной. Теперь каждый порез был покрыт коркой, которая, по словам Айви, защищала заживающую плоть под ним.

Хотя он знал, что не должен искушать себя, он осторожно провел большим пальцем по бледной, неповрежденной коже сбоку от порезов, восхищаясь ее мягкостью, гладкостью, подаренным солнцем теплом.

— Как она?

Айви отложила скорлупу от сладкого семени.

— Она немного нежная и все еще кажется стянутой, когда я ею двигаю, но это не больно.

Кетан кивнул, уставившись на свой большой палец с когтями, прижатый к ее коже. Он остановил поглаживания, легонько сжав ее ногу сбоку.

— Не нужно перевязывать, пока мы здесь.

— Очень хорошо, доктор Кетан.

Кетан защебетал. С тех пор, как она объяснила, что такое врач, ему стало забавно думать о себе как о враче — хотя это развлечение исчезло бы, если бы он остановился и подумал, насколько больше вреда, чем исцеления, он причинил в своей жизни. Он заставил себя отстраниться и поднять на нее глаза, пытаясь не обращать внимания на дразнящее тело, по которому он прошелся взглядом.

— Итак, что ты планируешь для нас сделать сегодня? — спросила Айви, оперевшись на локти и склонив голову набок. — Или мы проведем ленивый день в гнезде?

— Отдыхать не лениво, — сказал Кетан.

Айви подняла другую ногу и ткнула его в грудь большим пальцем ноги.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Он поймал эту ногу одной рукой и улыбнулся ей. Схватившись за обе ее ноги, он мог так легко притянуть ее ближе, мог прижать ее прямо к себе, а затем мог держать ее так, как делал все ночи напролет, мог продолжать исследовать ее тело, или он мог скользнуть руками вверх по этим ногам, раздвинуть их шире и сорвать ткань, прикрывающую ее таз, чтобы полюбоваться лепестками ее щели.