Глава 1

20 лет спустя

Сегодняшний день

Быть похищенным — отстой.

Быть похищенным с полным мочевым пузырем — это гораздо хуже.

— Мне нужно в туалет, — бормочу я.

Придурок напротив меня отрывается от телефона и зловеще улыбается. На самом деле это не оказывает того эффекта, к которому он стремился, потому что мгновенно превращается в гримасу боли. Он прижимает мясистую ладонь к подбородку, поглаживая большой красный синяк, растекающийся по его уродливой морде.

– Нет– , — рявкает он и снова начинает возиться со своим устройством, полностью игнорируя меня. Похоже, он все еще переживает из-за того, что я ударил его рюкзаком.

Низкий гул двигателей самолета конкурирует со звуками футбольного матча, доносящимися из динамика его телефона. Я сжимаю руки вместе, чтобы они не тряслись. Если я впаду в истерику, это абсолютно ничего не даст и, скорее всего, еще больше уменьшит мои шансы на побег. Мне нужно сохранять спокойствие. Или максимально спокойно, учитывая мою текущую ситуацию.

Легче сказать, чем сделать.

Мой взгляд скользит по шикарному салону самолета. По обе стороны центрального прохода доминируют четыре больших кресла с откидной спинкой. В передней части салона друг напротив друга стоят два мягких дивана. В салоне использована нетронутая бежевая кожа и богатые деревянные акценты. Я несколько раз летал на частных самолетах, но этот — еще один уровень расточительности.

Что касается условий содержания против вашей воли, то они могли быть гораздо хуже, но приятная обстановка не ослабляет мою растущую панику. Придурок номер два развалился на диване с левой стороны и смотрит — прежде всего — рекламный ролик о путешествиях на большом экране телевизора, прикрепленного к переборке.

Мое сердце продолжает биться отрывисто внутри грудной клетки, точно так же, как когда эти два придурка схватили меня на улице и затолкали в свой фургон. Эти ублюдки так и не сказали мне, почему они напали на меня и куда меня везут. Мы ехали некоторое время, чтобы прибыть в небольшой частный аэропорт недалеко от Чикаго. Когда мы подъехали, самолет уже ждал на взлетной полосе.

Как долго мы летим? Час? Два? Десять? Я не уверен, потому что они заткнули мне рот и нос какой-то пахнущей кислотой тряпкой, как только мы вошли в этот самолет. Думаю, мне не следовало бить коленом этого придурка, любящего рекламу, по яйцам, когда я поднимался по лестнице. Не могу сказать, что ему это понравилось.

Я поворачиваюсь к ублюдку, сидящему напротив меня. Он все еще притворяется, что поглощен игрой на своем телефоне, но украдкой поглядывает на меня, когда думает, что я не смотрю. Чертов подонок.

– Послушай, если ты не отведешь меня в ванную, я просто помочусь прямо здесь. Я раздвигаю ноги настолько, насколько позволяют мои связанные лодыжки. – Однако не уверен, что модная кожа подойдет.

– Христос!– Он вскакивает со своего места и хватает меня за руку, заставляя встать. — Хэнк, я отнесу психа в туалет.

— На этот раз смотри на ее руки, иначе у тебя появится еще один синяк, — стонет Хэнк с дивана, двигая рукой, чтобы переместить член, как будто боясь, что потерял его.

– Я не могу ходить со связанными ногами, идиот!– — огрызаюсь я, когда мужчина тащит меня по узкому проходу между сиденьями. — И мне нужно, чтобы ты снял наручники.

– Тогда прыгай. И я не освобождаю твои руки. Он хватает звенья между моими запястьями и тянет.

Я кричу от боли. Кожа на моих запястьях уже ободрана после того, как он потащил меня вверх по последней лестнице, пока мы садились на борт. Это произошло после того, как я лично познакомился с драгоценностями его приятеля. Мои глаза щекочут непролитые слезы, но я быстро моргаю, силой воли удерживая водопроводные сооружения на расстоянии. Я полушаркаю, полупрыгаю между сиденьями, прежде чем грубость болвана заставит меня рухнуть лицом вниз. Когда мы доходим до задней части самолета, он открывает дверь туалета и заталкивает меня внутрь.

— У тебя есть пять минут, — рычит он и захлопывает дверь.

Как и весь самолет, туалет роскошный. Здесь нет раковины из нержавеющей стали и тому подобного; Все это темно-коричневые деревянные шкафы и бежевая кожаная обивка. В углу есть даже небольшое мягкое сиденье. Элегантный туалетный столик и туалет находятся на противоположной стороне. Мне нужно четыре прыжка, чтобы добраться до них.

Я занимаюсь своими делами настолько быстро, насколько позволяют мои руки в наручниках, а затем оглядываюсь вокруг, пытаясь успокоить нервы. Это действительно не работает. У меня в горле какое-то тошнотворное ощущение, как будто меня вот-вот вырвет, а вся эта роскошная комната, кажется, кружится вокруг меня. Мои руки все еще дрожат, частично от боли, но больше от страха. В своей жизни я пережил несколько стрессовых ситуаций. Стрельба, когда мне было четыре года. Два небольших пожара, когда наш повар случайно поджег кухню, пробуя французские рецепты. Даже попытка рейда на наш дом, когда несколько лет назад мой отец воевал с конкурирующей преступной организацией. Но никаких похищений. Возможно, мне следовало этого ожидать, поскольку мой отец является лидером Чикагской Братвы.

Когда меня схватили на улице средь бела дня, я был уверен, что это как-то связано с моим отцом. Выкуп дочери пахана потенциально может принести кому-то много денег — конечно, если дурак проживет достаточно долго, чтобы увидеть это. Но сейчас я не думаю, что речь идет о зарабатывании денег на похищениях людей. Учитывая то, что я видел до сих пор, тот, кто меня похитил, должен быть серьезно загружен. Это из-за какой-то мафиозной вражды? Месть за то, что сделал мой отец?

Хлопнуть!

— Ты уже закончил? — раздаётся сердитый голос с другой стороны двери.

– Мне нужно еще несколько минут!– — кричу я в ответ, приседая, чтобы открыть шкаф под раковиной. – Не так-то просто расстегнуть джинсы, когда твои руки в наручниках.

Он что-то рявкает в ответ, но я этого не слышу, слишком сосредоточенно роясь в содержимом шкафа. Туалетная бумага. Полотенца. Дополнительное мыло. И . . . одноразовая зубная щетка.

— Я могу с этим справиться, — шепчу я.

Я разрываю пищевую пленку зубами и каким-то образом умудряюсь засунуть щетку в рукав. Затем я продолжаю просматривать остальные материалы.

Губка. Еще полотенца. Презервативы. Действительно? Кто, черт возьми, трахается в самолете? Я качаю головой и продолжаю. Зубная нить. Мм-хм. . . Я отрываю его на расстоянии вытянутой руки, оборачиваю два конца вокруг пальцев, чтобы он натянулся, а затем раздвигаю их настолько сильно, насколько могу, проверяя, насколько он прочный. Мой дядя однажды показал мне, как задушить кого-то гарротой, и… Дерьмовая нить рвется при втором рывке. Ага . . . это не сработает. Я переключаю внимание на нижнюю полку.

Чистящие средства, но бутылки слишком большие, чтобы их можно было спрятать. Пластиковые перчатки. И . . . дезодорант-спрей. Мужской. Размер путешествия. Идеальный.

Я хватаю контейнер, выпрямляюсь и засовываю маленький баллончик с тюбиком за пояс джинсов. Дверь распахивается, как раз в тот момент, когда я поправляю свою большую рубашку, чтобы прикрыть спрятанный тайник.

– Вы сделали?– — спрашивает осел. Я полагаю, что Хэнк ранее называл этот выступ Винни.

– Ага.– Я нажимаю кнопку, чтобы спустить воду в туалете, затем мою руки, пока нетерпеливый член смотрит на меня из дверного проема. Жопа. Дыра.

Не имея другого выбора, я выскакиваю из ванной. Тем временем скрытый дезодорант впивается мне в бедро. Я не уверен, какой вред я могу нанести дезодорантом и зубной щеткой, но посмотрим. Мне нужно попытаться сбежать, как только мы приземлимся, а затем найти телефон, иначе у меня никогда не будет другого шанса.

У моего отца есть связи по всей территории США. Он сразу придет за мной. Или, если мы находимся не близко к Чикаго, папа позаботится о том, чтобы кто-нибудь забрал меня и отвез в безопасное место, пока он не приедет. И он убьет этих ублюдков. . .

Прыгать.

. . . в очень. . .

Прыгать.

. . . очень . . .

Прыгать.

. . . болезненный путь.

* * *

– Мы здесь– , — говорит Винни примерно через час. – Сейчас я собираюсь освободить твои ноги, но если ты попытаешься потянуть что-нибудь еще раз, ты пожалеешь об этом.

– Где мы?– – кротко спрашиваю я, решив, что пора изменить тактику. Может быть, если они подумают, что я перестал сопротивляться, они ослабят бдительность?

Этот ублюдок игнорирует мой вопрос. Он перерезает застежки-молнии на моих лодыжках, затем хватает меня за плечо и дергает меня, чтобы я встала. – Двигаться.–

Я шагаю между сиденьями, а затем спускаюсь по узкой лестнице из самолета на взлетную полосу, придурок номер один позади меня и придурок номер два впереди. Воздух свеж, и легкий ветерок доносит запах морской воды. Мы близко к побережью. Флорида может быть? Здесь гораздо теплее, чем в Чикаго.

Ублюдок, чьи яйца я прижал к колену, Хэнк, останавливается у подножия лестницы, глядя на грунтовую дорогу, уходящую от взлетно-посадочной полосы. Я оглядываюсь вокруг, осматривая окрестности. Нигде не видно ни души, и кроме одного небольшого здания в стороне, никаких других построек. Это вообще не настоящий аэропорт. Просто аэродром. Асфальтированная взлетно-посадочная полоса. Трава. И холмистая местность. Я никогда не был во Флориде, но не думаю, что она выглядит так.

Где-то надо мной раздается пронзительный птичий крик, и я поднимаю голову вверх, сосредотачиваясь на источнике. Это чайка. Я щурю глаза, потому что солнце высоко в небе. Полдень. Это не может быть полдень. Меня схватили ближе к вечеру.

— Гвидо опаздывает, — говорит Винни, подходя к Хэнку, его крепкая хватка на моей руке не ослабевает.

— Он скоро будет здесь. Хэнк пожимает плечами и лезет в карман за пачкой сигарет.