ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Дрейвен

Мы продолжали обсуждать различные планы на следующий час, даже заходя так далеко, что просматривали книги, датированные началом времен. Никакой новой информации найдено не было, и, похоже, ни один из планов не выполнялся. Только в одной книге упоминались боги и то, что они являлись причиной существования Дейадрума. Но ничего не говорилось о способе убить их или о том, есть ли у них слабость. Все, что мы знали, это то, что Уиро убил мать Эммы, следовательно, бога можно убить.

И каждая идея, которая приходила нам в голову, казалась слишком рискованной или проваливалась, особенно учитывая, что только Эмма знала планировку Гехендры. Единственный план, который давал нам наилучшие шансы, — это тот, с которым согласны все: Эмма возьмет меня в качестве своего пленника раньше времени, связанного ее тенями.

— Ладно. Значит, решено, — Финн потянулся, зевая, и заставил себя встать. — Я посмотрю, смогу ли я подключиться к другому миру, и буду продолжать практиковаться, пока не сделаю этого, — он откинул назад несколько прядей волос, выбившихся из его пучка, и схватил Кору за руку, чтобы помочь ей подняться на ноги. — Разрешите проводить вас?

Ее щеки приобрели глубокий розовый оттенок, когда она посмотрела на него большими глазами.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Кора покачала головой, как будто только сейчас вспомнила, что они не одни, и отпустила руку Финна, чтобы повернуться и подойти к Эмме.

Вставая, Эмма раскрыла объятия, когда Кора нырнула в их объятия.

— Не убегай, — подразнила Кора.

Эмма отстранилась, чтобы посмотреть на нее.

— Я не буду. Больше не буду. Мне надоело убегать.

И я мог сказать, что она говорила серьезно. Девушка, которая ждала, когда смерть заявит о своих правах, кажется, нашла в себе силы, которые всегда жили в ней, чтобы дать отпор.

Схватить руку смерти прежде, чем та успеет прикоснуться к ней.

Эмма приподняла бровь, глядя на Кору, ее взгляд скользнул к блондину-флиртовщику позади Коры, который все еще не сводил с нее глаз. Кора оглянулась через плечо, чтобы увидеть, на что смотрела Эмма. Она игриво закатила глаза, и самая чистая улыбка, которую я когда-либо видел, украсила ее лицо.

— Я случайно увидела его голым.

Она наклонилась, ее рот так близко к уху Эммы. Шепот не помешал никому услышать, но я действительно не думал, что ее это волновало.

— У него пирсинг, — услышал я ее голос.

Она подмигнула Эмме, которая замолчала с широко раскрытыми глазами. Эмма начала кусать свои пухлые губы, которые я так люблю, в попытке сдержать смех. Я бросил взгляд на Финна, и гребаный ублюдок ухмыльнулся. Он точно слышал, что она, блядь, сказала, и я практически почувствовал исходящее от него чувство гордости.

Кай встал следующим, притянул Эмму к себе и сжал ее, как будто боялся, что она исчезнет. Я думал, что это чувство, с которым мы все боролись. Страх, что если мы сделаем что-то такое простое, как моргание, мы не уверены, исчезнет ли Эмма до того, как мы снова откроем глаза.

Зверь во мне пробудился. Он недоволен тем, что мы не завершили брачные узы, и рассматривал Кая и любого другого мужчину как угрозу. И снова я должен напомнить себе, что понимал, что он чувствовал. Мы оба потеряли ее, и это заставило нас затеряться в водовороте бесконечного горя.

Кай — хороший друг. Знание того, что он всегда защитит ее, просто показывало, что за человек Эмма. Что под темнотой, окутывающей ее сердце, скрывался самый глубокий оттенок красного, который бился для всех, кто ей дорог.

Финн вскинул руку в прощании двумя пальцами и вышел из библиотеки, Кора последовала за ним. Я встал, схватил пустые стаканы одной рукой, чтобы дать Эмме и Каю немного уединения, целенаправленно пытаясь слушать любой другой звук, кроме их голосов. И я продолжил напоминать себе, что получу ее, как только он уйдет. Даже если мои пальцы дрожат от желания прикоснуться к ее коже, заставляя бокалы звенеть друг о друга.

Прошло несколько мгновений, прежде чем до моего слуха донесся стук сапог по полу. Когда я прислушался к звуку, я понял, что они становились все тише. Истина этого укрепилась, когда следующее, что я услышал, — это щелчок закрывающейся двери. Я нажал на пробку в наполовину наполненных бутылках подушечкой большого пальца, пока в воздухе повисла тишина, но я знал, что она все еще здесь. Я, блядь, чувствовал ее так, словно она вшита в каждый слой моей кожи.

Волна желания захлестнула меня, заставляя побелеть костяшки пальцев на тележке, на которую я поставил пустые стаканы. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что пьянящая тяжесть похоти проникала через нашу связь, и она не только моя. Я почти не верил в это, пока не почувствовал запах ее возбуждения, и это как наркотик в моих венах. Толчок к моему сердцу. Мой член уже болезненно тверд.

Легкие шаги постукивали по полу, предупреждая меня о ее движении. Вместо того, чтобы подойти ближе ко мне, я услышал, как ее шаги приблизились к рядам полок с различными книгами, собранными моей семьей. И, как настоящий сталкер, я последовал за ней.

Зверь во мне подкрадывался ближе к поверхности. Когда я завернул за угол одной из полок в дальнем конце, луна отбрасывала неземное сияние, которое заставило свет отражаться от ее черных озер. Лунный свет освещал каждый уголок ее лица, каждый изгиб ее тела и показывал ее скрытое желание, которое она не могла скрыть легкой дрожью, пробегающей каскадом по ее коже.

Ее спина прижата к книгам, голова повернута в мою сторону, фиксируя взгляд в тот момент, когда я оказался в поле зрения.

— Ты знаешь, что я должна вернуться к нему, пока мы не продвинемся вперед с планом.

Ей даже не нужно уточнять, кто такой он. Морщинка на ее лице, когда она говорила это, проясняла все как день. Но я знал, что она должна вернуться, и каждая гребаная косточка в моем теле протестовала при этой мысли. Дракон во мне хотел поднять свою уродливую голову и медленно задушить Эйдена до смерти, прежде чем прикончить Кэллоуэя.

Я не смог сдержать рычание, которое завибрировало глубоко в моей груди, ненавидя то, что я должен сдерживать себя, а не прижимать ее к себе и никогда не позволить ей уйти. Что я должен позволить ей вернуться в единственное место, которое таило в себе столько боли и украло у нее жизнь.

Я сократил дистанцию и подошел к ней, возвышаясь над ее гибким телом и заставляя ее голову запрокинуться назад. Каждый раз, когда она делала вдох, ее груди соприкасались со мной, и это вызывало искры, обжигающие мое тело.

— Я знаю, — выдохнул я сквозь стиснутые зубы. — Это не уменьшает моего желания запереть тебя в своей комнате и привязать к своей кровати.

Ее дыхание сбилось, и это заставило мой член подергиваться. Моя рука скользнула вверх по ее боку, следуя изгибу ее тела, прежде чем обхватить ее подбородок, позволяя моему большому пальцу коснуться ее нижней губы. Кончик ее языка высунулся, следуя за движением, увлажняя ее губу, и это заставило меня облизать свою. Я судорожно сглотнул, испытывая сильную потребность попробовать ее на вкус. Я умирал от желания снова ощутить ее губы на своих.

После того, как ее оторвали от меня, я без колебаний показал ей, что я чувствовал. Никогда больше я не буду рисковать.

Итак, я позволил инстинкту вытеснить все остальные мысли, когда приник своим ртом к ее рту, вырывая вздох, который украл. Я не дожидался, чтобы провести языком по ее губам, и она не медлила, впуская меня внутрь. Как будто наши умы едины, наши потребности синхронизированы, и она так же отчаянно хотела попробовать меня на вкус, как и я ее.

Она поцеловала меня, как греховное обещание, которое я никогда не хотел нарушать. Ее руки схватились с обеих сторон за мой расстегнутый воротник, а затем притянули меня к себе, устраняя то небольшое пространство, которое было между нами. Я прижался бедрами, желая, чтобы она почувствовала, насколько я тверд для нее, когда я с безрассудной самозабвенностью овладел ее ртом.

Ее таз прижался ко мне, пытаясь почувствовать меня там, где ей это нужно. Мои руки скользнули ей за спину, хватая за ягодицы, пока я поднимал ее. Мой вес навалился на нее, позволяя гребню моего члена сильно прижаться к ее жаждущему клитору. Я проглотил стон, вырывающийся из ее горла, наши бедра безжалостно терлись друг о друга. И я не сомневался, что если я засуну свои пальцы в ее киску, то она будет насквозь мокрой для меня.

Казалось, что мы охвачены одним и тем же заклинанием похоти, потому что ни один из нас не мог остановиться. Этого недостаточно, и в то же время всего слишком много. Скрежет зубов. Танец языков. Набухшие губы. Я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось.

Я прижался к ней бедрами еще сильнее, ее ноги сжались вокруг моей талии. Я просунул одну руку между нами, пока подушечка моего большого пальца не нашла ее клитор, и начал двигать им круговыми движениями. Потирал набухший бутон в быстром темпе, не давая ей возможности расслабиться, потому что я мог сказать, что она уже близко. И блядь... Я тоже

— О боги... — всхлипнула она, откидывая голову на книги.

— Я не бог, как ты, моя Богиня, но я покажу, как следует тебе поклоняться.

Мои губы жадно всасывают ее стройную шею, обсасывая и облизывая все, к чему я могу прикоснуться. Она крутит бедрами быстрее, почти толкаясь на меня, и, блядь, как же это горячо. Я гонюсь доставить ей удовольствием, прижимая твердый кончик моего члена, чтобы ей было хорошо.

Каждый бугорок моего живота напрягся, сдерживая удовольствие, которое она пробуждает во мне. Я отказываюсь кончать, пока она этого не сделает, борясь с покалыванием, которое начало нарастать в основании моего позвоночника. Мои яйца начали сжиматься, подтягиваясь вверх от надвигающегося освобождения, которое быстро нарастало. Мое дыхание становилось тяжелым, а ее — поверхностным. Я поднял голову, чтобы наблюдать за ней и за тем, как приоткрылся ее рот, когда ее тело двигалось вверх и вниз.