ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вирджил

Примечание автора: В этой книге есть действия, способные вызвать триггерное состояния. Пожалуйста, прокрутите несколько страниц назад, чтобы прочитать предупреждение о содержании, или перейдите по нему из оглавления. Предупреждение о содержании содержит незначительные спойлеры.

— Спасибо. — я говорил тихо и невнятно, и все же жрица вздрогнула, ее взгляд метнулся к моему лицу и так же быстро исчез.

Она неуклюже собрала бумаги, заставив их зашуршать. Ее руки дрожали.

— Это все. — сказала она, выходя из-за мраморной стойки и останавливаясь на некотором расстоянии от меня.

Не поднимая глаз, она сказала:

— Следуйте за мной, с-сэр. Она… Она ждет.

Вместо того, чтобы направиться в комнату, жрица внезапно застыла. Ее лицо залилось краской, уголки рта искривились. Я рассмотрел ее черты, отметив складку между бровями, румянец, напряжение вокруг глаз и челюсти.

Мне показалось, что она была опечалена.

— Может, вам стоит передумать? — выпалила она, ее взгляд метнулся к моему лицу. — Ей всего девятнадцать, она слишком молода, чтобы выходить замуж.

Жрица недолго смотрела на меня. Она никогда этого не делала. И как только она увидела мое лицо, огорчение покинуло ее, сменившись отвращением и ужасом, которые она не смогла полностью скрыть.

По крайней мере, мне так показалось. Мне всегда было нелегко разобраться в выражении лиц людей, но эти два были знакомы и ожидаемы.

Я знал, как выглядит ужас в каждой расе, с которой я когда-либо сталкивался. Это не вызывало у меня никаких эмоций, впрочем, в последнее время почти ничего не вызывало.

Я молча наблюдал за жрицей, сосредоточившись на том, что она говорила, пока она дрожала, ожидая.

Передумаю ли я? Должен ли я?

Возможно, если я уйду сейчас, это будет к лучшему. Возможно, заставлять несчастного человека смотреть на мое лицо каждый день было бы жестоко. Я не знал, потому что, несмотря на то, что я прошел курс в Храме, я все еще почти ничего не знал о людях Другой Земли.

Был ли страх очень неприятным? Причинял ли он им боль?

Если да, то, может быть, мне все-таки стоит уйти. Пока не стало слишком поздно. Но потом я подумал об Аврелии. О Макве, Квирилиане, Зуриэле. Обо всех моих соседях и друзьях, которые выбрали вечный сон и которых больше никогда не будет.

Я думал о том, какими одинокими они были, прежде чем ушли, один за другим, погасив свет в своих глазах, позволив своим прекрасным домам разрушится.

Моя раса умирала медленной смертью. Это было довольно иронично, но в то же время трагично, и, поскольку мое пламя все еще было сильным, моим долгом было сохранить наш род от вымирания. Кроме того, было ли то, что я пытался сделать, действительно злом?

Я посмотрел налево, где стоял огромный тролль-самец, возвышаясь над жрицей, которая проверяла его документы. Она улыбнулась, что означало, что она настроена дружелюбно по отношению к нему, и они приятно поговорили.

— Она будет очень рада видеть тебя. — донеслось до меня.

Я посмотрел на жрицу, ответственную за мое дело, на ее болезненную кожу, липкую от пота, и задумался.

Почему человеческая невеста должна быть счастлива, что у нее есть тролль, но не Лич? Я заплатил требуемую сумму, которая должна была прокормить ее семью.

Я посещал курсы в Храме, чтобы узнать все, что мне нужно, о том, как обращаться с ней и заботиться о ней. Я бы лелеял ее и дал бы ей все, что ей нужно.

Почему у меня не должно быть невесты?

Я знал, что во мне говорит одиночество.

Предполагалось, что Личи одиноки, наш вид по необходимости ведет уединенный образ жизни. Наши кормовые угодья должны были быть обширными, поэтому мы жили обособленно и редко виделись.

Но иногда, в первый или второй момент своей жизни, Лич чувствовал тягу к...общению. Именно это слово я использовал, заполняя свою анкету. Но это было нечто большее. Гораздо большее.

Я почувствовал, как что-то шевельнулось у меня в груди, прохладное ощущение скользнуло по ребрам, словно едва слышный звук, песня тоски и боли. И я понял, что если не прислушаюсь к этому, то поступлю так же, как мои соседи.

Я ложился в своем мавзолее и спал, пока из меня не вытекла вся энергия. И тогда я перестал питаться.

Мое тело затвердевало, когда его покидали последние искры, и тогда… Я умирал. Мои кости рассыплются и обратятся в прах, и хотя моя душа все еще будет витать в месте моего вечного упокоения, спящая и умиротворенная, меня больше не будет.

Я нуждался в ней.

Без моей невесты я бы пропал.

— Я очень тщательно обдумал этот вопрос. — сказал я жрице, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более по-человечески, чтобы она могла успокоиться. — И я хотел бы встретиться со своей невестой сейчас.

Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но затем покачала головой, поджав губы, и повернулась. Она быстро зашагала, а я последовал за ней, с любопытством оглядываясь по сторонам. Когда я поймал взгляд тролля, выражение его лица изменилось – ужас, недовольство – и он отвернулся.

Я мог бы счесть это грубостью, если бы не знал, что такая реакция естественна и инстинктивна для всех живых организмов. Они были живы, а я - нет, и это причиняло им глубокий дискомфорт.

Возможно, тот факт, что я мог высасывать жизнь из любого, на кого падал мой взгляд, был еще одной причиной для страха. Но я не делал этого столетиями. И я бы никогда не стал высасывать энергию из троллей. Их жизненная энергия выглядела очень непривлекательно.

Я просиял, вспомнив, как однажды сказал это женщине-троллю, которая была парализована от страха, когда увидела меня. Я хотел успокоить ее, поэтому сказал, что не питаюсь троллями, потому что мне не нравится их запах.

По непонятной причине она обиделась.

Через некоторое время после этого я перестал пытаться успокоить живых существ. Это не стоило усилий, и это никогда не срабатывало.

Но я должен был бы попытаться со своей невестой, не так ли?

Жрица провела меня по широкому коридору со стенами и полом из голубого мрамора с красивыми прожилками, освещенному факелами. Я взглянул на танцующие языки пламени, энергия огня манила меня, и у меня возникло внезапное желание поглотить его.

Только один. Огонь согрел бы меня.

Это заставило бы меня казаться более живым, и, возможно, тогда я не напугал бы свою невесту слишком сильно. Мне действительно не следует питаться на публике, где люди могли бы это увидеть. Если бы они были в ужасе, просто взглянув на мое лицо, увидев, как я поглощаю что-то, даже если это просто огонь, они бы впали в панику.

И все же… Я чувствовал такое искушение. Я действительно хотел произвести хорошее первое впечатление. Моя невеста была единственным человеком, которого я не хотел пугать.

Я сдался и оглянулся, подбирая факел. Я почувствовал, как огонь потрескивает, и позволил щупальцам моей тени раскрыться, устремляясь вперед. Они были едва различимы, и если бы жрица оглянулась, то увидела бы движущиеся тени, окруженные мерцающей тьмой.

Она, конечно, не оглянулась. Моя тень добралась до факела и нежно обвилась вокруг него, впитывая все мощное тепло и энергию огня, пока он не погас, факел не просто погас, но и остыл, как будто его вообще никогда не зажигали.

Мои глаза затуманились, когда жаркое, оглушительное потрескивание пламени проникло в меня. Все внутри меня затрепетало, и я пошатнулся, потеряв равновесие.

Мир вокруг меня посветлел, окрашенный огнем, который я только что поглотил. Он стал золотистым, яркое тепло наполнило мое зрение, и я с удивлением огляделся по сторонам, а мерцающее, золотистое наслаждение наполнило мое тело.

— Черт возьми. — подумал я, встряхивая головой, чтобы прояснить ее, когда жрица остановилась у высокой золотой двери и подождала, пока я догоню ее.

Я давно не питался, и сейчас тепло и энергия были слишком сильны. Когда я проголодался, употребление чего-то настолько мощного и в то же время нематериального ударило мне в голову. Как алкоголь для людей, подумал я в оцепенении, вспоминая курс, который я выбрал.

Это делает человека неуравновешенным. Так что, по крайней мере, в одном мы были похожи: мы не должны получать удовольствия на голодный желудок.

Но есть и другое сходство, подсказал мой несвязанный разум, мысль, ускользающая из-под моего контроля. Способ спаривания у людей и личей практически одинаковый. За исключением нескольких незначительных отличий.

Я снова покачал головой, громкое жужжание в моих костях опасно напоминало голод. С трудом я привязал свою тень к себе, и все же маленькие усики выскользнули на свободу, танцуя вокруг меня и пробуя воздух на вкус. Когда я приблизился к жрице, они потянулись к ней, и я напрягся, призвав на помощь весь свой контроль.

Я не мог питаться от этой женщины. Я не мог питаться от людей, и точка. Если бы я это сделал, она бы усохла, годы жизни ушли бы из нее, и если бы я вовремя не остановился, она бы упала замертво на пол.

И мне было бы запрещено посещать храм. Если бы я это сделал, они никогда не отдали бы мне мою невесту. Я был более решителен, чем когда-либо за долгое время, и боролся со своей ненасытной натурой, привязывая ее к себе, чтобы она не могла никого коснуться.

Я работал быстро, жар от огня постепенно уходил из моих костей, а хватка усиливалась.

Когда жрица открыла дверь и дрожащей рукой вошла внутрь, я взял себя в руки.

— Я вернусь через минуту. — сказала она и ушла, не дожидаясь, пока я войду внутрь.

Медленно, плотнее прижимая к себе плащ своей тени на случай, если она снова выйдет из-под контроля, я вошла в брачные покои.

Там было сумрачно, только ярко-голубой огонь горел передо мной, оставляя углы комнаты темными. Я услышал тихий вздох и сначала скорее почувствовал, чем увидел ее.

Светящаяся нежная энергия, подобная энергии цветка или мотылька, мерцала слабым облачком в самом темном уголке. В моем приподнятом состоянии она манила меня, как нечто восхитительное и желанное. Когда речь заходит о такой совершенной красоте, возникает желание разбить ее вдребезги.