– Ну, хорошо, хорошо! – сказал Алексей Сергеевич и пустил неугомонную псину в подъезд.
Альма разлаялась. Консьержка поджала губы, неодобрительно глянула на псину – ни для кого не секрет было то, что она ненавидит всех без исключения собак жильцов, включая Тосю – самую умильную животину в окрестностях.
Монету Красноцветов оставил на столе, на видном месте, а сам отправился на работу.
Шагая сквозь продирающий глаза день к автобусной остановке, он поймал себя на мысли, что думает о кладах. Да, о затерянных пиратских кладах в расползающимся древнем сундуке с железной окантовкой и обязательном скелетом сверху. Гнилые доски сверху, а под крышкойвот такие вот монеты – тяжелые и неровные, но зато золотые. В детстве он любил играть в пиратов и как-то даже закопал во дворе трехлитровую банку с пятьюдесятью копейками мелочью внутри. Пометил на карте место, но видимо неточно, потому что когда вернулся откапывать, то банки не оказалось. Скорее всего, она была где-то рядом, но искать ее, значит перерыть весь двор. Было много слез.
Мысли эти были не серьезны. Большинство о кладах перестает мечтать годам к четырнадцати, когда совсем другие интересы выходят на сцену. Но разменявший пятый десяток Алексей Красноцветов упорно не мог их отогнать. Тем более, что где-то на самом краю сознания восстал давно похороненный призрак материального благополучия и назойливо давал о себе знать.
– "Вот если бы я нашел клад. Много золотых монет, при цене золота за грамм… или если нумизмату, то это в десятки раз…"
– "Стоп!" – одернул он сам себя, – «Что за ребячество! Это ведь наверняка не золотая монеты – дешевая подделка. Медь! Анодированный алюминий!»
Черная, тонированная в ноль девятка форсировала лужу в опасной близости он него, и Красноцветов поспешно отпрыгнул от грязнущего, пахнущего бензином дождя. Здание кабельного завода, где он был ведущим счетоводом, уже высилось впереди.
А на работе привычная рутина уже вовсю затянула его, так что Алексей Сергеевич и думать забыл о каких-то там кладах.
В два часа дня на Альму наехал Бульдозер. Случилось это аккурат в самой середине дневной прогулки и уже не в первый раз. Алексей Красноцветову не раз и не два раза приходила в голову мысль, что, возможно, есть некая высшая справедливость в том, что Бульдозер не родился человеком. Если бы таковое случилось, человечество получило бы наикошмарнейшего тирана с легкостью переплюнувшего всех до единого мелких деспотов древности и новейшей истории.
Но Бульдозер был ротвейлером. Мерзкой, гнусной, и страдающей лишним весом и непреодолимой злобой тварью. Был он черен как ночь, а о внешности его говорило намертво прилипшее прозвище. Настоящей клички этого зверя Красноцветов не знал, да и не хотел узнавать.
Бульдозер не любил детей. Впрочем, помимо них и не любил и все оставшееся. Собак он просто ненавидел. Вполне возможно, что таким бы стал невменяемый пудель Чак, случись ему набрать лишних пятьдесят кило веса. Не любил Бульдозер и своего хозяина Лапкина – сильно пьющего, работающего в охране субъекта – но это тщательно скрывал. Лапкин же Бульдозера обожал, несмотря на то, что пес как-то раз покусал пятилетнюю его дочь, оставив ей на память жутковато смотрящиеся рубцы. Наверное, он продолжал бы его обожать, сделай Бульдозер это еще раз.
Красноцветов выбрал не то время для прогулки. Так случалось – отпроситься на работе удавалось далеко не всегда. Альма опять с лаем умчалась в тот конец двора – что она там забыла? А Алексей неторопливо пошел вслед за ней. Морось прекратилась, и день уже не пытался пробрать до костей.
Зато сдвоенный, накладывающийся друг на друга рев вполне мог сделать это за него. За ржавой гаражной пристройкой дрались собаки и дрались яростно. За рыком смутно угадывался чей-то мат. Пробормотав себе под нос проклятье, Красноцветов поспешно устремился к месту побоища, потому что кусали там наверняка его псину.
Так и было. Альма опять схлестнулась с Бульдозером. Встречались они редко, но такие встречи неминуемо кончались дракой. Вот и сей час в бешено мятущейся куче – мале трудно было разобрать кто кого рвет на части.
Лапкин обретался поблизости, пытался выцепить ошейник Бульдозера. Увидев подбегающего Алексея, он бросил свои попытки и уставил на подошедшего корявый обвиняющей перст.
– Ты! …! – молвил он.
Алексей промолчал. Ему было плевать на Лапкина, но вот Альме явно было не сладко. В воздух летела кровь и куски шерсти. Альма визжала, ротвейлер низко бурчал.
– Собаку убери, ты!! – крикнул снова Лапкин.
Красноцветов схватил мечущийся по земле Альмин поводок (еще повезло, что не без него вышел) и дернул на себя, вытаскивая псину из драки. Собака орала и огрызалась.
Бульдозер же явно не хотел выпускать добычу и рыпнулся следом за ней. Алексей вздохнул и съездил его по морде свободным концом поводка. Пес завизжал и отскочил на порядочное расстояние.
– Ты чо! – заорал Лапкин – Ты совсем что ль, б…?
– Держи своего! – крикнул Красноцветов.
Бульдозер замер метрах в двух. Челюсть его отвисла, вниз стекала белая пена и обильно капала в осеннюю грязь, глаза вылезали из орбит – сейчас он как никогда был похож на сверхъестественно оживший образец снегоуборочной техники. Он раздумывал, нападать или нет.
– Ты чо собаку бьешь?! – крикнул Лапкин и схватил Бульдозера за ошейник, тот напрягся и попытался рвануться вперед, – развели, козлы, зверей! Выйти нельзя!
– Сам хорош… – произнес Алексей. Лапкин вскинулся, явно нарывался на драку. Но, Красноцветов не собирался давать ему шанса – он тащил Альму прочь, к дому.
Увидев, что противника уводят, Бульдозер утробно и яростно завыл, дергаясь в руках хозяина.
– Охренели совсем! – крикнул тот вдогонку Красноцветову, – двор загадили, б…, зверей без намордников выводят!! И…
Но Красноцветов так и не узнал, что еще собирается навесить на него скорый к мордобою хозяин Бульдозера – хлопнула дверь соседнего дома и на крыльце появилась тощая фигура Ключникова с Чаком в обнимку. Бульдозер тут же углядел его и споро ринулся к новой жертве, оценив ее как в разы более доступную, выдравшись из рук хозяина. На лице Ключникова отразился панический ужас и он поспешно юркнул обратно в подъезд.
Скрылся за дверью своего дома и Красноцветов. Проходя лабиринтом коридоров к лестнице, Альма глухо ворчала и вздрагивала, а у самой квартиры выронила что-то из пасти. Алексей Сергеевич наклонился и поднял трофей – предмет спора Альмы с Бульдозером, который та каким то образом смогла уволочь с места побоища.
Еще одну золотую монету.
В липкой обертке от мороженного.
Вот так! Раздражение, вызванное схваткой с агрессивным псом, улетучилось мигом, а его место заняло все сильнее разгорающееся любопытство.
Странный шрифт на монете… Латынь? Пожалуй нет, но что-то близкое. Откуда Альма их таскает? Ведь берет где-то!
Всю оставшееся до окончания рабочего дня время он думал о кладах. Сундуках с грубыми золотыми монетами, закопанными в подмосковную грязь. На обратном пути домой он зашел в магазин сельхозтоваров и купил новенькую, вызывающе синюю саперную лопатку.
Продавщица, отпуская товар, смотрела подозрительно.
Впрочем, копать он пока не собирался. Надо было еще проконсультироваться насчет монеты, что Алексей Сергеевич и сделал во время обязательной вечерней прогулки.
Жертвой расспросов стал Ключников – историк со стажем и неумеренной болтливостью.
– Гав! – злобно сказал Чак. Еще одна вселенская справедливость в том, что большинство таких маленьких злобных псешек никогда не станет большими.
– Ну-ну, малыш, – ласково сказал Ключников, – это дядя Леша, он добрый.
Чак думал иначе, ему хотелось откусить доброму «дяде Леше» нос и как следует его пожевать.
– Так вот племянник…
– Да-да… – рассеянно сказал Ключников.
Он внимал Темину. Тот как всегда энергично и в полуматерных выражениях клеймил нынешнюю рекламу. Он так делал почти каждый вечер, неизменно обливая грязью особо приглянувшийся ролик. Его согласно слушали все, кроме собак и Анечки.