15. Сражаться или бежать

Нейт

— Прекрати! — кричу я, но этого недостаточно. Я встаю между Лайлом и Килианом как раз в тот момент, когда последний бросается вперёд. Я вскидываю руки, разводя их в стороны.

Лайлу удается сдерживаться, и он рад, что не принял удар на себя, но он всё ещё чертовски зол на Килиана. Только на самом деле он злится не на Кила, а на отца. Жаль, что Лайл этого ещё не понял.

— Ты ублюдок, — кричит он, почти теряя сознание от ярости. Пытаясь сдержать их, я смотрю на папу. Его челюсть всё ещё опущена, и я вижу, как он пытается осознать тот факт, что его бывшая падчерица была нашей игрушкой всю неделю. Но затем его замешательство сменяется весельем, когда я разнимаю своих братьев. Придурку нравится, когда мы вцепляемся друг другу в глотки. Ему нравится, когда он выводит нас из себя.

Он не заслуживает такого удовольствия.

— Вон отсюда! — требую я, глядя сначала на Лайла, а затем на Кила. Они, конечно, игнорируют меня. Они всё ещё пытаются добраться друг до друга, и я зажат между ними. — Вы просто даёте этому Дику-Мудаку то, чего он хочет.

Это доходит до них. Сначала Килиан, затем Лайл отступают. Я подталкиваю Лайла к двери. Он отталкивает меня и топает к выходу. Когда Килиан направляется за ним, я хватаю его за руку.

— Не делай ничего необдуманного.

Он пристально смотрит на меня, а затем кивает. Лайл начал эту ссору, но, учитывая настроение Кила, он вполне может взорваться и покончить с этим.

Я остаюсь в комнате наедине с отцом. Его глаза блестят, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Вы мальчики, больные извращенцы.

— Неужели? — я смотрю на него, стараясь вложить в свой тон как можно больше презрения. — Как ты думаешь, у кого мы этому научились?

— Это ещё не всё, — фыркает Дик-Мудак.

— Возможно, стоит подумать над этим, — огрызаюсь я. — А также над остальным. Ты обращался с Хонор так, словно она была никем. Ты заставил её чувствовать себя паршиво. Мы заставили её чувствовать себя хорошо.

— Обращаясь с ней как со шлюхой? — он усмехается. — Её мать тоже была шлюхой. Что Виктория думает обо всём этом?

Всё, что я могу сделать, это покачать головой. У этого человека нет чувств. У него нет души. И он не заслуживает того, чтобы знать правду или тратить моё время.

Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу из его кабинета.

***

Килиан и Лайл в главном коридоре возле библиотеки. До драки пока не дошло, но их слова звучат горячо и ожесточенно. Я протискиваюсь между ними.

— Идите за мной, — рявкаю я, не замедляя шага.

Я прохожу по коридору и поворачиваю налево, к задней части дома. За мной раздаются шаги. Я не останавливаюсь, пока не выхожу через заднюю дверь. Ночной воздух освежает, когда я выхожу в сад. Рядом журчит вода в фонтане. Виктория была так горда, когда установила его. Хонор была очарована птицами, которые прилетали туда на водопой.

Лайл стоит рядом со мной, не сводя глаз с ухоженных клумб. Когда я в последний раз был здесь? Или, когда мы в последний раз были здесь втроём? Я не могу вспомнить.

Килиан проходит мимо нас.

— Куда ты идёшь?

— В гараж, — его тон резкий.

— Зачем?

— Я собираюсь в клуб «Скарлетт».

Чёрт.

— Даже не думай об этом, — говорит Лайл с угрозой в голосе. — Мы и так достаточно от неё сегодня взяли.

— Она наша на всю неделю.

Лайл атакует, и я снова оказываюсь между ними. Это уже второй раз за один день, но на самом деле у меня такое чувство, что я провёл в таком положении большую часть своей жизни.

— Её там даже нет, Кил, — говорю я умиротворяющим тоном.

— Тогда мы поедем к ней домой.

— Нет. — Я хватаю его за руку. — Только не так. Ты злишься не на неё.

— Но я хочу трахнуть её.

— Этого не произойдёт. — По другую сторону от Килиана появляется Лайл, но я отрицательно качаю головой. Лучше я сам разберусь с этим. — На этой неделе есть правила.

— Их не должно было быть, — угрюмо говорит Кил. — Разве не так мы договаривались? Мы берём её только на одну неделю вместо четырёх, а взамен не должно быть никаких грёбаных правил. Это то, что заводит её больше всего, не так ли?

— В любом случае, я не позволю тебе вымещать на ней свою злость, — твёрдо говорю я. — Какого чёрта ты сказал Дику-Мудаку, что это Хонор?

Лайл застывает в ожидании ответа Килиана. Наконец, он говорит:

— Я хотел стереть ту снисходительную ухмылку с его лица.

— Это не сработало. Ему на неё наплевать, — я вздыхаю, и моё дыхание растворяется в тёплом ночном воздухе.

— Он просто использует это как ещё одну вещь, которую можно держать над нашими головами, — бормочет Лайл.

— Кого это, на хрен, волнует? — говорит Кай.

— Нас, — отвечаю я, а затем поднимаю руку, чтобы старший брат не перебивал. — Нас не должно волновать, что он думает, но мы должны с ним мириться. Мы работаем с ним. Живём с ним.

— Это нужно изменить, — решительно говорит Лайл.

Всё гораздо сложнее, и Лайл это знает. И всё же, не похоже, что он неправ.

— Согласен, но пока этого не произошло, мы должны выступить против него единым фронтом.

— Зачем? — требует ответа Килиан. — Я же сказал вам двоим, что разберусь с ним. Если бы вы оставили это в покое, то я бы дрался с ним, а не с вами, ребята.

— Мы больше не маленькие дети. Ты не обязан нас защищать. — Даже когда я говорю это, мне интересно, поверит ли Кил когда-нибудь в это. Возможно, для него мы всегда будем младшими братьями, которых он должен защищать.

Лайл садится на невысокую каменную стену, и его голос разносится в темноте.

— Может, это и не будет иметь значения. В конце концов, Дику-Мудаку всегда было наплевать на Хонор.

Я киваю.

— Но нам нет. И до сих пор это так.

Килиан чертыхается.

— Вы что, двое, живёте в какой-то альтернативной вселенной? — он нажимает кнопку на своих часах. — Чёрт возьми, сейчас два часа ночи среды. Это значит, что послезавтра наша неделя закончится, и мы её больше не увидим.

— Ты этого не знаешь, — настаивает Лайл.

— После того, как мы с ней обошлись? — Килиан рычит. — Какая женщина осталась бы с нами после этого?

— Она могла бы, если бы мы изменили своё отношение к ней, — тихо говорю я.

— Да? Что вы двое собираетесь делать? Появитесь у неё на пороге с розами? Эта неделя не для этого. И подумайте, сколько раз мы её отталкивали. Она тоже получает удовольствие от этого. — Килиан внезапно выглядит уставшим. — Она такая же испорченная, как и мы. Как мог кто-то из нас не иметь такого воспитания, которое у нас было?

С этим никто не спорит. Затем говорит Лайл.

— Может быть, мы сможем измениться. Хонор смогла.

Килиан усмехается.

— Да, она превратилась из милого ребёнка в женщину, которая продаёт своё тело тому, кто больше заплатит.

На мгновение мне кажется, что Лайл собирается вскочить и ещё раз ударить Кила, но, к его чести, он остается на месте.

— Сейчас она сильная. Она говорит сама за себя. Если она смогла сделать это с тремя мужчинами, которые купили её, она сможет сделать это с кем угодно. Она изменилась.

— Думаю, так и есть, — соглашаюсь я.

— Это не имеет значения. Если вы двое думаете, что эта неделя закончится тем, что мы вчетвером отправимся встречать закат, вы обманываете себя. Но для меня это не имеет никакого значения, — произносит Килиан, направляясь к дому. — В любом случае, у меня есть ещё два дня, чтобы поиграть с этим маленьким зрелым телом, и я намерен извлечь из этого максимум пользы.

Мы с Лайлом ещё долго сидим в тёмном саду после того, как Килиан и его резкие слова ушли.

***

В среду вечером мы идём по уже знакомому коридору к комнате Хонор. Несмотря на то, что остался ещё один день, мне кажется, что… окончательный. Как будто сегодня вечером всё изменится. Или, может быть, я просто не в себе после ссоры, которая произошла между нами троими сегодня утром.

Я пытаюсь убедить себя, что всё кончено, что это в прошлом. Но по дороге сюда мы были странно официальны друг с другом. Никто из нас не забыл слов, которыми мы обменялись.

Меня переполняет разочарование, потому что это именно то, чего хочет Дик-Мудак. Это то, чего он всегда хотел. Вбить клин между нами и ослабить нашу связь. Хотя мы все трое это знаем, мы всё равно попадаемся в его ловушку.

Лайл был прав в том, что нам нужно измениться. Вопрос в том, как нам это сделать?

И тут в дверях появляется Хонор, одетая в белую блузку на пуговицах и короткую юбку, как и просил её Кил перед сегодняшним сеансом. Он что-то задумал, но я не знаю, что именно.

В этом наряде она выглядит чем-то средним между повзрослевшей школьницей и сексуальной секретаршей, одновременно невинной и агрессивно соблазнительной. Её светлые локоны рассыпаны по плечам, как золотые ленты. Клянусь, с каждой ночью, когда мы занимаемся этим, она становится всё прекраснее.

При виде неё у меня поднимается настроение. Я быстро делаю шаг и первым захожу в комнату, заключая её в объятия. Мне так чертовски приятно ощущать её маленькое тельце, когда я притягиваю её к себе. Я зарываюсь носом в её шелковистые волосы и делаю глубокий вдох. Затем я покусываю её за ухо, и она хихикает.

— Похоже, кто-то рад меня видеть, — молвит она.

— Нас таких двое, — Лайл берёт её за руку и поворачивает к себе. Она тает в его объятиях. Он целует её — очень долгим поцелуем — и, кажется, не хочет отпускать.

Хонор улыбается и вытирает рот тыльной стороной ладони, поворачиваясь, чтобы поприветствовать Килиана. Но её улыбка исчезает, когда она замечает выражение его лица.

Ой-ой-ой.

Хонор берёт себя в руки и смотрит ему прямо в глаза — то, что большинству сотрудников нашего офиса не удаётся, когда он в таком настроении.

— Плохой день? — спрашивает она.

— Ты можешь всё исправить, — хрипло говорит он.

— Я была бы рада. — Похоже, она действительно так думает. — Хочешь сначала выпить, или нам стоит...

— Мы должны сделать это интересным. — В глазах Килиана появился опасный блеск, который мне не понравился. Я думаю, мы вот-вот узнаем, что он планировал. — В конце концов, наша неделя почти закончилась.

Хонор бледнеет, но стоит на своём.

— Что ты подразумеваешь под «интересным»?