Я выгибаю спину и вздрагиваю в ответ.

– Видеть?– Он просовывает в меня только кончик пальца, заставляя меня хныкать.

Улыбка на его лице становится дьявольской. Нарочито медленными движениями он расстегивает молнию на штанах и выпускает свой огромный член.

— Иди сюда, — говорит он, просовывая руки мне под зад и притягивая к себе.

Я обнимаю его за шею и смотрю ему в глаза. Они прикованы к моей, как магниты, а он делает шаг влево и прислоняется моей спиной к холодильнику. Головка его члена касается моей плачущей киски, еще больше усиливая мое разочарование. Я теряю рассудок из-за этого человека.

Он вводит свой член в мой канал не дальше чем на дюйм и останавливается. — Итак, у нас есть сделка?

— Будь ты проклят, — стону я. — Да, я надену твою чертову рубашку.

Его член погружается в меня с такой силой, что я задыхаюсь и разваливаюсь на бесконечные крошечные кусочки.

* * *

Пар пропитывает воздух, поднимаясь из огромной ванны, затуманивая зеркало и окно в ванной. Я закрываю глаза и кладу подбородок на колени, пока Рафаэль гладит меня по спине, рисуя случайные узоры вдоль позвоночника.

— У тебя в волосах хлебные крошки.

— Хм, должно быть, потому, что ты решил положить меня на стол, как завтрак, и трахал мою киску своим ртом.

– Я не помню, чтобы ты тогда жаловался. Он берет одну из моих запутанных локонов между пальцами. – Почему твои волосы пахнут детской присыпкой?–

– Это мыло. Я не хотел пахнуть тобой.

Его руки обхватывают меня за талию, притягивая к своей груди. В следующий момент он откидывается назад, полностью погружая нас обоих в воду.

Я выплевываю воду изо рта после того, как он позволяет нам всплыть на поверхность, и бормочу: – Думаю, это означает, что ты не фанат моего нового аромата.

– Ты прав.

Позади я отчетливо слышу звук открываемой бутылки, а затем его руки скользят по моим волосам, массируя кожу головы, и меня окутывает аромат его шампуня.

— Это ничего не меняет между нами, Рафаэль, — шепчу я.

– Я знаю.–

Он включает душ и начинает ополаскивать мои волосы. Я наклоняю голову и закрываю глаза, в то время как он проводит пальцами по моим прядям, его действия невероятно нежны. Забота. Нежный. Боль в груди невыносима. Я не могу позволить этому человеку завладеть моим сердцем. Хоть я и хочу. Я чертовски сильно хочу. Но я боюсь, что он так сильно раздавит эту хрупкую мышцу, что в конце концов от нее ничего не останется.

— Ты выиграла, Веспетта.

– Выиграть что?–

Поцелуй касается моей лопатки. — Ты идешь домой.

Воздух застревает у меня в горле. Медленно я оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. — Ты отвезешь меня в Чикаго?

– Да.– Он склоняет голову набок. — Я думал, ты будешь в восторге.

– Я. Это просто . . . Я смотрю на него в замешательстве. – Вчера вечером вы угрожали уничтожить мою семью. Это еще одна из твоих игр?–

– Нет. Вы будете дома через сорок восемь часов.

Я смеюсь и прыгаю на него, разбрызгивая воду по всей ванной.

— Нам нужно придумать какую-нибудь историю для моего отца, — говорю я ему в губы между поцелуями. – Я не думаю, что он был бы в восторге от того, что меня похитили.

— Я уверен, что его не будет.

– Мы что-нибудь придумаем. Не могу дождаться, когда ты познакомишься с моей сестрой. Юля — единственный нормальный человек в нашей семье. Я целую его подбородок. – Боже, я надеюсь, что Сергея не будет там, когда мы приедем. Я не хочу сразу вас шокировать.

– Мало что может меня шокировать, Василиса. И я уже встретил твоего дядю.

Я откидываюсь назад. – Что? Когда?–

– Мы работаем в одной сфере деятельности, поэтому наши пути пересекались не раз. Он действительно нечто другое.

– Он.– Я ухмыляюсь. – Большинство людей не понимают дядю Сергея, но правда в том, что он просто большой золотистый ретривер.

– Прошедший военную подготовку, готовый к стрельбе, серьезно невменяемый золотистый ретривер.

– Думаю, это довольно хорошо характеризует его. Я провожу ладонью по груди Рафаэля и обхватываю пальцами его член. Это невероятно тяжело. Я выгибаю бровь. – Снова? У нас только что был секс. Дважды.–

– Ты лежишь надо мной, голая. Что вы ожидаете?– Он берет меня за талию и опускает на свою твердую длину.

Нахождение в воде делает ощущение, как он скользит в меня, сюрреалистическим. Точно так же, как в первый раз, когда мы занимались любовью.

– Мне хотелось бы, чтобы у нас было время еще раз покататься на вашей лодке. К тому месту Кракена, — задыхаюсь я, оседлав его.

Уголки губ Рафаэля поднимаются вверх, но улыбка не достигает его глаз. Они кажутся. . . грустно почему-то. – Разве тебя все еще не беспокоят водные существа?–

Я обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его. – Ну, да. Но ты бы спас меня, не так ли?

– Всегда. От чего угодно, — хрипит Рафаэль, врезаясь в меня снизу. – Я включая себя.

У меня нет возможности спросить его, что он имеет в виду, потому что внезапно он врезается в меня, как будто что-то овладело им. Обычно его первые движения медленные и нежные, пока я не приспосабливаюсь к его размеру, но не сейчас. Мне это нравится.

С каждым толчком он погружается все глубже, полностью наполняя меня, заставляя задыхаться перед следующим вздохом. Его мышцы тверды под моими ладонями, напряжены от напряжения. Он настолько больше меня, что я чувствую себя защищенным, даже если поблизости нет какой-либо угрозы.

Хоть мне и не нужна его защита.

Странно, что я никогда не чувствовал угрозы с его стороны. Даже не в начале.

Я цепляюсь за шею Рафаэля, когда он входит в меня, глядя в его знойные глаза.

– Сегодня на тебе не будет ничего, кроме моей рубашки– , — хрюкает он, продолжая безжалостно врезаться в меня, приближая меня к краю каждый раз, когда он попадает в мою точку G.

Несмотря на то, что ванна огромная, я не думаю, что она предназначалась для такого использования. Он раскачивается влево и вправо от нашего бешеного шага, вода переливается через край и заливает плитку.

— Ты понимаешь, Василиса?

– Да!–

Воздух вырывается из меня короткими, дрожащими вздохами, в то время как моя киска спазмируется вокруг его члена. Мой разум весь в каше. Ушел. Несуществующий. Еще один мощный удар, и я уничтожен. Запрокинув голову, я кричу от удовольствия, в тот момент, когда рев Рафаэля гремит по комнате, и мы оба впадаем в восторг.

* * *

– Серый или черный?– Я поднимаю перед собой две вешалки.

– Серый.– Рафаэль кивает на рубашку в моей левой руке. Это то, которое я носил, когда он повел меня за покупками в Альбини. Его любимое.

– Разрешено ли мне носить нижнее белье? Ты сказал только рубашку.

– Можно обойтись и без этого. Я изгнал всех мужчин за стены дома. Он открывает ящик тумбочки и начинает доставать бархатные шкатулки для драгоценностей. Через минуту он приближается, держа в руках ожерелье из серых бриллиантов и золота. – Ты наденешь это для меня сегодня?–

Я ухмыляюсь и поворачиваюсь к зеркалу.

Рафаэль подходит ко мне сзади и отбрасывает мои волосы. – Как ты это получил?– — спрашивает он, надевая ожерелье мне на шею.

– Что?–

– Вот этот маленький шрам. Его палец касается кожи ниже моей лопатки.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, о чем он говорит. – На самом деле я не помню. Я знаю только то, что сказала мне мама.

– Что случилось?–

– Я был в торговом центре с ней и папой. Мама собиралась купить платье для какого-то мероприятия. Видимо, я ускользнула от них и побежала в сторону ювелирного магазина, потому что мне нравилось смотреть на хрустальные розы и другие блестящие штучки на витрине.

Палец Рафаэля замер на моей спине.

– Произошёл какой-то взрыв. Внутри магазина, — продолжаю я. – Какой-то парень схватил меня прямо перед тем, как это произошло. Он спас мне жизнь.

– Сколько тебе было лет?– — спрашивает Рафаэль, продолжая поглаживать мою кожу. Его голос звучит странно. Напряженно как-то.

– Мне было три. И мы так и не узнали, что случилось с человеком, который меня спас. Папа сказал, что пытался найти его, когда все уладилось, но безуспешно. Парня отвезли в другую больницу, а не в ту, где мы оказались, а после он просто исчез. Единственное, что папа знал об этом человеке, это то, что он албанец.

– Ой?– Рафаэль прижимает губы прямо к отметине, затем продолжает поглаживать мой шрам.

– Да, у него была албанская татуировка. Папа это понял. Я поворачиваюсь к нему лицом. Волосы Рафаэля мокрые, и некоторые его чернильно-темные пряди упали вперед. Я поднимаю руку, чтобы отвести их назад, но мои пальцы тянутся к его лицу, прослеживая жесткие контуры его черт. — Знаешь, мне бы хотелось знать, кто он такой, — говорю я шепотом.

Уголки глаз Рафаэля слегка сморщиваются. – Почему?–

– Я обязан ему жизнью. Там, откуда я родом, это самый большой долг. Я улыбаюсь. – Ты как никто другой должен понимать важность долгов, Рафаэль.

Он наклоняется и проводит костяшками пальцев по моему подбородку.

– Это был просто кисмет. Правильное время. Нужное место. Ваш албанский парень, наверное, давно об этом забыл. Вы ему не в долгу. Его пальцы схватили меня за подбородок, запрокидывая голову для поцелуя. — Ты еще где-нибудь пострадал?

– Неа. Только этот порез. Все говорили, что это чудо.

– Хороший.– Он кивает и притягивает меня ближе. – Как насчет того, чтобы я сейчас поработал над тем, чтобы вызвать у тебя еще одну – нормальную физическую реакцию– ?–

— Уже два часа ночи, черт возьми, — ворчит Гвидо, садясь в шезлонг рядом с моим. — Я думал, ты наверху.

– Не могу заснуть. Мои глаза устремлены на темный горизонт, пока я делаю глоток вина.

– Ну, тебе стоит попробовать, потому что в ближайшие дни у нас может не получиться такой возможности. Мне сообщили, что Калоджеро тайно мобилизует своих людей. Наклонившись вперед, он упирается локтями в колени и тяжело вздыхает. — Я надеялся, что до этого не дойдет.

– Мы знали, что Калоджеро примет ответные меры после того, как мы уничтожим его инвестиции. Он попытается ударить нас так, чтобы остальные члены Семьи об этом не узнали. Десять мужчин, пятнадцать максимум, которые будут держать язык за зубами.