Он с шипением выдыхает, его взгляд устремляется к потолку всего на секунду, прежде чем эти глаза переходят на мои. И на меня смотрит тот же человек, которого я встретила в первый раз: охотник. Дикарь.

— Давай. Покажи мне, как хорошая девочка сосет член. — Палец наклоняет мой подбородок. — Ты хочешь быть моей хорошей девочкой, не так ли?

Я киваю, полностью и абсолютно бездыханная. Каждая частичка меня хочет доставить ему удовольствие, как он мне. Протянув руку к его брюкам, я глажу его бархатистую длину, пока он не застонет и не закричит, повторяя мое имя, словно это песня, которую он написал только для меня.

— Детка, продолжай гладить меня так, и я взорвусь в твоей руке еще до того, как почувствую твой рот.

Задыхающийся крик срывается с моих губ, прежде чем я начинаю стягивать его треники с сильных, мощных бедер, и толстый член вырывается наружу.

Я скольжу взглядом по его длине, желая узнать, каков он на вкус, как он звучит, когда ему хорошо. И чем больше я смотрю на него, тем сильнее хочу, чтобы он был внутри меня. Я беру его в ладонь, проверяя, как он ощущается в моей руке.

— Блять!

Он откидывает голову назад, и я наблюдаю за ним, проводя рукой вверх-вниз от основания до кончика.

Он стонет и смотрит на меня, его пальцы впиваются в мой затылок.

— Ни одна чертова женщина на этой земле не заставляла меня чувствовать себя так хорошо.

Как это может быть правдой? На такого могущественного мужчину, как он, бросалось множество женщин, которые делали с ним все, что он хотел. А я? Что я могу предложить такого, чего нет у них?

Моя рука замирает. Должно быть, он говорит мне то, что я хочу услышать.

И какое мне вообще дело до того, правда это или нет? Мы просто дурачимся. Это ничего не значит. Я опускаю глаза, не желая больше смотреть на него.

Он ругается под нос, когда я ускоряю темп; я отгоняю эти мысли. Но когда я думаю о том, что он спит с другой женщиной, прикасаясь к ней так же, как он прикасался ко мне, мой желудок скручивается, а рука дрожит вокруг него.

— Что случилось? — спрашивает он, его ладонь опускается к моему лицу, и большой палец под моей челюстью заставляет меня посмотреть на него.

Мое сердце бьется быстрее, а эти глаза... они смотрят на меня так, будто я что-то значу.

Я отталкиваю его руку, и его челюсть сжимается.

— Что случилось? Скажи мне.

В его тоне слышится легкое раздражение, но я не отвечаю. Не могу. Это будет звучать по-детски. Он не мой муж. Он даже не мой парень.

Он снова натягивает свои треники.

— Если ты не можешь этого сделать... — Его большой палец гладит мои губы, голос становится мягче. — Тебе и не нужно. Никакого давления.

В горле завязывается комок, и прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:

— Только не лги мне, хорошо? — Сердце колотится в груди. — Мне не нужно, чтобы мне говорили, что я единственная женщина, с которой тебе было хорошо, когда это полная чушь.

— Чушь? — хмыкает он, хватая меня за бедра и усаживая к себе на колени, а сам устраивается на матрасе, мои бедра обхватывают его, а его член трется об меня. — Это не чушь, голубка.

Он крепко обнимает меня за спину, его взгляд буравит меня, будоража сердце чувствами, желанием большего. С ним. С этим человеком, который никогда не должен был стать ничем иным, как ошибкой. Он медленно проводит костяшками пальцев по моей щеке, его взгляд нервирует меня, а по рукам бегут мурашки.

— Я трахал многих женщин, Элси, но только для того, чтобы кончить. Мне никогда не нужно было ничего другого. Ни одна из них не имела значения. Ни одна из них не смогла проникнуть под мою кожу так, как ты. — Его ладонь движется вверх по моему позвоночнику, пальцы запутываются в моих волосах, когда он опускает меня ниже, касаясь своими губами моих. — Я не знаю, что происходит, когда я с тобой, и я чертовски стараюсь бороться с этим, но я разрываюсь.

Его голос понижается, и мне даже не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он только что сказал мне правду. Потому что все, что мне нужно сделать, — это закрыть глаза и слушать.

Я борюсь со своими эмоциями, боясь чего-то захотеть. Иметь что-то, что нельзя отнять.

— Впервые в жизни..., — тихо говорит он. — Я хочу пролить кровь за кого-то, кроме своей дочери.

Его грудь расширяется, когда он откидывает мою голову назад.

— Я хочу пролить кровь за тебя.

Влага собирается в глазах, а грудь учащается от тяжелого дыхания. Что это значит? Я боюсь задаться вопросом, боюсь спросить. Мечты — это для маленьких девочек, которые не знают жестокости жизни. Как я могу стать такой девочкой?

Его большая ладонь накрывает мой затылок, и нежность проникает в его черты, когда наши взгляды сходятся.

Я почти задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе, чтобы встретиться со своим ртом, его теплое дыхание — смесь всего, чего я жажду.

— Я поклялся себе, что влюбляться небезопасно. Чувствовать. — Его лоб встречается с моим, пальцы путаются в моих длинных прядях. — Но с тобой, вот так, мне, кажется, все равно. Черт, Элси, я так хочу поцеловать тебя.

Мой живот переворачивается, мои пальцы проникают между длинными прядями его волос и грубо дергают, когда он стонет.

— Тогда поцелуй меня, Майкл.

Две руки удерживают мое лицо, когда он отстраняется, нахмурив брови.

— Ты не понимаешь, что это значит для меня. — Его глаза на мгновение закрываются. — В последний раз я целовал женщину в двадцать лет.

Мои глаза широко раскрываются.

— Почему? — шепчу я.

— Потому что... — Он опускает мое лицо к своему. — Я ждал тебя.

И в следующее мгновение он захватывает мои губы своими, целует меня один раз — всего один раз — и моя душа словно разрывается на части.

ГЛАВА 25



МАЙКЛ

Я целую ее, как отчаявшийся, голодный человек. Тот, кто еще не познал истинной силы и интенсивности, которую могут создать два человека, испытывающие друг к другу такие чувства.

С Элси я чувствую, что весь мир принадлежит мне. Потому что она и есть этот мир, и я не жил в нем, пока не появилась она и не показала мне, каким прекрасным он может быть.

Поцеловать кого-то кажется пустяком — два встретившихся рта, — но с ней это все, чего мне не хватало. Каждый кусочек пазла, который был разорван, постепенно возвращается на свое место.

Я даже не помню, когда делал это в последний раз. Это ничего не значило до того, как я дал себе обещание никогда не делать этого снова, пока это не будет значить больше. А с Элси «больше» — это даже не то слово, которым можно определить, что чувствует мое сердце в этот момент.

Я покусываю и посасываю ее нижнюю губу, и она тоже стонет, покачивая бедрами на мне. Моя ладонь сжимает ее волосы, и я наклоняю ее голову, углубляя нашу связь, нуждаясь в том, чтобы она заполнила весь мой мозг. Мой член лежит между нами тяжелый и пульсирующий, кожа живая, как будто я дышу в первый раз.

Все как-то обострилось. Мое тело. Мое сердце. Моя душа. Я чувствую все это. Впервые по-настоящему чувствую.

И я знаю с уверенностью, которую никто не сможет разрушить, что после сегодняшнего дня я больше никогда не поцелую никого, кроме Элси Марино.



ЭЛСИ

Он стонет, прижимая мой рот к своему, целуя меня со всей страстью, которая копилась между нами, как горючее пламя, ждущее нужной искры.

Его руки грубо сминают ткань моей рубашки, пальцы пробираются по моей спине к волосам, дергают, тянут. Его язык требует входа, когда я издаю стон, мои ногти царапают его спину, его плечи, везде, где я могу прикоснуться к нему.

Во мне вспыхивает всепоглощающая потребность, и все, чего я хочу, — это он. Я хочу обнажиться перед ним во всех смыслах этого слова. Я хочу принадлежать ему, и чтобы он принадлежал мне, хотя бы в этот момент.

Его рот становится все более настойчивым, зубы оттягивают мою нижнюю губу, присасываясь к моему языку. Меня никогда в жизни так не целовали. Это похоже на одержимость, как будто он хочет навсегда запечатлеть себя на моей коже, чтобы я никогда не забыла, каково это — целовать его.

И я знаю, что ему это удалось. Никто не сможет превзойти это. То, что я чувствую сейчас, будет принадлежать ему до самой моей смерти.

— Пожалуйста, — плачу я, когда его рот впивается в мою челюсть, а зубы скребут мою кожу, пока я трусь о его бедра.

Он рычит под своим хриплым дыханием, проводя языком от моего горла к губам.

— О чем ты просишь? — Он прижимается своими губами к моим. — Используй свой умный ротик, голубка.

— Ты знаешь, о чем я прошу. — Я с трудом выговариваю слова.

— Ты хочешь увидеть, насколько хорошо мы подходим друг другу, не так ли, детка?

— Да, — задыхаюсь я, когда он упирается своим членом прямо в мой клитор, сжимая в грубой ладони мои волосы и сужая на меня звериный взгляд.

— Тогда я тебе покажу. — Он переворачивает меня одним плавным движением и опускается передо мной на колени, раздвигая мои бедра.

Его ладонь опускается на мою киску, проникая внутрь, и я стону, впиваясь ногтями в матрас под ним.

— Просто скажи мне, как ты этого хочешь.

Его ноздри раздуваются, когда я хнычу его имя, нуждаясь в том, чтобы снова кончить от его прикосновений, а мои трусики создают еще большее трение.

— Я хочу, чтобы ты снова заставил меня чувствовать. Вырви меня из клетки и позволь мне летать.

— Я сделаю это, голубка. Ты будешь парить. — Указательным пальцем он сдвигает мои трусики в сторону и смотрит на мое лоно, проводя пальцем по моему клитору, отчего по позвоночнику пробегает дрожь. — Я собираюсь трахнуть эту киску так хорошо, что ты никогда меня не забудешь.

Кончик его толстого пальца входит в меня, когда я трусь об него, и он держит его там, дразня меня до смерти.

Я вскидываю брови, когда его стальной взгляд переходит на меня.

— Я буду трахать тебя каждый день, пока ты будешь моей женой, — обещает он. — Пока ты не перестанешь ею быть. Пока каждый последующий мужчина не сможет сравниться со мной. Пока ты не останешься одна в постели, вспоминая меня, пока твои руки будут касаться того, что навсегда останется моим.