Глава пятая

Нео

Почему я здесь? Мне следовало уехать домой, когда появился Ти и взял на себя обязанности по улаживанию дел со своей сумасшедшей женой. Не поймите меня неправильно. Я люблю Холли, как сестру, но она, бл*дь, наставила на меня пистолет. Ей повезло, что мне показалось более забавным отправиться с ней по делам, чем просто разоружить ее и отнести ее задницу наверх, чтобы с ней разобрался ее муж.

А то, что при этом мне удалось вывести из себя Ти? Еще лучше. Этот ублюдок так напряжен, что я боюсь, он сорвется в любой момент. Поверьте, миру будет чертовски лучше, если мы не допустим этого.

Сейчас я стою в дверях комнаты Анжелики и смотрю на самую завораживающую картину. И я не могу решить, чего я хочу больше. Спрятать ее ото всех под замком. Навсегда. Или поместить на чертовом рекламном щите посреди Таймс-сквер с надписью — МОЕ. Но тогда мне придется взорвать весь Бродвей и 7-ю улицу, потому что они, бл*дь, мои, а я никогда не умел делиться тем, что принадлежит мне.

— Разве твоя мама не учила тебя не пялиться? — спрашивает Анжелика, тон у нее резкий.

Я улыбаюсь.

— Моя мама научила меня ценить прекрасное в жизни. — Я пожимаю плечом, как будто это все, что мне нужно было сказать, чтобы объяснить, почему я стою в дверях ее спальни и пялюсь на нее и ее дочь, с которой я еще не успел познакомиться.

— Моя мама очень красивая, правда? — говорит девочка.

— Это так, но знаешь, что еще прекрасного есть в этой комнате? — спрашиваю я, входя и присаживаясь на край кровати, все мое внимание сосредоточено на девочке, которая похожа на свою мать, как две капли воды.

— Что?

— Ты, bella. Не думаю, что в этой стране найдется девочка, такая же красивая, как ты. Думаю, дяде Ти понадобится больший арсенал. — Я смеюсь, представляя, каким сумасшедшим он станет, когда эта малышка достигнет подросткового возраста.

— О, у нас дома огромный арсенал. Я уже умею стрелять из пяти разных пистолетов. Из скольких ты умеешь стрелять?

Я вопросительно поднимаю брови, глядя на Анжелику. Какого хрена она учит ребенка стрелять из оружия? Маленькую, бл*дь, девочку! Она должна играть с куклами и прочим дерьмом, наряжаться, устраивать чаепития и прочую ерунду. А не стрелять, бл*дь, из гребаного оружия.

— Иззи, iPad, наушники. Сейчас же! — Анжелика вручает дочери наушники, прежде чем захлопнуть ноутбук и впиться в меня взглядом, от которого мой член твердеет и просится протолкнуться между ее сжатыми губами. Но, судя по тому, как она встает и хватает мою руку, поднимая меня на ноги и выталкивая за дверь, это, видимо, не тот эффект, на который она рассчитывает.

— Черт возьми, Ангел, если тебе нравится немного грубовато, обещаю, что справлюсь. — Как только мы оказываемся в коридоре и исчезаем из поля зрения Иззи, я беру ситуацию под контроль. Развернувшись, я толкаю Анжелику к стене. На этот раз я осторожен и помещаю колено прямо между ее ног. Я намерено упираюсь бедром в ее киску и наслаждаюсь легким стоном, который вырывается у нее. — Какого хрена она играет с оружием, Ангел? — спрашиваю я, не в силах сдержать раздражение в своем тоне.

— Насколько я знаю, она моя дочь. Я буду учить ее всему, чему захочу. Как захочу. — Анжелика пытается оттолкнуть меня. Неудачная попытка. Я не вчера родился. Я не сомневаюсь, что если бы она действительно захотела вырваться из моей хватки, то смогла бы.

— Она маленькая девочка. Она не должна учиться стрелять из пистолета. Она должна устраивать гребаные чаепития и прочее дерьмо.

— Да? Оглянись вокруг, Нео. Наш мир не сияет солнцем и радугой. Иззи может постоять за себя. Я не буду извиняться за это.

Я в замешательстве, потому что она права. Каждый в нашем мире должен знать, как защитить себя. Но животное внутри меня кричит, что это моя работа — защищать эту маленькую девочку. Это моя работа — сделать так, чтобы она могла быть именно такой — маленькой, ребенком, и не беспокоиться о собственной безопасности.

Откуда, бл*дь, все это берется? Я только что познакомился с ней. Я начинаю думать, что эти женщины Донателло — гребаные ведьмы или что-то в этом роде. Как, бл*дь, они ломают стены вокруг моего сердца? Как они проникают мне под кожу?

Может, я окончательно сошел с ума?

— Скажи мне, Нео, чем для Лолы обернулось неумение защитить себя? — Анжелика произносит единственное имя, которое потрясает меня до глубины души.

Я делаю шаг назад. И еще один. Пока не упираюсь в стену позади себя, создавая столь необходимое пространство между нашими телами. Потому что при одном упоминании этого имени мне хочется обхватить рукой ее чертовски красивую шею и сжимать, пока ее губы не посинеют.

Лола. Моя младшая сестра. Никто не упоминает ее. Как будто она не исчезала, если мы просто не произносим ее имя. Прошло десять гребаных лет. Десять лет с тех пор, как ее забрали из единственного места, где она должна была быть в полной безопасности. Из ее спальни. В доме нашего детства. Мне было пятнадцать, и именно этот момент предопределил мою судьбу. В тот день я пришел к дяде Тео, брату моего отца, и сказал ему, что хочу, чтобы меня посвятили.

Мой отец был консильери дяди Тео. Его самым доверенным лицом. Дядя ничего не делал, не посоветовавшись сначала с отцом. Как бы ни был предан этой жизни мой старик, он никогда не хотел, чтобы я пошел по его стопам. Но у меня не было выбора. Какой-то гребаный мудак забрал мою младшую сестру, и я поклялся, что, когда найду их, не хватит никаких «Аве Мария», чтобы спасти мою душу. У меня уже был билет в один конец в ад. Почему бы не извлечь из этого максимальную выгоду, присоединившись к семейному бизнесу?

Я так и не простил себя за то, что не смог спасти ее. За то, что не помешал им забрать ее из неприкосновенности нашего дома.

Ей было всего девять лет. Она должна была быть в безопасности в своей постели. Я должен был защищать ее лучше. И я, бл*дь, должен был выследить их. Я и по сей день не прекращаю поиски. Я слежу за каждой темноволосой девушкой, которую вижу, за каждой женщиной примерно того возраста, в котором она была бы сейчас, пока со стопроцентной уверенностью не узнаю, что это не она.

Анжелика протягивает ко мне руку, но быстро опускает ее.

— Нео, прости меня. Я не должна была этого говорить.

Я качаю головой. Мне нужно убираться отсюда, пока я не совершил что-нибудь действительно чертовски глупое. Например, не задушил сестру моего лучшего друга. Или еще что похуже.

Не говоря ни слова, я поворачиваюсь, чтобы уйти. Быстрые, как у ниндзя, рефлексы Анжелики заставляют ее вцепиться в рукав моей куртки. Она толкает меня к стене.

— Можешь кричать на меня, проклинать меня. Я могу с этим справиться. Я знаю, что это был удар ниже пояса. Я не должна была говорить о ней.

— Кричать — это последнее, что я хочу с тобой сделать. — Моя рука обхватывает ее сзади за шею, притягивая ее тело к своему.

— Что ты хочешь со мной сделать? — шепчет она мне в губы.

— Прямо сейчас я хочу сорвать это платье с твоего тела, прижать тебя к стене и утонуть в твоих криках, пока буду засовывать свой член так глубоко в твою киску, что ты будешь чувствовать меня еще много дней спустя. — Я не жду, пока она ответит, прежде чем завладеть этими губами, и я официально соглашаюсь на вариант «или еще хуже». Единственное, чего я не должен был делать. Как бы сильно я этого ни хотел.

Но теперь, когда я это сделал, к черту все, что думают другие. Все равно проще попросить прощения и все такое прочее.

Мой язык ныряет в ее рот, похожий на рай, кружась, облизывая, пробуя на вкус каждый доступный уголок. Это чертовски опьяняет. Развернувшись, я прижимаю ее к стене, после чего мои руки опускаются на ее бедра и приподнимают их. Она без колебаний обхватывает меня за талию своими чертовыми стройными ногами.

— Черт! Ты уничтожишь меня, Ангел, — рычу я ей в рот, вжимаясь членом в жар ее киски.

— Не притворяйся, что не хочешь этого. — Она крепче обхватывает мою талию, прижимая наши тела друг к другу.

Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы сорвать с нее одежду, когда нас прерывают и напоминают, что мы далеко не одни в этом доме.

— Мама? Ванесса звонит. — Иззи выходит и замирает на месте, увидев нас.

Анжелика спрыгивает вниз и отталкивает меня. Я тут же начинаю ненавидеть пространство, которое теперь нас разделяет.

— А, конечно. Она, наверное, гадает, где я тебя прячу. — Анжелика берет телефон из протянутой руки Иззи.

— Кто такая Ванесса? — спрашиваю я, проводя ладонями по лацканам пиджака, чтобы привести себя в порядок.

— Моя няня. — Иззи и Анжелика отвечают одновременно. — Никто.

— Значит, она ничейная няня, — отмечаю я.

— Иззи, иди закончи свою работу по математике. Потом мы пообедаем, — говорит Анжелика, и ее «строгий мамин голос» ничуть не помогает ослабить бушующий стояк, натягивающий мои штаны.

— А можно я подожду и попрошу тетю Холли помочь мне? — жалобно просит Иззи.

— Я помогу тебе. Иди начинай. — Тон Анжелики немного смягчается.

— Не обижайся, мама, но ты не сможешь помочь. Ты хуже меня разбираешься в математике.

— Я помогу тебе, Бел. Иди возьми свои вещи. Мы перекусим, и ты не успеешь оглянуться, как сравняешься с Исааком Ньютоном.

Брови Иззи приподнимаются.

— Кто такой Исаак Ньютон?

— Математический гений. Не волнуйся, Бел, я тебя прикрою. — Я подмигиваю ей, и она убегает обратно в комнату. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ледяным взглядом Анжелики.

— Что за игры ты затеял?

Я показываю на свою грудь и оглядываю пустой коридор.

— Я? — спрашиваю я. — Никаких игр. Это называется быть милым, Ангел. Знаешь, помогать своим ближним.

— Никто не бывает милым без причины. Кроме того, как, черт возьми, ты собираешься помочь Иззи с математикой? Это совсем не твоя специализация.

Я наклоняю голову. Я привык к тому, что люди недооценивают меня. Обычно я не обращаю на это внимания. Мне не нужно никому ничего доказывать. Да пошли они все. Если они хотят думать, что я ни черта не знаю, кто я такой, чтобы переубеждать их тупые задницы? Однако теперь, когда это исходит от Анжелики, меня это чертовски беспокоит. Я чувствую, что должен доказать ей свою правоту, и мне это чертовски не нравится.