РЕН

Все волосы у меня на затылке встают дыбом, а Фурия клокочет в груди, предупреждая об опасности. Мне не нравится Натаниэль. Он может обладать большой властью и серьезным комплексом, который заставляет его с жестоким садизмом править людьми на территории Зевса и Геры, но, в конечном счете, он всего лишь человек. Я не должна так опасаться его, но всякий раз, когда он рядом, я испытываю дискомфорт. Он ужасный человек, возможно, поэтому. Хотя интуиция подсказывает мне, что он еще хуже, чем я осознаю.

Натаниэль не поворачивается, чтобы посмотреть, как Атлас выходит из комнаты. Его взгляд вообще не отрывается от меня. Мне это совсем не нравится. Я хочу позвать Атласа, сказать ему, чтобы он оставался со мной. Не потому, что я не могу справиться с таким придурком, как Натаниэль, а потому, что я не хочу оставаться с ним наедине ни по какой причине. У меня руки чешутся погладить маленькую змейку — амулет на шее. Он никогда раньше меня не подводил. Моя бабушка подарила его моей маме, когда та была совсем маленькой. Он должен был скрыть ее Фурию. Когда умерла моя мама, ожерелье стало моим, и с тех пор я его ни разу не снимала. Я не знаю, какая магия нужна, чтобы скрыть чью — то истинную природу, знаю только, что это работа Богов. Может быть, когда — нибудь моя бабушка расскажет мне, как это было сделано.

Я сжимаю руку в кулак, чтобы не поддаться нервному тику. Я бы с удовольствием сказала Натаниэлю, чтобы он засунул свои требования себе в задницу, но сиюминутное удовольствие того не стоило. Я подражаю Кэт и складываю руки перед собой, выглядя скромной и безобидной. По крайней мере, я надеюсь, что это так воспринимается.

— Вам что — нибудь нужно? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал вежливо. Я отказываюсь называть его сэром, и я не думаю, что ему понравилось бы, если бы я называл его по имени.

Руки Натаниэля заложены за спину. Он приближается ко мне, его глаза блуждают по моему телу, как будто он оценивает меня. Он осматривает меня, как человек осматривает машину, которую собирается купить, и это его не впечатляет.

— До сих пор ты добивалась немалых успехов в игре.

Он ни о чем меня не спрашивал, поэтому я не отвечаю. Натаниэлю чуть за шестьдесят, но он не выглядит на свой возраст. Его пышные волосы и маленькие глазки очеловечивают его, но в нем есть злоба, которая разжигает мою Фурию. Возможно, отчасти это происходит от осознания того, что он натворил на этой территории, и слишком сложно отделить эти поступки от человека, стоящего передо мной. Или, может быть, он действительно прогнил до кончиков пальцев ног.

— Я слышал, что Аид тобой очень увлечен. — Он продолжает, как будто я ответила на его комментарий. — Интересно, как тебе удалось раздобыть камень из Подземного мира? Это, казалось бы, невыполнимая задача.

— Неужели? — Я знаю, что должна держать рот на замке, но это так трудно.

Натаниэль улыбается, но в этом нет ничего приятного. Сплошные острые углы и холод. — Забавная штука. Единственный способ попасть в Подземный мир — это быть мертвым.

Я наклоняю голову и изображаю неведение. — Вы хотите сказать, что Боги придумали нам испытание, которое было невозможно выполнить?

Мы с Натаниэлем смотрим друг на друга, сцепившись в противостоянии, в котором я не могу победить. В его глазах вспыхивает раздражение от моих слов. Позади меня раздается низкое гудение дрона, и я никогда еще не была так рада увидеть одну из этих чертовых машин. Взгляд Натаниэля скользит поверх моей головы, а затем возвращается ко мне, когда он улыбается чуть менее ядовито, чем раньше.

— Конечно, нет. В конце концов, ты выиграла, не так ли? Я просто хотел поздравить. Так что? Теперь у тебя две победы? Похоже, на тебя будут пристально смотреть.

Не сказав больше ни слова, Натаниэль выходит из комнаты. Его парадные туфли стучат по мраморному полу с каждым шагом, который он делает, удаляясь от меня.

Я не думаю, что его предупреждение относится к игре. Мне нужно быть осторожной.

После того, как мы вернулись в комплекс накануне вечером, Билли приказал нам сразу лечь спать, как детям. Втайне я испытала облегчение. Я не хотела ни с кем общаться. Грир продолжала бросать на меня подозрительные взгляды, а глаза Престона словно кинжалы вонзались мне в спину. И снова я спала, придвинув свой стол к двери, но я меньше беспокоилась о нападении Престона посреди ночи. Не потому, что я не думала, что он это сделает, а потому, что у него не так много людей, поддерживающих его. Я сожалею о смерти Тайсона, но он не был хорошим человеком. Возможно, при других обстоятельствах он мог бы быть порядочным. Я не встречала эту его сторону.

Когда Престон пробрался в мою комнату и избил меня, с ним были Тайсон, Джейд и Шафран. Теперь, когда Шафран тоже выбыла из игры, в дело вступят Престон и Джейд. С такими шансами я могу справиться. Это не значит, что я собираюсь оставить свою дверь широко открытой для любого, кто может ворваться в нее.

К счастью, я пережила эту ночь без необходимости кого — либо избивать.

В столовой тихо, когда я вхожу завтракать. Телевизор, установленный на стене, показывает кадры парада и беспорядков, которые произошли после него. Шесть жнецов и восемь стражников были серьезно ранены. Нет никаких упоминаний о ком — либо из обычных людей, составлявших большинство толпы. В нижней части экрана прокручивается информация о состоянии жнецов: оно стабильное. Затем кадры переходят к Натаниэлю, выступающему перед Святилищем Олимпа, прежде чем перейти к ряду храмов поменьше.

По всей территории страны людей вытаскивают из их домов и выбрасывают на городские площади. Заголовок «Подозреваемые в восстании Фурий» прикреплен к экрану. Мне невыносимо смотреть, как людей избивают и убивают бешеные жрецы.

У меня пропал всякий аппетит. Со вчерашнего дня мой желудок и так был завязан тревожными узлами. Вид бессмысленного насилия, стольких боли и смертей уносит всякий затаенный голод. Это легко могла быть я. Я согласилась помочь «Подполью», по сути пообещав предать Богов. Кэт никогда не говорила, что знает, что я Фурия. Как будто если она произнесет это слово вслух, то вызовет гнев Богов. В каком — то смысле это облегчение. Пусть еще один человек и знает, кто я, но если она не скажет об этом в слух, то я смогу притвориться, что мой секрет в безопасности.

Я беру яблоко с тарелки и опускаюсь на свое место. Мы впервые вернулись в столовую с тех пор, как состоялось испытание Гидрой. Отсутствие Ларк бьет сильнее, чем я ожидала. Я не забыла тот факт, что она каким — то образом теперь служанка у Натаниэля гребаного Роджерса. Как это вообще произошло?

Кожа над моими крыльями чешется, и я закрываю глаза, глубоко вдыхая, чтобы сдержать свой гнев. Может быть, я не совсем согласна с «Подпольем», но они правы в одном: что — то должно измениться. Мы не можем продолжать так жить. Мы этого не заслуживаем. Я представляю, как вода течет по моим венам и покрывается льдом, но это не работает. Становится все труднее сидеть и ничего не делать перед лицом всей этой несправедливости.

Чья — то нога постукивает по моей под столом, и я открываю глаза. Обычно никто не садится напротив меня, но Грир, Дрейк и Атлас опустились так, что оказались лицом к Нико, Джасперу и мне. Джаспер оставил небольшое пространство между нами двумя, но он также пробирается на то место, где раньше сидела Ларк.

Когда я поднимаю взгляд, глаза Атласа встречаются с моими.

— Ты в порядке? — Он произносит эти слова одними губами, снова постукивая своей ногой по моей.

Я киваю, но то, как Атлас сжимает челюсти, заставляет меня думать, что он на это не купился.

— Заканчивайте здесь. Сегодня утром у вас встреча со стилистами. — Билли даже не потрудился зайти в комнату. Он делает свое заявление с порога, а затем исчезает в коридоре в вихре своих красных одежд жреца.

— Отлично. Не могу дождаться, когда увижу, что они приготовили для нас сегодня, — ворчит Грир, вставая из — за стола.

Я тоже.

Эстелла обычно излучает прилив энергии и жизнерадостности. Сегодня она подавлена, когда я захожу в ее комнату. Даже ее яркая одежда приглушена. На ней комбинезон с шевронным узором разных оттенков коричневого. Ее розовые волосы собраны в большой пучок, скрепленный несколькими другими косами.

— Эй, ты, — говорит она, когда видит меня, но ее легкость звучит наигранно. Она похлопывает по сиденью перед собой. Я не спускаю с нее глаз, пока опускаюсь в него. Руки Эстеллы перемещаются к моим волосам, и она перебирает пряди, но она отвлечена.

— Все в порядке? — Обычно я не сую нос не в свое дело. Я не ввязываюсь в драмы других людей, но мне нравится Эстелла, и что — то явно не так.

Она вскидывает голову и ловит мой взгляд в зеркале. Она несколько раз моргает, качает головой и улыбается мне.

— О, не обращай на меня внимания. Я вчера слишком поздно легла. — Эстелла отводит взгляд от зеркала и снова сосредотачивается на моих волосах. — Это было безумие с парадом и всем остальным.

Взгляд Эстеллы возвращается ко мне, а затем отводится, как будто она не может понять, куда хочет смотреть.

— Сегодня утром я видела в новостях, что жрецы произвольно обыскивают дома по всей территории. — Я больше ничего не говорю, хотя мне и хочется обругать жрецов и Богов, которые допускают подобные действия. Эти люди не заслуживают того, чтобы их вырывали из их домов и наказывали только для того, чтобы жрецы могли притворяться, что они вершат правосудие. Это отвратительно.

Эстелла громко сглатывает, но больше ничего не говорит о параде. Она полностью меняет тему. — Я думаю, сегодня мы сделаем много маленьких завитушек, — говорит Эстелла, роясь в ящике и доставая тонкую плойку. — Тебе понадобятся пышные волосы, чтобы сочетаться с твоим нарядом.

— Какой наряд? — Я стону. — Пожалуйста, скажи мне, что это не кожа.