На следующий день я кое-как поймал следопыта, и сказал ему следующее:

– Вчера весь вечер я был в покоях твоей жены. Я просил её научить меня языку её предков. Она пересказала мне всю историю Арды.

– Почему ты говоришь мне это? – Удивился он.

Настала очередь удивляться мне: я, в отличие от него, до жути ревнив.

– Я просто хочу, чтобы ты это знал, был в курсе. – Отчеканил я.

Ну, разумеется: я не мог солгать и уж тем более держать в неведении; я решил отчитаться, что между мной и Арвен ничего не было. И быть не могло: провалиться мне на месте от стыда, если б я на такое осмелился! И да: я люблю лишь Румелию, а Арвен мне как мама или старшая сестра.

– Лишнее. – Похлопал он меня по плечу, и вскочил на коня. – Потом договорим.

Позже Элессар мне разъяснил, что у них (в отличие от нашего времени) является верхом низости желать жены ближнего своего; что на такое не то, что в делах – в помыслах никто не отважится. Даже Грима, и тот не дерзнул очернить Эовин – у них всё скреплено клятвой. Там всё по-настоящему, и такой мнительности, таких предрассудков, такой ереси, какая стала нормой для нас, у них попросту нет. Там люди сходятся только по любви (никогда по расчёту), и всегда на всю жизнь. Это древняя и славная традиция.

– Поэтому расслабься, мой верный друг. – Сказал мне король-следопыт. – Чувства здешних людей нерушимы. Вступая в брак, скреплённый взаимной клятвой, взаимной любовью мы несём ответственность всю жизнь. Мы опора друг другу и в радости, и в горе, и в молодости, и в старости. И дети наши, как видишь, следуют нашим обычаям и традициям, не отступают от них.

«А вот наши бы сказали, что это скучно – делить постель с одним и тем же человеком», мелькнуло у меня в голове. «Им бы только пробовать всю жизнь».

Тогда я рассказал Арагорну, как обстоят дела у нас.

– Ну, вот видишь. – Всё так же спокойно (равно как и всегда) отреагировал король. – Потому-то ты и ищешь рай, ибо у вас там хаос. М-да, я счастлив, что живу в Четвёртой эпохе. – Добавил он после недолгого молчания. – И эльфам также повезло: они не увидят, во что люди превратили свою жизнь и свою планету. Искренне надеюсь, что валар во главе с Единым не допустят окончательного погребения Земли.

В Форносте я прожил месяца три. Я уже свыкся с мыслью, что Карн-Дум – это долгая песня; пока что оживление в нём никак на нас не отражалось.

Маленькое Зло сдружилось с прочими чёрными дроздами, а также с Великими Орлами; похоже, оно нашло себя здесь. Мне же, с вечно пропадающим на севере Арагорном, грустно-печальной Арвен и Гэндальфом, которого я не застал, было несколько не очень. Безусловно, Арвен была счастлива с Элессаром – я это видел; безусловно, Арагорн – мужественный, достойный человек; но, видите ли: меня не покидала какая-то дурацкая тревога, чёрт бы её побрал. Просто я помнил все свои предыдущие путешествия; что они закончились трагически – если и не для меня, то для мест, в которых я пребывал. Понимаете, я уже боялся; я сидел, насторожившись, и трясся, как бы плохих вестей не принесли.

И я дождался, на свою голову: в один не самый благополучный в моей жизни день из северных рубежей в Форност привезли Элессара – точнее, его тело. Я был подавлен и разбит, ибо мне уже надоело терять друзей, обретённых недавно, и на столь короткий срок. Думаю, вы можете себе представить, какие чувства, какое горе испытала Арвен, увидев своего седого (и уже бездыханного) супруга. Детский крик ребёнка, который сегодня утратил любящего его отца. У меня нет слов, чтобы выразить все эмоции, что копошились во мне сейчас.

– Как так случилось, Эомер?! – Плакала эльфийка. – Отчего не уберегли?

Она склонилась было над телом мужа, а после рухнула на него, заключив в объятья.

По нашим меркам, Арагорн был уже древний старик; но ведь он был странник с Севера, коим отпущена долгая жизнь. Рано или поздно, он всё равно бы умер – от старости, ибо всё же он человек.

Арвен оглянулась вокруг, и заприметила меня. Глаза её были полны слёз, но горели праведным пламенем от несправедливости.

Все умолкли и встали, как вкопанные; никто не знал, что сейчас произойдёт.

Арвен смотрела, смотрела, смотрела на меня, и в её взгляде была настолько нестерпимая боль, что я не выдержал его, и отвернулся.

«Я знаю, что ты хочешь мне сказать», снова повернув голову, взглянул я в очи Арвен. «Ну, давай же! Дерзай. Скажи то, что все мне говорят: что я причина всех ваших бед; что, как только я появляюсь в ваших местах, то в них происходит страшное, оборачиваясь лихом, великим бедствием. Вот только в чём моя вина? В том, что меня, поганую жабу, чёртов портал перебрасывает в тот период вашей истории, когда идиллия заканчивается?».

– Арагорн был очень дорог и мне, Арвен. – Произнёс я уже вслух (но говорил я так, словно рот мой был немного склеен). – Прими мои соболезнования. Это большая утрата не только для тебя и твоего сына, но и для Гондора – для всего Средиземья в целом. Об этом человеке будут скорбеть много дней и в Шире, и в Арноре, и в Рохане, и в Дэйле, и в Королевстве-Под-Горой, и под Железными Холмами, и в Эрин Ласгален, и в Фангорне, и в Изенгарде, и в Умбаре. Везде у Элессара друзья – и таких, как он, в Средиземье уже не будет…

С этими словами, еле сдерживаясь, я умчался к себе в покои. Никто меня не видит? Не наблюдает? Всё, теперь можно и разрыдаться; разреветься, как девчонка, потому что нет больше моих сил!

Разреветься я не разревелся, но слёзы всё же сами по себе текли по моим щекам; разболелось сердце. Оно ныло там, в груди, и я слегка придерживал то место, сжатой ладонью правой руки, наивно надеясь, что это как-то смягчит боль. Боль утраты, потому что я всегда всех теряю. Нахожу – а потом теряю. Боль в сердце со временем пройдёт, я знаю; но боль в моей душе не утихнет никогда. Не жалко терять плохих людей – жалко и обидно терять хороших! Которые простят тебя даже тогда, когда ты им (пусть нечаянно) насолил.

Я сидел так, что колени мои касались подбородка; я чувствовал себя каким-то ящиком Пандоры, который открывается из портала в портал, нанося непоправимый вред всему тому, что мне так дорого. Я не знал, что мне понравится в Атлантиде; я не знал, что полюблю Румелию; я не знал, что привяжусь к лемурийцам (несмотря на их уродливую внешность); я не знал, что мне будет так горько при расставании с гипербореями и египтянами… Теперь же, я был на грани: умер Арагорн, нет его больше. А во всём снова виноват я! Я, и только я, ибо через несколько месяцев после моего знакомства с ним его не стало. Может, всё-таки не я? Не я виноват?

– Не кори, не вини себя. – Попыталось поддержать и успокоить меня Маленькое Зло. – Значит, так суждено; терпение и смирение.

После всего, военачальники, сановники и друзья стали держать вопрос о том, где захоронить короля.

– Здесь, ибо он из этих мест и здесь родился. – Встал один. – Он бывал тут чаще всего, защищая и границы Шира, и остатки Арнора.

– Уж лучше в Ривенделле, ибо там он провёл детство, отрочество и юность; там он узнал, кто он. – Встал другой.

– Но воцарился он в граде белокаменном – посему лежать ему в усыпальнице всех королей Гондора, в Минас-Тирите. – Встал третий.

И начался ожесточённый спор, пока не вмешался подошедший Эомер.

– Разве не хотите вы узнать волю самого государя? – Возмутился он. – Позор вам, за поведение ваше.

Судя по тому, что гондорцы и часть рохиррим резко снялись с лагеря, а арнорцы готовят им провиант, я понял, что следопыта везут в терем белых башен, на восток и юг – значит, традиция не будет нарушена, и Арагорн возляжет бок о бок с другими королями древности.

Я скакал рядом с Эомером, на котором не было лица; он был хмур и мрачен – то и дело его голова падала от усталости на круп и холку его меараса.

Меня так и подмывало разузнать кое-что, но я не смел, видя, что Эомер и сам немного ранен, только с поля боя.

– Ну, говори же; не томи душу. – Бросил он мне, и взгляд его был не весел.

Я уже привык, что у людей тех времён было хорошо развито как боковое зрение, так и шестое чувство: их не обманешь; и если ты хочешь что-то спросить, но не решаешься – они это быстро поймут.

– Почему?.. – Только и спросил я.

Эомер, придержав поводья, на некоторое время остановил коня.

– Засада, лягушонок; точно такая же, как на Ирисных Полях, когда сражён был Исилдур.

– Но…

– Мы бились; отчаянно сражались. – Не дал мне договорить Эомер. – Я разрубал врагов совсем близко от короля, но их было всё больше и больше! Я не снимаю с себя ответственности: я, король Рохана, не уберёг короля Гондора от гибели. Но я сделал всё, что мог; некому меня судить.

– Кто же они? Кто это был???

– Драконы Севера, квакль. Мы не сразу их заметили, ибо был густой туман. Они упали на нас неожиданно, как коршуны на свою добычу. А с ними горные тролли, коих ещё полно в той горной цепи. И, конечно же, не обошлось без мерзких, злобных гоблинов, которые размножились, пока мы устанавливали дипломатические отношения с Харадом и Кхандом, вдали от этих мест.

«Драконы?», молча ужаснулся я. «Тогда понятно».

– Вероятно, ты хочешь знать, Шмыгль из будущего, как погиб твой друг?

– Да…

– На него со всей дури налетел дракон – не такой огромный, как Смауг, но столь же коварный. Он вцепился когтями своих лап в Элессара, и снял его с коня; сражались они в воздухе. А потом дракон протащил его по земле, пока король, изловчившись, не зарубил его насмерть. Как видишь, попрыгун: и дракон свершил своё дело, потому что Арагорн больше не открыл своих чудесных, ясных глаз.

– Я хочу хоть чем-то загладить свою вину. – Начал я. – Позвольте мне свершить то, что я умею: в Древнем Египте меня научили бальзамировать тела. Авось, это пригодится, ибо путь назад-то не близкий…

– Иди, и сверши. – Молвил Эомер. – Да не сейчас! – Окликнул он меня. – После; скоро уже будет привал.

Мы встали лагерем в месте, через которое не проезжали с Арагорном по пути в Арнор – географию Средиземья я, к сожалению, знаю не очень хорошо (но на карте покажу, примерно где). Что же до бальзамирования, то не поднялась у меня рука на вскрытие и последующую очистку; не смог я пойти на это. Поэтому я распорядился выдать мне рулон льняной ткани (если таковая у кого имелась). Я очень бережно обмотал тело короля этими бинтами (предварительно пропитанными специальными благовониями), и на этом всё: благоуханной обмотки будет вполне достаточно; до Минас-Тирита тело Элессара доберётся в нормальном виде, ничего с ним не произойдёт.