Глава 8

Ник

— Держи руки прямо здесь, —говорю ей, когда она лениво открывает глаза. Я никогда не спал так крепко с кем-то рядом. Она позволила мне обнимать ее всю ночь, и ощущение ее мягкого тела, прижатого к моему, было чрезвычайно успокаивающим. Поэтому, когда проснулся этим утром и увидел, что она все еще здесь, в моих объятиях и спит, я решил разбудить ее лучшим способом, который знал.

— Привет, — говорит она сонным голосом.

— Привет, — говорю я, скользя пальцем внутрь нее. Ее спина выгибается дугой на кровати, и она стонет, когда ее глаза закрываются.

Рука, которая держала ее руки над головой, опускается вниз, и ее нежная кожа покрывается гусиной кожей. Ее глаза открываются и наблюдают за мной, когда добавляю еще один палец, и другая рука играет с ее сосками. Ее грязно-светлые волосы разметались по подушке спутанными волнами, похожими на нимб.

Она прекрасна, все еще сонная, ее кожа раскраснелась от желания. Мой большой палец начинает играть с ее клитором, и ее бедра прижимаются к моей руке, пытаясь доставить меня именно туда, куда она хочет. Я улыбаюсь ей сверху вниз и выскальзываю из ее влагалища.

Я подношу пальцы ко рту, и ее вкус взрывается у меня на языке. Ее зрачки расширяются, и она облизывает губы, наблюдая за мной, прикусывая нижнюю губу зубами.

— Ты нужна мне, — говорю ей, сползая с кровати и широко раздвигая ее ноги. — Держи свои ножки вот так для меня, малышка.

Ее руки немедленно ложатся под колени, она остается обнаженной и открытой для меня. Мои большие пальцы раздвигают ее еще шире, обнажая влагу, которая уже собралась там. Я облизываю ее от попки до клитора, пробуя на вкус каждый ее сладкий дюйм, прежде чем погрузить свой язык в ее центр. Она стонет и прижимается к моему лицу, пока я трахаю ее своим языком.

Мне никогда не надоест ее вкус или то, что в ее стонах есть что-то милое, с легким придыханием, как будто она почти в шоке каждый раз, когда что-то слетает с ее губ. Я стону и рычу в нее, когда поглощаю девушку, позволяя вибрациям прокатываться по ней.

Член тверд как камень, и я чувствую, как он капает на простыни подо мной, когда прижимаюсь бедрами к матрасу. Глядя на нее снизу вверх, наблюдаю, как она играет со своими сосками. Ее глаза прикованы к тому, как мой рот прижимается к ней.

Когда язык снова погружается в нее, она вздыхает и откидывает голову назад. Я обхватываю руками ее бедра, удерживая на месте, пока она подбирается все ближе и ближе. Ее стоны наполняют комнату, а руки находят мои волосы и тянут до тех пор, пока я не перестаю чувствовать, как мои глаза слезятся от жжения. Это только подливает масла в огонь, мои бедра вжимаются в матрас с каждым движением моего языка внутри нее.

— Да, папочка, — стонет она, энергично прижимаясь ко мне бедрами.

То, как она называет меня папочкой даже при свете дня, заставляет мой член пульсировать. Черт, я хочу быть ее папочкой. Хочу пробовать ее на вкус вот так каждое утро, прежде чем не торопясь погружаться в ее влажное тепло снова и снова, пока она не начнет кричать и извиваться подо мной.

— Я кончаю, — она изо всех сил пытается вырваться, когда ее дыхание учащается, грудь вздымается, а пресс перекатывается. Я не останавливаюсь; продолжаю в том же ритме, пока провожу ее через это. Она прижимает меня к себе, когда кончает; мой язык погружается внутрь нее, чтобы проникнуть так глубоко, как только возможно.

Ее киска пульсирует вокруг моего языка, и она задыхается, когда ее ноги начинают дрожать вокруг моих плеч. Я продолжаю, вытягивая из нее все, что могу, до последней капли удовольствия. Она вскрикивает и пытается вырваться, толкая меня вместо того, чтобы тянуть, и я смеюсь, отпуская ее.

— Это слишком, — говорит она между тяжелыми вдохами.

Я облизываю ее еще раз, прижимаясь кончиком языка к ее клитору, заставляя снова закричать и извиваться в моей хватке. Я засасываю его в рот, и она игриво шлепает меня по затылку.

Когда отрываюсь от ее губ и мы встречаемся взглядами, она понимает, что совершила ошибку. Возбуждение в ее глазах начинает смешиваться со страхом.

— Ты только что ударила своего папочку? — спрашиваю ее, медленно двигаясь вверх по ее телу; с моей бороды капает ее сперма. Я прикусываю нежную кожу ее живота, и она задыхается. Целуя, я продвигаюсь дальше и делаю это снова и снова, пока не оказываюсь у ее шеи. Я прикусываю ее чувствительную точку пульса, прижимаясь членом к ее бедру и заявляя на нее права, как пещерный человек.

Мысль о том, что она столкнется со своим бывшим со следами моих зубов на ее коже, сводит меня с ума от собственнической похоти, которая заставляет меня делать это снова и снова, по всей ее шее, пока она не начинает извиваться подо мной.

— Хочу, чтобы любой, кто тебя увидит, — говорю ей, останавливаясь, чтобы укусить снова. Она стонет, и мои бедра двигаются еще выше, чтобы скользить по ее влагалищу. — Чтобы они все увидели, что ты помечена и желанна.

— Черт, — стонет она, приподнимая бедра навстречу моим.

— Тебе это нравится, малышка? — спрашиваю ее, делая это снова, когда головка моего члена задевает ее клитор.

— Да, — говорит она, задыхаясь.

— Да, что? — Наши бедра снова соприкасаются, и самый кончик моего члена проскальзывает внутрь нее.

— Да, папочка, — поправляет она себя, просовывая руку между нами и сжимая мой член. Ее мягкая рука теплая, и когда она гладит меня, мой лоб прижимается к ее плечу. Удовольствие пронзает мой позвоночник и проникает прямо в яйца. Я сопротивляюсь желанию взять ее в этот момент и трахнуть в постели.

Вместо этого моя рука находит ее и отводит в сторону. Я поднимаю голову, и наши глаза встречаются; оба затуманенные вожделением и потребностью. Требуется весь мой самоконтроль, чтобы не сдаться. Вместо этого отстраняюсь и переворачиваю ее, используя свою руку, чтобы поднять ее задницу в воздух.

— Кажется, ты заслуживаешь еще одной порки за эту маленькую выходку, не так ли? — спрашиваю ее, проводя руками по ее заднице. Она снова толкается в меня и стонет, когда я широко раздвигаю Холи, наслаждаясь своим новым любимым видом, прежде чем наказать ее.

— Да, папочка, — говорит она жалобным голоском, от которого мой член дергается. Она чертовски хороша в этом.

— Считай.

Первая пощечина наносится... сильно. Прошлая ночь была испытанием, чтобы увидеть, сколько сможет вынести Холли, и она приняла это как хорошая маленькая шлюшка, какой я надеялся ее видеть.

— Раз, — стонет она, ее спина выгибается еще больше, когда разминаю отпечаток своей ладони.

Я снова бью ее, достаточно сильно, чтобы оставить отпечаток четче. Она едва успевает произнести хоть слово, как я приземляю номер три точно в то же место, что и первые два. На этот раз она вскрикивает и пытается отстранится.

— Три, — хнычет она.

— Мы идем к десяти, — говорю ей строгим голосом. — Если этого станет слишком много, скажи «желтый», чтобы я знал, что ты приближаешься к своему пределу, и «красный», чтобы немедленно остановился.

— Да, папочка, — говорит она.

Я хочу, чтобы она не могла сидеть до конца дня, поэтому мои шлепки продолжают попадать в одно и то же место, окрашивая ее задницу в ярко-красный цвет. Кожа нагревается под моей ладонью, и я наслаждаюсь ее всхлипами боли и возбуждения.

Когда доходим до семи, даю ей небольшой перерыв. Но когда смотрю вниз и вижу, как ее киска истекает для меня, моя кровь накаляется до невыносимого уровня. Я вижу, как она буквально капает из ее щели, и мне требуется все мое мужество, чтобы снова не зарыться лицом между ее бедер. Вместо этого не останавливаюсь, моя рука сильнее прижимается к ее воспаленной коже.

— Восемь! — кричит она в подушку, ее голос срывается от боли. Но она не использует стоп-слова, которые я ей дал, поэтому шлепаю снова, нанося удар номер девять. Отпечаток моей ладони на ней ярко-красный, а мой член отяжелел и пульсирует при виде такой картины.

— Девять! — На этот раз ее голос приглушен, и я опускаю взгляд и вижу, что она кусает подушку под собой. Я знаю, она почти на пределе — могу сказать это по тому, как она вздрагивает каждый раз, когда моя рука касается ее задницы. Последний удар был самым тяжелым из всех, отчего у меня защипало в ладони.

— Десять! — вздыхает она, ее бедра прижимаются ко мне.

Мои руки нежно растирают и разминают ее нежную плоть, пока наблюдаю, как ее влага продолжает вытекать из нее и стекать на одеяла под нами. Там образовалась маленькая лужица, и думаю, это самая сексуальная гребаная вещь, которую когда-либо видел.

— Ты явно промокла насквозь, малышка, — говорю ей, когда она стонет от моих прикосновений.

— Пожалуйста, — умоляет она, разводя руки в стороны и сжимая простыню в кулаках. — Трахни меня. Мне нужен твой член, пожалуйста.

Член напрягается от потребности, звучащей в ее голосе. Я хватаю ее за бедра одной рукой, а другой — свой член, выравнивая нас. Я наблюдаю, как ее киска сжимает мою длину, пока медленно и с легкостью проскальзываю в нее. Она влажная, горячая и чертовски идеальна для меня. Когда вхожу в нее по самые яйца, я останавливаюсь, глядя вниз на то место, где мы соединяемся.

— Черт, — стону я, когда ее киска пульсирует вокруг меня.

Она берет дело в свои руки и начинает отстраняться от меня, прежде чем оттолкнуться. Я отпускаю ее бедра и наблюдаю, как она двигается вперед и назад, трахая меня именно так, как ей хочется. Звуки, наполняющие комнату, становятся влажными и неряшливыми, когда она набирает скорость.

— Остановись, — говорю ей, и она подчиняется, останавливаясь с моим членом, полностью погруженным в нее. — Расслабься, — говорю я, выплевывая ей на задницу и водя по ней большим пальцем. Хочу увидеть, как обе ее тугие дырочки растягиваются для меня. Мне нужно завладеть ею целиком, прежде чем она уйдет.

Когда просовываю внутрь кончик большого пальца, ее стоны становятся тихими и жалкими. Я продолжаю прокладывать себе путь внутрь, позволяя ей привыкнуть к жжению, прежде чем протолкнуться немного дальше.