Глава 129.Мама-боец

Джоуи

После того, как Моллой пустили в палату, через девяносто минут его отвезли в послеоперационную палату, подключенного к большему количеству проводов и капельниц, чем я когда-либо видел в своей жизни.Когда меня взяли, чтобы я был с ней, я почувствовал слабость.

Она была серого цвета.

Гребаный серый.

Все совершенно нормально, меня постоянно успокаивали медсестры и врачи, все еще собиравшиеся вокруг нее, контролируя ее жизненные показатели, пока я оставался рядом с ней. Мое внимание переключалось между девочкой, спящей на кровати, и ребенком, которого вернули мне вместе с его матерью.

Малыш Моллой.

Дата рождения: 30.08.05

Время рождения: 02:22

Его данные были нацарапаны на именных бирках на его маленькой руке и лодыжке, но я не думал, что ему нужно что-то из этого, чтобы его узнали.

Он был сыном своей матери до мозга костей, с копной окровавленных светлых кудрей, прилипших к его маленькой голове, и парой легких, которые он явно унаследовал со стороны матери.

Несмотря на то, что Моллой потеряла много крови после родов, команде удалось остановить послеродовое кровотечение без операции, но при мысли о том, как им это удалось, у меня по спине пробежали мурашки. Я был благодарен, что они нокаутировали ее, потому что никто не заслуживал такого физического обращения.

Пытки.

Это было единственное подходящее слово для этого.

За то, что я видел, как они сделали, чтобы спасти ее и жизни ребенка.

– Ты потрясающая, - прошептал я, наклоняясь над кроватью, когда поцеловал ее в липкий лоб. – Ты боец, детка.

Подавляя желание притянуть ее спящее тело в свои объятия и прижаться к ней, я продолжал тревожно парить. Когда наш сын был у меня на руках, мне нужно было, чтобы она проснулась и продолжала спать на одном дыхании.

– Я так горжусь тобой, - прошептал я, одной рукой поправляя одеяло, накинутое на ее безвольное тело. – Ты королева.

– Мы скоро переведем ее обратно в родильное отделение, - сказал мне один из медсестер, регулируя поток того, что, черт возьми, у них было, капало из пакета в капельницу на ее руке. – Она будет входить и выходить из этого еще несколько часов, - добавил он. – Все нормально, так что беспокоиться не о чем. Ее тело прошло через это, и ей нужно время, чтобы отдохнуть и восстановиться. У нее установлен катетер, так что не нужно ее будить, папа.

– С ней все будет в порядке, не так ли?

– Абсолютно, - заверил он меня, улыбаясь ребенку у меня на руках. – Этот малыш чертовски хорошо борется за маму.

***

Вернувшись в палату рано утром во вторник, когда Моллой спала после лекарств, которые они ей дали, я сидел у ее кровати, баюкая крошечный сверток в своих руках.

Во второй раз в моей жизни я был отцом.

Впервые в моей жизни у меня появился собственный ребенок.

Теперь это ощущалось иначе, чем с Олли, Шоном и Тадхгом.

Это было глубже.

Что-то было внутри меня, своего рода невидимый шнур, который шел от моей груди к его. Я чувствовал это каждый раз, когда видел его.

Ощущение его крошечного тела, прижатого к моей груди, когда я кормил его, было проверкой реальности, в которой я нуждалась. Я был ответственен за этого крошечного человека и его спящую мать.

Беспокойство пробежало по моему телу, когда мое внимание переключилось между моим сыном и его матерью.

Два человека, которые создали меня, уничтожили друг друга.

Мой отец убил мою мать.

Он пытался взять с собой всю гребаную кучу из нас.

И теперь мы были здесь.

Я, Ифа и этот крошечный малыш.

Он зависел от меня точно так же, как я зависел от своего старика.

Я просто продолжал смотреть на него, задаваясь вопросом, как он мог так поступить с нами, когда каждый инстинкт внутри меня требовал, чтобы я защищал младенца у меня на руках и девушку, которая его родила.

Они говорили, что он был огромным, но мне он казался крошечным.

У него был милый маленький носик пуговкой, который напомнил мне Шэн, и пухлые губы, как у всех нас.

Мамины губы.

Они были у всех нас.

Все шестеро из нас.

Его пальцы были причудливо длинными, чтобы соответствовать остальному телу, но Иисус действительно был похож на свою мать.

Честно говоря, я никогда не видел более красивого ребенка за все мои восемнадцать лет на земле.

Немного позже вошла медсестра, чтобы проверить линию на руке Моллой и заменить пакет с жидкостью в ее капельнице.

– С ней все в порядке? – Спросил я, мгновенно занервничав, наблюдая за медсестрой, как ястреб. – Она уже давно спит.

– С ней все в порядке, - ответила медсестра с такой уверенностью, что это успокоило меня. – Бедная крошка истощена.- Повернувшись, чтобы посмотреть на меня, она одарила меня сочувственной улыбкой. – Как малыш кормится за тебя, папа?

– Он принял две в операционной и еще две в послеоперационной, и сейчас он принимает еще три , - сказал я ей, указывая на полупустую бутылку, стоящую на ручке кресла. – Я не знаю, следует ли мне давать ему больше смеси, пока его мама не проснется.- Чувствуя себя беспомощным, я пожал плечами, прежде чем сказать: – Она что-то упоминала некоторое время назад о желании кормить грудью.

Она сочувственно улыбнулась мне, прежде чем спросить: – Есть грязные подгузники?

– Да, он был мокрым и грязным.

– Фантастика.

– У него были, э-э, черные какашки. Вы знаете, какой у них первый?

– Меконий.

– Так это называется.

Она одарила меня этой странной улыбкой. – Младшие братья и сестры?

Я кивнул.

– Сколько их?

– Четверо.

– Ага.- Ее улыбка стала шире. – Мы могли бы сказать.

Мои брови нахмурились. – Мы?

– Все медсестры в отделении.-Она снова улыбнулась. – Не часто мы видим, как молодые мальчики в этом приходе становятся отцами, как вы.

– О.

Я ни к чему не стремился.

Я был чертовски ошеломлен.

Но я был полон решимости.

Чтобы присутствовать.

Поступать правильно по отношению к этому мальчику и его матери.

– У вашего сына есть имя?

– Я, ах…-Выдохнув, я покачал головой. – Я еще не знаю, как она хочет его назвать.

– Ах, мамочка принимает решение.

– Она сделала всю работу, - ответила я, усаживая сына себе на плечо, чтобы завести его. – Она может назвать ребёнка.

– Умный мальчик.

– Может ли это случиться снова?- Нежно похлопав нашего сына по спине, я указал на его мать. – Что случилось с Ифой после родов? Кровотечение. Это не вернется, так ведь?

После утешения меня целой кучей медицинской терминологии и жаргона, которые напрочь вылетели у меня из головы, медсестра остановилась в дверях и спросила: – Вам нужна моя помощь в чем-нибудь?

Да, мне нужно, чтобы ты заставил мою девушку открыть глаза.

– Нет, - хрипло ответил я. – У меня все есть.

Я подождал, пока медсестра уйдет, прежде чем положить моего сына обратно в колыбельку и вернуться на свой пост, нависая над его матерью.

– У тебя есть, - прошептал я, поглаживая ее по щеке. – Маленький боец.

Вспомнив, что сказала медсестра о том, чтобы дать ей поспать, я неохотно засунул руки в передний карман толстовки, чтобы удержаться от прикосновения к ней, только чтобы нахмуриться, когда мои пальцы коснулись бумаги.

Письмо бабушки.

Вернувшись на свое место на стуле у ее кровати, я достал конверт, который дала мне вчера моя прабабушка.

Господи, казалось, что это было миллион лет назад.

Разорвав конверт, я потянулась за запиской внутри, но остановилась как вкопанная, когда мой взгляд упал на наличные.

Много наличных.

– Черт возьми, - выдохнул я, глаза расширились, когда толстая пачка банкнот по пятьдесят евро упала мне на колени.

Охваченный паникой; я огляделся, чтобы убедиться, что я один, прежде чем быстро пересчитать деньги.

Меня прошиб холодный пот, когда я закончил считать, и мне пришлось пересчитать еще три раза, прежде чем моя голова осознала то, что говорил мне мозг.

Пятнадцать тысяч евро.

Пятнадцать штук.

Пятнадцать гребаных штук.

– Что за черт?- Вне себя от смущения, я сунул деньги обратно в карман и быстро развернул записку.

Дорогой Джозеф, Осознание того, что я наконец-то могу написать это письмо, приносит мне как огромную радость, так и печаль в равной степени.

Радость, потому что я знаю, что ты процветаешь и, что самое главное, наконец-то свободен от этого ужасного человека, но большая печаль, потому что это досталось такой высокой ценой.

Я знаю, что ты, вероятно, задаешься вопросом о деньгах, поэтому я не буду ходить вокруг да около. Когда дедушка скончался, он оставил тебе несколько шиллингов в своем завещании, но вместе с ним пришли строгие инструкции не передавать их тебе, пока ты не покинешь своего отца и не покинешь его крышу.

Я полагаю, что дедушка знал так же хорошо, как и я, что ты отдашь это своей матери, которая, в свою очередь, отдаст это ему.

Эти деньги предназначались для тебя, Джозеф.

Дедушка хотела сделать это для тебя.

Ради твоего будущего.

И, клянусь Богом, у тебя впереди блестящий путь, милый мальчик.

Я хочу, чтобы ты взял эти деньги и позаботился о своей маленькой семье.

Она мне очень нравится, Джозеф. Не позволяй ей ускользнуть от тебя. Поверь старой бабушке, когда я говорю тебе, что она хранительница.

Со временем из тебя получится замечательный отец и преданный муж.

Я хорошо сплю по ночам, зная, что у меня есть такой внук, как ты, в этом мире.

Вся моя любовь, Бабушка Мерфи.