ВЫЗВАН К ДИРЕКТОРУ

Гибси

Вопреки убеждениям Лиззи, я не был полностью свободен от ответственности в школе. Все это подстрекательство к беспорядкам в столовой в мой первый день возвращения привело к недельному задержанию, ежедневным поездкам в офис, не говоря уже о нескольких неожиданных проверках моего шкафчика.

Во время моего ежедневного похода в кабинет директора Туоми допрашивал меня в мельчайших подробностях и недвусмысленно сказал, что он не спускает с меня глаз. Я не винил его. Я не сомневался, что был кульминацией его профессиональной карьеры. В конце концов, именно он сказал моей матери, что за все годы преподавания не встречал другого такого необычного ученика, как я.

Мне нравилось воспринимать это как комплимент.

Независимо от того, насколько внимание Туоми щекотало мою забавную косточку, я не смог скрыть своего раздражения, когда меня вызвали в офис в конце последнего звонка в следующий четверг.

У меня были планы после школы, и я уже разобрался с его лекциями и обыском шкафчиков во время большого обеда.

Вне себя от ярости из-за вторжения в мое личное время, я прошествовал в офис, не потрудившись помешать двойным дверям захлопнуться за мной.

— Привет, незнакомец, — промурлыкал знакомый голос с другой стороны приемной комиссии. — Давно не виделись.

Блядь, недостаточно долго. — Ди. — Натянув улыбку, я подошел к стойке и прислонился к ней. — Туоми снова ищет меня?

— Нет, я ищу.

Господи, я действительно был сломлен.

Я тупо уставился на нее в ответ. — Ты?

Она рассмеялась. — В это так трудно поверить?

Нет, в это было нетрудно поверить, но это было дерзко. Звонить мне из кабинета? Господи, это был дерзкий гребаный шаг. — Что я могу для тебя сделать?

— Я думаю, ты точно знаешь, что можешь для меня сделать. — Она положила ключи от машины на стойку и сказала: — Я буду там через десять.

Одетая в блузку с глубоким вырезом и юбку-карандаш, с уложенными на макушке светлыми волосами, как у сексуальной библиотекарши, женщина была бесспорно привлекательна.

И я ничего не почувствовал.

Даже не подергивался.

— Ничего не поделаешь.

— Нет? — На ее лице отразилось замешательство, и я наблюдал, как она пролистала то, что, как я предположил, было ежедневником расписания, прежде чем сказать: — Ты не тренируешься после школы.

Нет, я не тренировался после школы, но это не означало, что я был свободен для любых других внеклассных занятий, и уж точно ни для одного, в котором моя голова снова была бы между ног этой женщины.

Иисус.

Когда Ди в свое время проявила ко мне интерес, я был безрассуден. Это была моя ужасная черта. Безудержно проказничать, не думая о последствиях. Это было мое решение, и я преуспел в ощущении контроля. В том, чтобы делать то, что я хотел, а не наоборот. В моей голове было что-то очень неправильное. Я знал это. Я просто…Я не мог изменить способ, которым меня запрограммировали. Думаю, в глубине души я чувствовал, что мне нужно что-то доказать самому себе, и с кем лучше это сделать, чем с женщиной постарше?

Я мог прикоснуться.

Я мог бы это сделать.

Никаких гребаных проблем.

Но мне было не так легко испытывать прикосновения, потому что я ничего не чувствовал, поэтому я избегал этого и стал тем, кого эта женщина любила называть своим личным дарителем.

Это была своего рода безрассудная срочность, которая овладела мной. Потребность, чтобы к тебе прикасались, и потребность избегать – все на одном дыхании. Это было сложно, и я боялся копаться слишком глубоко в своей голове, в своих воспоминаниях, чтобы найти корень проблемы. В любом случае, я полностью контролировал ситуацию, и мне это нравилось.

Когда я был с ней, мы двигались в моем темпе. Она не заставляла меня заниматься дерьмом, и, в свою очередь, я научился всему, что знал, у этой женщины.

Проблема была в том, что через некоторое время быть дарителем Ди стало противно, и в тот момент, когда она начала настаивать на большем, я быстро нажал на тормоза.

Когда дело касалось этой женщины, я был таким гребаным идиотом. Я не собирался лгать и говорить, что пирсинг в моем члене на пятом курсе не имел к Ди никакого отношения. Так и было. Это был мой временный выход из ситуации, которая стала слишком серьезной для меня. Причем успешный, потому что с тех пор мне ловко удавалось избегать этой женщины.

Хью и парни решили, что я долбоеб без совести, и я позволил этому случиться, потому что, черт возьми, почему бы и нет? Они были бы удивлены, если бы узнали настоящего меня, человека, которым я был под поверхностью, отчаянно нуждающегося в привязанности, которую я мог контролировать.

Прислонившись к высокой столешнице, отделявшей студентов от персонала, я почувствовал, как по моему телу прокатилась волна отвращения к самому себе. Это было чувство, от которого я всю жизнь пытался убежать, и каким-то образом мне всегда удавалось возвращаться сюда, утопая в своем отвращении.

— Нет, я не тренируюсь после школы, — пояснил я, возвращая свое внимание к настоящему, к женщине, выжидающе смотрящей на меня. Почему ты такая, какая ты есть? Этого требовала моя совесть, разъяренная на меня за то, что я снова втянул свою задницу в драму такого уровня, с которой я был недостаточно взрослым, чтобы справиться. — Послушай, — сказал я, пробуя другой подход, — мы неплохо поработали, но в этом году я буду занят в школе.

Вместо того, чтобы принять мои слова за чистую монету, Ди откинула голову назад и рассмеялась. — Гибс, ты разговариваешь со мной.

Я укрепил свою решимость и сказал: — Мне это больше не интересно.

— Тебе это неинтересно. — Это был не вопрос, но ее обвиняющий тон убедил меня, что она не собиралась так легко отпускать меня с крючка. — Из-за нее?

Лицо Клэр промелькнуло в моем сознании, вызвав совершенно новый уровень опустошающей вины, захлестнувшей меня. — Нет, — медленно выдавил я. — Потому что этого вообще не должно было случиться. — Я незаметно указал между нами и резко выдохнула. — Просто закругляйся и уходи, Ди.

— Это не то, что ты говорил раньше.

— Ну, это то, что я сейчас говорю.

— Ты ведешь себя так, словно я тебя вынудила.

— Нет, я никак себя не веду. Говорю тебе, с этим покончено.

— Итак, это официально? — Откинувшись на спинку стула, она скрестила руки на груди и изучающе посмотрела мне в лицо. — Ты наконец-то отрастил яйца и решил остепениться с ней?

— Мне семнадцать, — огрызнулся я в ответ, вне себя от того, что она вовлекает в это уравнение Клэр. — Я ни с кем не остепенаюсь.

— Ты не выглядишь на семнадцать.

— Ну, если тебе нужно напоминание о моем возрасте, тогда посмотри на мое свидетельство о рождении, — бросил я в ответ. — Это в моем личном деле.

Ди вздрогнула, как будто я ее ударил, и я почувствовал себя шишкой. — Ты сказал, что это помогло.

— Так и было, — настаивал я, чувствуя, что мой рассудок ускользает все дальше, чем дольше длился этот разговор. — Но это прошедшее время, ясно? Я с этим покончил.

— Итак, я больше не делаю это для тебя.

— Мне просто больше не интересно, — простонал я, уронив голову на руки и положив локти на стойку. — Прости, если это ранит твои чувства.

— Не извиняйся, — огрызнулась она тоном, пронизанным болью, отодвигая стул от стола и вставая. — И даже не думай рассказывать об этом своей маленькой подружке.

Поверь мне, если бы я мог стереть это из своей памяти, я бы сделал это в мгновение ока. — Она не моя девушка, Ди, — парировал я, коротко кивнув. — Но не волнуйся, — добавил я, направляясь к двери, — я не собираюсь ей рассказывать.

— Она не поймет, — крикнула она мне вслед. — Как работает твой разум. Ты никогда не сможешь заставить его работать с ней.

— Я рискну.