РЕН

Очевидно, Лас — Вегас когда — то был меккой развлечений и разврата. Не поймите меня неправильно, он по — прежнему изобилует ошибочными решениями, большим количеством наркотиков и алкоголя, не говоря уже о убогих развлечениях. Главное различие между тем, как все было раньше, и тем, как обстоят дела сейчас, — это температура.

Около двадцати пяти лет назад Гера застала Зевса в компрометирующей позе с целым хором танцовщиц из музыкального спектакля. Это был не первый раз, когда Зевса ловили в Вегасе, и Гера была… недовольна. О ее характере ходят легенды. Думаю, никто не говорил ей подавить свой гнев и сосчитать до десяти. В отместку за интрижки своего мужа и, возможно, в попытке сделать Вегас менее привлекательным, Гера превратила город в холодную пустошь.

В то время как окрестности — сплошная пустыня, Вегас представляет собой замерзшую тундру.

Дело в том, что люди здесь уже укоренились. Как и на большей части территории Зевса и Геры, те, кто не является частью элитного общества или жрецами, не обладают большой мобильностью. Не похоже, что где — то еще их ждет работа. И не только это, но у людей нет денег, чтобы переехать из одного дерьмового города в другой.

Несмотря на наказание Геры, Вегас по — прежнему остается большим городом для вечеринок. Вам просто приходится терпеть пронизывающий холод и оцепенелые температуры, чтобы передвигаться.

В тот момент, когда я открываю двери и выхожу на улицу, мое лицо застывает. В Лас — Вегасе никогда не бывает выше нуля. Снег идет почти ежедневно, и ветер хлещет по улицам, как разъяренная змея.

Срань господня. Порыв ветра выбивает из меня дыхание. Я поворачиваю голову в сторону, чтобы сделать вдох, не превратив легкие в кубики льда. Натягивая на себя пушистое пальто, я закатываю глаза из — за отсутствия пуговиц или молнии. У Эстеллы, возможно, фантастический взгляд на создание наряда, но для нее форма важнее функциональности.

Я подумываю о том, чтобы вернуться в театр, пока не смогу обдумать подсказку, но у остальных уже есть достаточная фора. Нет времени сидеть сложа руки. Мне нужно понять, где я нахожусь в Вегасе и куда мне нужно идти.

Выход находится сбоку от театра. Там есть узкий переулок, который ведет ко входу. Опустив голову, я пробираюсь сквозь ветер и снег шагая к тротуару. Тонкий слой снега на земле хрустит под моими ботинками. В большинстве заведений кто — то снаружи расчищает дорожки, чтобы пешеходы могли переходить из одной точки в другую. Работа бармена в «Дыре» никогда раньше не казалась такой приятной.

Я почти уверена, что нахожусь на улице стриптиз — баров. Мигающие огни украшают фасады зданий вверх и вниз по улице. Все, что я могу разглядеть сквозь снежную бурю, — это слабые цветные пятна. Не зная, в каком направлении мне нужно идти, я прислоняюсь к стене театра и обдумываю последнюю подсказку.

Что я знаю о Вегасе? И о Кабане? Маловероятно, что они хотят, чтобы мы нашли настоящее животное и вернули его в театр, но тогда о ком они говорят?

Часть подсказки очевидна. Если бы я не была слегка напугана и зла, когда получила свой конверт, я бы сразу вычислила наше местоположение. Луг. Я знаю, что Лас — Вегас означает именно это. СМИ всегда указывают на иронию того, что Гера превратила Луг в Северный полюс, когда обсуждается Лас — Вегас. Что касается остального, я не осведомлена.

Я знаю, что Гераклу пришлось поймать кабана для одного из своих испытаний, но это практически все, что я могу вспомнить. Обычно я бы пошла в библиотеку, как я сделала с первым испытанием, но я даже не знаю, есть ли в этом городе библиотека. Я никогда раньше не была в Лас — Вегасе, но его дурная слава хорошо известна. Один факт, который я знаю об этом городе, это то, что в нем огромное количество баров. Я кое — что знаю о людях, которые работают в барах.

Это интересно, потому что жрецы любят играть в полицию нравственности, но только тогда, когда это соответствует их потребностям. В таком месте, как Лас — Вегас, где весь смысл города в том, чтобы пить, быть необузданным и принимать плохие решения, как жрецы решают, что противоречит их вере?

Я работаю в «Дыре» с шестнадцати лет. У моего босса Джерри связи по всему городу, и он всегда знает то, чего не знает никто другой. Ему нужны эти партнерские отношения, чтобы доставать пиво и ликер для бара. Наличие таких отношений означает, что он знает нужных людей и чертовски много сплетен о нашем городе. Что мне нужно найти, так это Лас — Вегасскую версию «Дыры».

Насколько я могу судить, я где — то в середине улицы. Я не собираюсь искать здесь подходящий бар. То, что я ищу, будет находиться на окраине. Не в элитном районе недвижимости. У меня нет никакого сильного инстинкта, подсказывающего мне, куда идти. Вместо этого я выбираю такое направление, чтобы ветер и снег дули мне в спину, а не били в лицо. Я иду добрых двадцать минут, прежде чем здания становятся менее блестящими и облупленными.

Люди проходят мимо меня по улице, но их головы опущены, они полны решимости добраться до места назначения. Большинство из них, похоже, работники различных клубов и казино. В этом есть смысл. У любого, кто едет в эти места играть в азартные игры или для развлечения, есть достаточно денег, чтобы взять машину.

Небо серое, и вокруг столько снега, что видимость не превышает двадцати футов передо мной. Дрон, который никогда не перестает появляться, парит над головой, запечатлевая, как я бреду по улице. Мне безумно приятно наблюдать, как он раскачивается в ужасную погоду. Я надеюсь, что он врежется в здание.

Я представляю, как закрываю глаза и выбираю место наугад, прежде чем мои пальцы немеют и отваливаются. Сейчас я едва чувствую свое лицо. Я вытираю рукавом нос, уверенная, что оттуда стекают сопли. Это ошибка. Мое пальто уже покрыто комьями снега. Сквозь снежную бурю проступает светящаяся вывеска бара под названием «Убежище Аида». Он зажат между двумя барами гораздо большего размера. Буква «Г» в слове Аид продолжает мигать, как будто перегорела лампочка.

Я бы сказала, что не верю в приметы, но это неправда. Я Фурия. Я знаю, что Судьбы реальны, и я абсолютно верю, что иногда нам суждено быть в определенных местах в нужное время. Интуиция подсказывает мне, что это то место, где я должна быть.

Дверь едва поддается, когда я пытаюсь ее открыть. Я толкаю ее плечом, и когда она, наконец, поддается, я вваливаюсь внутрь. Порыв снега и холодного воздуха следует за мной по пятам.

— Закрой эту гребаную дверь, — кричит кто — то из глубины бара.

Да, это определенно место в моем вкусе. Я прижимаюсь спиной к двери, чтобы закрыть ее. Нижняя часть скребет по полу со звуком, от которого у меня ломит зубы. В линолеуме есть выбоина от многолетнего шарканья дверью, но она, очевидно, недостаточно глубокая. Я отсалютовала средним пальцем дрону, который все еще барахтался в шторме снаружи.

«Убежище Аида» — это еще один маленький шаг вперед по сравнению с «Дырой» с точки зрения классовой разновидности. На полках со спиртным нет нижнего белья, но есть бюстгальтеры, приколотые к потолку и висящие над стойкой бара. Запах пролитого пива, пропитавший древние полы, которые никогда толком не убирались, вызывает у меня укол тоски по дому, к которому я не была готова. Прошло не так много дней с тех пор, как я увидела Джерри, но я все еще чувствую себя совершенно другой по сравнению со своей прежней жизнью в Чикаго. Так много изменилось за такой короткий промежуток времени.

Стены, обшитые деревянными панелями, украшены старыми черно — белыми фотографиями знаменитостей, живших задолго до меня. Некоторые из них подписаны, но все они пожелтели от времени.

Уже далеко за полдень, но я понятия не имею, какой сегодня день. В баре всего несколько человек. Фраза «ни одно не похоже на другое» всплывает у меня в голове. Мое дурацкое пушистое пальто промокло от снега. Мои чрезмерно завитые волосы такие же влажные и с каждой минутой становятся все прямее, превращая их в спутанный беспорядок. Посетители бара, с другой стороны, одеты в поношенную одежду и выглядят так, словно только что завершили тяжелый рабочий день.

Когда я подхожу к бару, мне кое — что приходит в голову. У меня совсем нет денег. Черт возьми, мой план состоял в том, чтобы купить выпивку и поговорить с барменом, чтобы узнать, смогу ли я получить какую — нибудь информацию. Довольно сложно это сделать, когда у тебя нет наличных.

Женщине за стойкой на вид под тридцать. Ее кожа загорелая, как будто она много проводит времени под солнцем, что странно, потому что я не думаю, что в Вегасе еще светит солнце. Ее волосы черные, как полночь, и собраны высоко на голове в неряшливый узел. Ее губы накрашены рубиново — красной помадой, а ресницы такие длинные и густые, что, должно быть, ненастоящие.

Несмотря на то, что на улице очень холодно, на ней короткая джинсовая юбка и байкерская футболка с отрезанными рукавами, превращающая ее в майку. Она не улыбается мне, когда я сажусь на барный стул, но и не смотрит на меня злым взглядом. Буду считать это победой.

Я сбрасываю пальто и морщусь, когда с него капает вода. Я вешаю его на табурет рядом со мной, чтобы оно высохло. Хотя я не уверена, что это возможно. От него исходит слабый запах сырости. Я бы оставила его здесь навсегда, если бы мне не нужна была защита от снежной бури снаружи.

— Что вам принести? — Голос у барменши хриплый и грубый.

Да, я отчасти облажалась, потому что… денег — нет. Я открываю рот, надеясь, что из него выскочит что — нибудь гениальное, когда протяжный скрежет открывающейся двери привлекает мое внимание к передней части бара.

Моя голова откидывается назад со стоном, который вырывается из моего горла. В дверях стоит Атлас Моррисон, одетый в парку на молнии с большим меховым капюшоном, который делает его похожим на льва. Он откидывает капюшон и трясется всем телом, как животное, когда заходит внутрь. Горстка посетителей смотрит на нас двоих. Их взгляды перебегают между нами, как будто мы — самое интересное развлечение, которое видели в «Убежище Аида» за последние десятилетия. Вероятно, так и есть.