ПОСЕЩЕНИЯ МОГИЛЫ

Гибси

Обхватив колени руками, я сидел лицом к надгробию, на котором крупным жирным шрифтом было написано «ГИБСОН».

Мокрая трава пропитывала мои школьные брюки, моросил мелкий дождик, но я не пошевелил ни единым мускулом. Вместо этого я продолжал смотреть на их надгробие, сжимая в руке ее письмо и прижимая сердце к рукаву.

— Папа, если ты слушаешь, мне действительно не помешала бы твоя помощь, — сказал я, надеясь, что ветер каким-то образом донесет мое послание до единственного человека, до которого мне нужно было достучаться больше всего во вселенной. Если он вообще существовал там сейчас. Кто, блядь, знал наверняка?

— Бет, это мужские разговоры, так что заткни уши, — предупредил я, срывая травинку. — Итак, я наконец поцеловал Клэр. И она поцеловала меня в ответ, так что, я думаю, это означает, что вы с Питом шутите над нами за то, что вы всегда дразнили маму и Шинейд по поводу того, что мы в конечном итоге будем вместе. — Я грустно улыбнулся воспоминаниям. — Потому что я хочу закончить с ней, папа. — Я тяжело вздохнул. — Я действительно люблю ее, папа, и я хочу сказать ей, но я чертовски боюсь, что она уйдет от меня. — Я опустил голову от стыда. — Я чувствую, что внутри у меня что-то не так. — Дрожь пробежала по мне. — Как будто я заражен.

Чертовски желая, чтобы у меня был мультяшный бабуин, который мог бы отвезти меня к реке, чтобы еще раз поговорить с отцом, я подавил свои эмоции и вытер слезу со щеки. — Я больше не хочу так жить, папа.

Потому что я был развалиной.

Я не мог заставить свое тело, сердце или разум подчиниться и работать вместе. Три наиболее доминирующие части меня вели яростную войну друг с другом, и все они тянули меня в трех разных направлениях.

Тем не менее, какой бы путь я ни выбрал, будь то мое тело, сердце или разум за рулем, я всегда оказывался у ее двери.

Это должно что-то значить.

Это должно было быть знаком.

— Со мной все будет в порядке, папа? — Спросил я, кладя ладонь на камни, покрывающие его могилу. — Я когда-нибудь переживу это?

— Извини, я не хотел прерывать, — раздался мужской голос позади меня, и я, вытянув шею, увидел Даррена Линча, вооруженного букетом цветов.

— Ой. — Я сунул письмо обратно в карман и притворился, что упал в обморок. — Откуда ты знаешь, что маргаритки – мои любимые?

— Всегда с остротами.

— Мы будем мертвы достаточно долго, — ответил я, обводя нас жестом. — С таким же успехом можно отпускать шуточки, пока мы еще на поверхности.

— Это один из способов взглянуть на это, — согласился Даррен с неохотной улыбкой.

— Итак, что ты делаешь на моей территории, Даррен Линч, — размышлял я, поднимаясь на ноги. — Твоя мама похоронена на другой стороне кладбища.

— Вообще-то, я привез это Киве Янг, — объяснил он, размахивая букетом. — Я всегда приношу ей букет, когда навещаю свою маму. — Он некоторое время изучал меня, прежде чем добавить: — Она была твоей няней, не так ли?

— И что? — Я пожал плечами. — Она была всеобщей няней.

— Хочешь пойти со мной навестить ее?

Я прищурился. — Почему?

— Потому что сейчас только половина третьего дня, а ты сидишь на кладбище. Что означает одно из двух. Либо ты прогуливал школу по прихоти и не продумал, куда пойдешь, либо у тебя странное и болезненное увлечение кладбищами. — Он пожал плечами. — В любом случае, у тебя явно есть немного свободного времени, так почему бы и нет?

Что ж, он меня поймал.

— Звучало бы намного лучше, если бы это было второе, — решил сказать я, шагая рядом с ним. — Но я забыл, что моя мама дома.

— Ошибка новичка, — усмехнулся он.

— Говорит парень, который за всю свою жизнь не пропустил ни одного школьного дня, — со смехом парировал я. — У меня есть достоверные сведения, что в молодости ты был изрядным занудой, Даррен Линч.

— Хм, — задумчиво произнес он, а затем остановился у нескольких надгробий. — Это ее.

Я не хотел смотреть на это, но заставил себя прочитать фамилию ЯНГ, набранное таким же жирным шрифтом, как и у моей семьи.

Внутри меня зародилась тревога, заставившая меня почувствовать слабость, потому что мне не следовало приходить сюда. Я хотел убежать, спрятаться, сбросить кожу, как рептилия, и скрыться от свидетельств худшего дня в моей жизни.

Потому что моим худшим днем был ее последний день.

— Она была хорошим другом, — сказал Даррен, возлагая цветы на могилу Кивы. — Она была хорошим человеком во всех отношениях, и точка.

— Да.

— Ты не согласен?

Я на мгновение запаниковал, когда Даррен узнал о моем бронировании. — Я этого не говорил.

— Дело не в том, что ты сказал, — ответил он. — Дело в том, чего ты не сказал.

На мгновение я затаил дыхание и задался вопросом, знал ли он. Но когда он сказал: — То, как она умерла, причинило боль людям, которых она любила, но в тот момент она не видела выхода из-за своей боли.

— Так ты ей веришь? — Я провел языком по нижней губе, нервничая. — Ты веришь, что он сделал это с ней?

— Я верю, что что-то произошло, — осторожно ответил он. — И я верю, что он несет за это ответственность.

— Ты справился с этим, когда это случилось с тобой, — выпалил я, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. — Если бы ты мог вернуться в прошлое и перед тобой стояла Кива, что бы ты сказал? Какой совет ты бы ей дал?

— Если бы Кива была здесь, я бы сказал ей, что то, что с ней случилось, не определяет ее. — Даррен посмотрел мне прямо в глаза, когда сказал: — Это определяет его. Он монстр в этой истории. Позор на его пороге. — Он протянул руку и погладил подбородок, прежде чем сказать: — И я бы сказал ей, что никогда не поздно открыться. — Его глаза горели искренностью. — Никогда. 

— Он не получил бы тюремного срока, даже если бы она осталась и подала на него в суд, — услышал я свой шепот. — Все ему поверили.

— Я ему не поверил.

— Нет?

— Нет, — ответил Даррен, засовывая руки в карманы пальто. — И по личному опыту я могу честно сказать, что жить с такой тайной, разъедающей твою душу, гораздо хуже, чем раскрывать ее и заставлять людей тебе не верить. — Он тяжело вздохнул, прежде чем добавить: — Нужные люди выслушают и поверят.

— Сейчас я его возраста, Даррен, — выдавил я. — Мне почти столько же лет, сколько было ему, когда он сделал это с ней, и я несу ответственность за свои действия. Я знаю разницу между правильным и неправильным, и я бы никогда ни с кем так не поступил, так какого хрена он стал бы?

— Потому что он злой, Гибс, — мягко сказал он. — Некоторые люди просто злые.

— То, что случилось с тобой в том доме, — выдавил я. — Ты думаешь, это как-то связано с тем, что ты оказался…

— Тебя нельзя превратить в гея или решить стать геем, Гибси. Ты рожден геем, — оборвал меня Даррен, явно обладая экстрасенсорными способностями читать мои мысли. — Изнасилование другим мужчиной не было решающим фактором в моих сексуальных предпочтениях и не имело никакого влияния на мою сексуальную ориентацию, потому что я родился таким.

— О.

— Но это может заставить тебя физически отшатнуться и отстраниться от интимных ситуаций с партнером.

— Даже женщины?

— Травма не различает полов, — спокойно объяснил он. — Это инстинктивно.

— Что-то вроде того, что у тебя на уме?

— Совершенно верно, — согласился он. — Это способ твоего подсознания предупреждать твое тело об опасности, даже когда ты, возможно, ни в какой опасности не находишься.

— Хорошо. — Я медленно кивнул, впитывая каждое слово, которое он мне говорил. — Приятно знать. 

— Могу я дать тебе свой номер телефона?

Я непонимающе уставился на него. — Парень, я польщен, но мне нравятся киски.

Даррен ухмыльнулся. — Просто запиши мой номер, — сказал он, доставая визитную карточку из кармана пальто. — Позвони по этому номеру, когда будешь готов.

— Подожди! — Я крикнул ему вслед, но он уже уходил. — Когда я буду готов к чему?

Он не ответил.