Наши товарищи — чемпионы, по крайней мере, те, кто еще в игре, сидят вокруг стола. На дальнем конце стола Дрейк, один из моих единственных друзей. Рядом с ним Нико, рыжеволосый мужчина — чудовище. По другую сторону от Нико сын Афины, Джаспер. Хулиганка, Грир, встает, когда мы с Рен входим в комнату. По другую сторону стола — ядовитая гадюка, Джейд, и пятно от дерьма — Престон. На одних лицах смесь скуки, на других — кипящего гнева.

Натаниэль, крики которого мы слышали из — за пределов комнаты, нависает над Билли, жрецом, назначенным защитником чемпионов на время игр. Натаниэль — подтянутый мужчина лет шестидесяти. Он постоянно приглаживает волосы, следя за тем, чтобы ни одна прядь не выбивалась из прически. Пряди цвета соли и перца от природы вьющиеся, но он зачесывает их назад и должен обильно обрызгивать спреем, чтобы они оставались на месте, как пушистый шлем. Самое худшее в нем — это его глаза — бусинки. Даже когда он пытается казаться сострадательным, ему не удается скрыть в них темный и злобный блеск.

Рен неподвижно стоит рядом со мной. Я продолжаю ждать, что она дернется или заерзает, но она осматривает комнату, как будто это очередное испытание, которое нам предстоит. Я не смотрю на нее. Может, мы и вошли в комнату вместе, но это не значит, что кто — то должен думать, что мы работаем вместе.

Грир наблюдает за нами слишком хитро. Мы с ней на протяжении многих лет посещали одни и те же учебные центры. Она яростная соперница, умная, сильная, решительная. Я бы даже зашел так далеко, сказав, что она мне нравится, если бы позволил себе завести дружбу. Возможно, Дрейк — единственное существо на этой планете, кроме моей тети, с которым я позволил себе завести настоящие дружеские отношения. И это только потому, что он такой чертовски упрямый. Он не принимал «нет» в качестве ответа, вмешиваясь в мою жизнь, пока я, наконец, не перестал пытаться оттолкнуть его. Он был настойчив, пока однажды мы не стали просто друзьями.

Может, Грир и была моим другом, но мы оба из тех людей, которые не лезут не в свое дело. Без настойчивости такого человека, как Дрейк, ни один из нас ни за что не предложил бы нам дружбу.

— Где, черт возьми, вы двое были? — Билли рявкает, как только замечает нас. Его лицо красное, на лбу выступил пот. Он скрещивает руки на груди, свирепо глядя и вымещая на нас свой гнев. Натаниэль заставил его почувствовать себя маленьким ребенком, которого отчитывают, так что теперь он собирается сделать то же самое с нами.

Я смотрю себе под нос, и Билли отшатывается. Мой тон ровный, но здесь нет места для обсуждения. — Когда толпа хлынула, мы попали в давку.

Престон фыркает: — Вместе?

Из всех за столом Престон единственный, кто не выглядит так, будто побывал в драке. Его одежда все еще в первозданном виде. Даже Джейд выглядит в беспорядке. Рубашка Дрейка разорвана, на воротнике кровь. Волосы Грир в беспорядке, на щеках пятна пепла. Обычная прическа Нико «помпадур» растрепана ветром. Длинные черные волосы Джаспера выбились из узла, в который они были собраны ранее, и у него подбитый глаз.

— Не вместе. Я нашел Рен в нескольких кварталах от Святилища.

Выражение моего лица не из тех, которые вызывают вопросы. Вместо того, чтобы настаивать, Престон раздраженно откидывается на спинку стула. Половина моего лица горит от ощущения, что за мной наблюдают, но когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Натаниэля, я не являюсь объектом его интереса. Его маленькие злобные глазки танцуют по всему телу Рен. Мои мышцы напрягаются, и я хрущу пальцами, начиная с указательного и заканчивая мизинцем. Мне приходится потрудиться, чтобы сосредоточиться на своем дыхании, чтобы не потерять его и не врезать кулаком в физиономию этого самодовольного ублюдка.

Рен все еще не двигается, избегая смотреть, но Натаниэль не отводит взгляда. Я был в его присутствии много раз. Для него я просто еще один незаконнорожденный сын Зевса. Тот, кто в конечном итоге будет служить его воле, как и остальные дети. Я умру чемпионом Олимпийских игр или стану приспешником Зевса, выполняя любые поручения, которые мне поручат. И все это время от меня ждут, что я буду благодарен своему отцу за толику его внимания.

Я так близок к тому, чтобы схватить прядь пышных волос Натаниэля и ударить его лицом об стол. Образ его разбитого носа и лужи крови на столе передо мной приносит такое удовлетворение, что я едва удерживаюсь, чтобы не воплотить это в реальность.

Пальцы Рен сгибаются, и я инстинктивно понимаю, что она борется с теми же побуждениями. Образ того, как она выбивает из — под него ноги и бьет его по лицу, пока оно не превратится в кровавое месиво, делает мой член твердым.

— Все в порядке. Теперь, когда все в сборе, давайте вернемся в комплекс, — рявкает Билли.

— Давно, блядь, пора, — огрызается Престон. Стулья скрипят по полу, когда чемпионы выдвигаются из — за стола.

— Кто — то капризничает. Не пора ли вздремнуть? — Грир жеманно улыбается.

Престон перегибается через стол, гребаные цепи на его дурацком костюме царапают лак. Зевсу это не понравится.

— Сука. Я собираюсь перерезать тебе глотку.

Грир разворачивается, хватает маленькую статуэтку с декоративного столика в углу и швыряет ее в Престона. Она попадает ему прямо в лоб с мясистым хрустом. Он падает и его голова с глухим стуком ударяется о стол.

— Хватит валять дурака, — рычит Билли, оставляя Престона без внимания. Больше никто не протягивает ему руку. Пошатываясь, он поднимается на ноги, у него на лбу уже образуется синяк.

Прежде чем выйти из комнаты, Билли склоняет голову перед Натаниэлем. Остальные из нас гуськом следуют за ним, Рен впереди меня, а я замыкаю шествие. Она почти проходит через дверь, когда Натаниэль окликает.

— Мисс Торрес, уделите мне минутку вашего времени. — Натаниэль поднимает руку, жестом приглашая ее подойти к нему. Это та же рука, на мизинце которой он носит неуклюжее кольцо с драгоценным камнем из оникса. Похоже, что это университетское кольцо, но я никогда не подходил достаточно близко, чтобы разглядеть, принадлежит ли оно конкретному учебному заведению. Трудно представить Натаниэля в классной комнате.

Его слова звучат вежливо, но это не просьба. Это требование.

Мои шаги замедляются, но я прихожу в себя прежде, чем кто — нибудь заметит мою нерешительность. Я не хочу оставлять Рен с этим мудаком. Она может постоять за себя, но от этого не становится легче. Не имея другого выхода, я выхожу в коридор и оставляю Рен наедине с монстром, которого нельзя убить мечом.