Я едва могу дышать. Его слова, то, как он прикасается ко мне... все это становится слишком сильным. Все это заставляет меня дрожать, болеть и хотеть всего. Потому что я не хочу никого, кроме него.

Убрав руку, он нащупывает что-то в ящике тумбочки. И в его руке оказывается презерватив.

Он приостанавливается, глядя прямо на меня, и интенсивность, которую я там обнаруживаю... это слишком. Я задыхаюсь. Моя грудь становится тяжелой, пульс стучит в ушах.

Он грубо спускает штаны и зубами срывает обертку с презерватива, не сводя с меня взгляда.

У меня сводит живот, когда он полностью насаживается на нее, бросая обертку на пол. Он раздвигает мои ноги, проводя пальцами вверх и вниз по внутренней поверхности моих бедер.

— Такая мягкая, — шепчет он. — Такая красивая.

Я задыхаюсь, хватаясь за простыни. Его ладони опускаются под мои колени, и он поднимает мои бедра в воздух, его член упирается в мой вход.

И этот знакомый страх сковывает меня. Я закрываю глаза, сжимая губы.

— Ш-ш-ш, — убаюкивает он. — Я держу тебя, детка. Я здесь. Ты в безопасности. Они не смогут встать между нами. Теперь ты моя.

Я медленно поднимаю ресницы, не находя здесь никакой опасности. Даже намека на нее нет, пока я смотрю на этого незнакомца, который каким-то образом стал больше.

— Сосредоточься на мне, моя голубка. Здесь только мы. Только ты и я, и то, что мы чувствуем.

— Сделай это, — говорю я, сосредоточившись на его лице, глазах, нуждаясь в близости этого момента.

Он скрежещет зубами, медленно проталкивая головку своего члена внутрь меня дюйм за дюймом.

— Чееерт..., — шипит он, поглаживая мой клитор большим пальцем.

— Продолжай, — задыхаюсь я.

Он продолжает, пока не входит в меня наполовину.

— Пожалуйста, — стону я. — Только сделай это грубо.

Он рычит под дых, стиснув зубы. Обе руки обхватывают мои бедра, пальцы впиваются в мою плоть, и одним сильным движением он полностью входит в меня, пока я не издаю крик. Наслаждение переплетается с болью, и мне нравится и то, и другое. Я хочу и того, и другого. И он отдает мне все.

Его толчки становятся все глубже, а я стараюсь не шуметь, не понимая, почему боюсь показать ему, как сильно мне это нравится. Он хрипит, его член становится толще и входит в меня так глубоко, что я не могу сдержать хныкающих стонов, которые вырываются из меня.

— Вот так, дай мне послушать тебя. — Он наклоняет свое тело вперед и опускается на локти, отпуская мои бедра, глядя на меня с ноющей нежностью, его бедра немного замедляются. — Это нормально — наслаждаться членом своего мужа. Это нормально — испытывать удовольствие, Элси.

Он крутит тазом, и мой рот приоткрывается.

— Потому что это хорошо. Ты выглядишь чертовски великолепно, принимая меня.

Он обхватывает мое лицо свободной рукой, большим пальцем поглаживая мои приоткрытые губы, и медленно опускает свой рот к моему и срывает мои вздохи, его язык не просит приглашения, погружаясь в меня, пробуя меня на вкус, пока он стонет в знак одобрения. Его толчки становятся все глубже, темп нарастает вместе с желанием, вырывающимся из его губ.

Мои руки ложатся на его спину и скользят вниз, пока кончики пальцев не погружаются в затвердевшие мышцы его задницы.

Он впивается зубами в мою нижнюю губу, и его хрюканье становится звериным.

— Теперь, когда я попробовал, каково это — быть с тобой, мне никогда не будет достаточно.

— Майкл... — Я плачу.

Мои брови сдвигаются, когда он входит в меня так быстро, что ощущения в моем теле становятся слишком сильными, как треск фейерверка. Я порывисто закрываю глаза, моя сущность плотно сжимается вокруг него.

Но он замедляет движения.

— Открой эти прекрасные глаза и позволь мне посмотреть, как ты кончаешь.

Я делаю то, что мне говорят. Мое тело принадлежит ему. Он знает, что сказать, чтобы я стала еще более желанной.

И когда он приподнимается, снова становясь на колени, он приподнимает мои бедра, пока они не оказываются рядом с моим плечом, и отпускает. Он погружается глубже. Быстрее. Теряя всякий контроль. Эти глаза не отрываются от моих.

— Блять, блять! — кричу я, когда жар разливается по мне раскаленным потоком, распространяясь от груди вниз, к пальцам рук и ног, пока я не начинаю дрожать, пока не падаю. — Майкл!

Его имя на моих губах заставляет его хрипеть, толкаясь в меня, а пот покрывает его брови.

Разрядка прокатывается по мне, как волна за волной непреодолимого удовольствия.

— Чертовски идеально, — простонал он, переворачивая меня, пока я не оказалась на нем сверху, а он все еще полностью твердый и находится внутри меня.

— Прокатись на моем члене, детка. — Он хватает меня за горло, сильно выгибает бедра, вращая ими.

Потребность кончить снова выводит меня из-под контроля.

Мои ладони опускаются на его грудь, и я начинаю двигаться, кружа бедрами вокруг него, не понимая, что вообще делаю.

Мужчины, они забрали всю власть. Мы были беспомощны. Мы были для них никем. Они унижали нас. Они причиняли нам боль.

Но с Майклом нет боли. Есть только удовольствие.

Мои ногти пробегают по его шее, и я крепко сжимаю ее, чувствуя, как пульсирует вена, когда наши глаза встречаются. И как только я начинаю двигаться быстрее, подпрыгивая на его члене, он издает проклятие, стиснув зубы. Другая его рука ложится на мою шею, он притягивает меня к себе и целует.

Я двигаюсь быстрее, наслаждаясь силой, которую у меня отняли. Я сама трахаю его, доводя свое освобождение до предела. Никогда раньше я так сильно не хотела, чтобы мужчина кончил в меня, с презервативом или нет.

С ними я была вынуждена принимать таблетки, а мужчины всегда пользовались презервативами, иначе их выгоняли из клуба. От общения с ними меня тошнило.

Но с Майклом я обнаружила, что жажду его голым. Я хочу, чтобы он проникал в меня без всякого барьера.

— Блять! — кричит он, и его оргазм становится моим, когда я захватываю его губы и позволяю ему иметь меня.

Я чувствую, как он становится все толще, наши тела встречаются в жестких шлепках кожи о кожу, а трение о мой клитор заставляет меня умолять его трахать меня сильнее.

Он так и делает. Он овладевает мной, насаживаясь так быстро, что я вскрикиваю, а его пальцы сжимаются вокруг моего горла.

— Майкл!

— Именно так, детка, — рычит он мне в губы, догоняя свою разрядку.

Быстрее. Глубже.

Да...

Я чувствую это в тот момент, когда он кончает, выстреливая в меня. Его большой палец поглаживает неровный пульс, пока он целует меня, покусывая нижнюю губу, неторопливая страсть проникает в нас, пока его движения не замедляются, пока он не отдает мне все до капли.

Он убирает руку с моей шеи, проводит ртом по уголку губ, затем по челюсти, когда его грудь вздымается все выше с каждым вдохом.

— Как же мне теперь отпустить тебя? — Он целует меня между грудей, его сердце бьется о мою ладонь. — От одной мысли о том, что кто-то, кроме меня, может прикоснуться к тебе, мне хочется совершить убийство.

Он стонет, обхватывает мою спину и притягивает меня к себе, обжигающим дыханием касаясь моих губ.

— Мне кажется, что мое сердце сейчас вырвется из груди, Элси. — Его голос понижается. — Я никогда раньше не испытывал таких чувств.

Как он только что это сказал...

— Майкл, — почти плачу я.

Мое сердце бьется в такт ударам.

Я тоже никогда раньше не испытывала подобных чувств.

Я знаю, от чего могу отказаться, если оставлю его. Его желание убить из-за того, что я с ним делаю, должно было бы напугать меня, но все происходит наоборот. Это только заставляет меня чувствовать себя более ценной.

Его ревность, признание в том, что я заставляю его чувствовать, — все, что я слышу, пока это не поглощает меня, не насыщает мою душу, пока это все, чего я хочу. Быть желанной до такой степени.

Он целует мой висок, другая рука ложится мне на спину, крепко прижимая меня к себе. Я провожу рукой вверх и вниз по его руке, слушая, как бешено бьется его сердце из-за меня.

А мое сердце? Оно бьется точно так же, как будто наши ритмы симбиотические, соединенные в одно целое.

В моем нутре завязывается узел. Я не хочу надеяться. Я не хочу мечтать. Я хочу вернуться к той женщине, которой я была, когда впервые встретила его, той, которая не мечтала о таких глупостях, как будущее с мужчиной. Потому что мужчины... они причиняют боль таким женщинам, как я.

Но ведь Майкл не причинил мне боли, не так ли?

Некоторое время мы оба ничего не говорим. Мы просто слушаем дыхание друг друга, тихую мелодию биения наших сердец.

— Ты в порядке? — Он разрывает тишину, целуя меня в макушку.

— Даже слишком.

Но я хочу сказать больше, например, что представление его с кем-то другим тоже убивает меня. Что он заставляет меня надеяться и желать, а я всегда боялась и того, и другого.

Его усмешка раздается в груди, и я прижимаюсь к нему чуть крепче.

— Итак, двадцать, да? — спрашиваю я, пытаясь перевести разговор в другое русло. — Почему это был последний раз, когда ты с кем-то целовался?

Мне невероятно трудно в это поверить, но как только он мне это сказал, я поняла, что это правда.

Он делает долгий вдох.

— Это был первый раз, когда я увидел, что у моего отца роман.

Я вскидываю брови, и он слабо улыбается.

— Он был весь прикован к женщине в баре, куда мы с друзьями случайно зашли в тот вечер. Он впился в ее губы, и это была не моя мать. Он целовал ее так, как целовал мою маму. Как будто это ничего не значило. Когда я спросил его об этом, он рассмеялся и отмахнулся, сказав, что однажды я пойму. Но с того момента я понял... — Он тяжело вздыхает, качая головой. — Я не хотел быть таким, как он, и дал себе клятву, что когда я в следующий раз поцелую женщину, это будет что-то значить. И когда я наконец найду эту женщину, я больше никогда никого не поцелую.

Он только что сказал...

Я задыхаюсь.

— И я что-то значу?

Это слово звучит как шепот, когда слезы наполняют мои глаза.

Нет, я не могу...

— Черт, голубка... — Он кладет ладони на мой затылок, опуская мой лоб к своему. — Да. И я сожалею об этом.