Хани раздвинул колючки и приготовился было нырнуть в них, чтобы подобраться к самой скале, но Чани дернул его за рукав.

— Перестань дурачиться.

Хани отмахнулся от него и шагнул вперед, ветки, качнувшись, сомкнулись за ним, больно хлестнув Чани по щеке. Он отер выступившую капельку крови и вернулся к принцессе. Хани попытался вскарабкаться на скалу, ему даже удалось подняться немного, но потом камень вырвался из-под руки, и он, увлекая за собой ворох щебня, съехал вниз, прямо в гущу колючек.

— Что, съел? — поинтересовался Чани, пока брат, поохивая и постанывая, выдирал острые и твердые шипы из рук.

Хани только вздохнул, глядя на изодранные в клочья рукава, и не ответил ничего. Ториль, следившая за происходящим, холодно спросила:

— Позабавились? Достаточно? Тогда вперед!

Хани подхватил свой мешок и первым зашагал дальше по тропинке. Чани, недовольно поморщившись, пошел за ним, пробурчав под нос, что самое легкое на свете — это командовать. Ториль сделала вид, что не замечает его бурчания.

Они поднимались все выше и выше, но вершины гор по-прежнему сверкали ослепительно-белыми точками в синем небе, ничуть не приближаясь. Наоборот, они вроде бы даже становились все дальше. Воздух постепенно делался холоднее и холоднее. Ежевику сменила какая-то жесткая черная колючка, царапины от которой были особенно болезненны и долго кровоточили, в чем Чани убедился, неосторожно влетев в самые заросли. Тут и там в кустах виднелись лоскутки того же странного тумана, словно кто-то, продираясь сквозь них, оставил клочья одежды. Ториль озабоченно хмурилась, глядя на туман, но пока ничего не предпринимала.

Постепенно исчезла и колючка, лишь дряблые полосы скользкого серо-зеленого мха трепыхались на ветру, который из теплого и ласкового там, внизу, превратился в холодный и резкий. С пронзительным свистом он хлестал путников по лицу, выскакивая неожиданно из расселин. Туман оседал на камнях каплями мороси, и ноги начинали скользить еще сильнее. Камни, с шумом выскакивая из-под сапог, падали в пропасть. Даже небо изменилось. Из голубого оно превратилось в густо-синее, слегка фиолетовое, глубокое и прозрачное. Хани показалось, что он различает звезды, хотя был день.

Тропинку начали пересекать провалы, через которые приходилось перепрыгивать. Чани опасливо жмурился, глядя, как Ториль хладнокровно идет по уступу шириной в ладонь, приткнувшемуся к отполированной дождями и ветрами чуть не до зеркального блеска скале, за которую нечего было и думать ухватиться. Братья давно уже считали, что пришла пора передохнуть, а Хани то и дело тоскливо облизывался, думая об обеде. И вообще, не лучше ли повернуть назад? Приключения хороши в умеренных дозах. Однако, взглянув в холодные глаза принцессы, они невольно без возражений тащились дальше.

Чани заметил, что принцесса начала с тревогой поглядывать на небо, по которому ползла темная туча, похожая на растрепанный половик. Странная какая-то была туча. Она двигалась не плавно, как положено всем нормальным тучам и облакам, а судорожными рывками. Сначала вперед выбрасывался лохматый серый рукав-щупальце, он словно цеплялся за что-то невидимое, а потом подтягивалась и остальная масса. Чани с легким страхом понял, что туча движется против ветра!

Постепенно она подобралась к солнцу и проглотила его. Сразу стало сумрачно и холодно, камни покрылись инеем, словно на них дохнул невидимый ледяной великан. Туча же, похоже, обосновалась в небе надолго. Во всяком случае, больше она никуда не двигалась, а начала растекаться в стороны, пятная синеву неба грязными серыми кляксами.

Ториль нервно сжала кулаки. Вдруг кто-то тронул ее за плечо, она испуганно обернулась. Но это был Чани.

— Не бойся, — сказал он.

— С чего ты взял, что я боюсь? — голос принцессы был по-прежнему насмешлив.

— Заметно.

Она надменно вскинула голову.

— Вздор. Я не знаю, что такое страх.

— Верю, — согласился Чани, — но все равно сейчас ты боишься.

В холодных глазах мелькнула растерянность, но принцесса тут же опомнилась, хотя в голосе ее не было прежней твердости:

— Лжешь. Не забывайся.

Чани изумленно посмотрел на нее.

— Опять?

Но, словно обжегшись о взгляд ледяных глаз, он смешался и замолчал. Вопль Хани раздался очень кстати, разрядив ситуацию.

— Смотрите! Смотрите!!

Они подбежали к нему. Хани показал вниз. Там, из узкой расселины, клубясь, выплывало густое черное облако, оно заполнило уже пропасть, по краю которой шла тропинка, и теперь медленно поднималось вверх, цепляясь за скалы.

— Камни! Быстро! — приказала принцесса.

— Что камни? — не понял Хани.

— Собирайте камни и сваливайте в кучу. Только быстрее, если вам дорога жизнь!

Жесткий, повелительный тон словно подхлестнул братьев. Они лихорадочно, сбивая в кровь пальцы, начали собирать щебень и выворачивать потрескавшиеся камни. Вскоре на тропинке выросла большая куча, и Ториль жестом остановила их.

А черное облако тем временем было уже совсем рядом. Мгла, поднявшаяся из пропасти, сомкнулась с опустившейся сверху, и они оказались внутри черного шара. Чани заметил, что по краям облака сверкают крошечные голубые огоньки, мелькают серебристые искорки. Ему даже показалось, что он различает мельчайшие четырехконечные звездочки…

Ториль, белая, как мел, но спокойная, достала свой Факел и направила его на груду камней. Она произнесла длинное и сложное заклинание на незнакомом певучем языке, Факел сразу брызнул струей белого огня… Пламя Факела стремительно налилось желтизной, и, к удивлению и испугу братьев, камни сами вспыхнули ярким желтым пламенем. Хани, стоявший слишком близко к костру, попятился.

Но его остановил окрик Ториль:

— Стой! Назад!

Она схватила Хани за руку и с силой подтащила к костру.

— Нельзя отходить от огня. Нельзя! — повторила она. — Может быть, нам удастся спастись.

Плотная черная стена надвигалась, выбрасывая колышущиеся отростки. Даже сквозь жар огня чувствовалось ее леденящее дыхание. Послышалось ровное мерное гудение, словно рядом пролетел рой рассерженных пчел, серебристые огоньки завертелись быстрее, сливаясь в светящийся вихрь. Но и необычное пламя, которое было сложено из сотен мельчайших золотисто-желтых кубиков, тоже разгоралось все сильнее.

— Так вот ты какой, Черный Туман, — непонятно прошептала Ториль.

Чернота напряглась, пытаясь сомкнуться над ними, охватить их, но, натолкнувшись на пламя костра, отступила. Гудение стало сильнее, перешло в тонкий рассерженный вой. Опять и опять черные крылья протягивались к путникам, но, попав в огонь, таяли, оставляя после себя запах потревоженной пыльной паутины. Искры Тумана засияли ярче. Потом раздался гулкий раскат, похожий на гром, — и все стихло.

Ториль устало опустилась прямо на мокрые камни тропинки.

— Вот и все…

— Что все? — переспросил Хани.

— Сам смотри.

Черная сфера, окружавшая их, стремительно белела и редела, пропали или погасли мелькавшие раньше серебристые искры. И вскоре вокруг клубился самый обычный влажный туман, быстро тающий под жаркими лучами вновь появившегося солнца. С тихим потрескиванием и пощелкиванием догорал каменный костер. Ториль провела ладонями по лицу, как бы смахивая усталость, и легким упругим движением поднялась.

— Вперед! — приказала она.

— Ты что? — возразил Чани. — Ведь не видно же ничего. Как можно идти по горам в таком молоке?

— Это ненадолго. Туман израсходовал свою силу. И вообще, пора бы тебе прекратить оспаривать мои приказы.

Чани рассердился, но протестовать не посмел, не такой сейчас была принцесса, чтобы можно было ей возразить. Синие глаза ее превратились в кусочки льда и смотрели, безжалостно прищурившись, как бы выбирая цель для удара.

— Вперед, — повторила она.

И действительно, туман быстро растаял, и братья ахнули. Все вокруг — и тропинка, и скалы, и редкие кусты — было засыпано толстым слоем снега. Где-то вдалеке шевелились еще остатки тумана, образуя тонкую, белесую, полупрозрачную вуаль, сквозь которую проступали черные громады гор и бездонные провалы пропастей.