Однако я отказываюсь сдаваться. Я никогда не прекращу ее поиски и без колебаний уничтожу любого, кто встанет у меня на пути. Вихрь моих мыслей заставил мою руку дрожать от силы моей хватки, пока стекло не разлетелось вдребезги, разбрасывая осколки во все стороны. Моя ладонь вся в крови, алые струйки стекали по моим пальцам на пол.

Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своем дыхании, чтобы заземлиться в настоящем и на том, что мне нужно сделать. Но с каждым мгновением мне становилось все труднее, поскольку мысли и воспоминания о нашей несчастной любви кружились в моей голове. Дразнили меня и доводили до грани безумия.

Я почувствовал, как разъедающая меня печаль превратилась в темный гнев. Это начало овладевать мной, когда я попытался бороться с этим и цеплялся за последние крупицы своего здравомыслия. Если я полностью потеряю контроль, никто не знает, какие разрушения я могу устроить.

Я схватил янтарный графин за горлышко, и золотистая жидкость быстрым движением перелилась внутрь стакана. Поднося горлышко стакана к губам, я с трудом допил остатки. Жидкость обжигала горло, распространяя тепло по всему телу. На мгновение ярость внутри меня утихла, и я почувствовал, как меня охватило спокойствие. В груди немного потеплело. Но это ненадолго. Мои эмоции слишком бурны, а мои силы слишком близки к поверхности, поскольку мои вены переполнены алкоголем.

Моя грудь снова сжалась, но на этот раз у меня перехватило дыхание. Быстро поднимаясь и опускаясь в отчаянных вдохах, в то время как мое сердце громко стучало в ушах, когда я разваливался на части. Представить, что я никогда больше не увижу ее улыбки, не услышу ее смеха или не почувствую тепло ее кожи в своих руках — это невыносимо.

Внезапно все, что я видел — это оттенки красного.

Рев вырвался из моей груди, без сомнения, вибрируя по всему замку. Обрывки теней набрасывались на меня, сбивая книги с полок, разбивая произведения искусства о стены и швыряя стулья по комнате, пока они не разлетелись вдребезги. Буря того, что казалось нашей злополучной любовью, вылилась в неистовые порывы отчаяния и гнева. Мои тени бушевали вокруг меня с развязанным хаосом, гася огонь и погружая комнату во тьму, когда я откинул руки назад и издал гортанное рычание.

Я ударял кулаком в ближайшую стену снова, и снова, и снова. Звук хрустящих костяшек моих пальцев наполнил воздух, прежде чем почувствовал боль. Я почувствовал, как мой зверь высвободился — как первобытная, неконтролируемая сила внутри меня, — но моя душа осталась позади, и мое сердце плыло по течению без нее. Кровь хлестала из моей раненой руки. Она окрашивала стену, оставляя вмятины там, где мой кулак сталкивался с кусками камня, осыпающимися на пол.

Я не остановился, даже когда моя изуродованная рука распухла от жестокого обращения. Я продолжал пытаться выплеснуть все эмоции, душащие меня. Надеясь, что это превратит их в прах и пустую боль, и один вдох унесет их навсегда.

Моя рука зажила сама собой, но я этого не заслужил. Я не заслуживал освобождения от боли, точно так же, как Эмма не освобождена от контроля, которая эта сила оказывала на нее. Сила, которая оставалась в ее душе, даже когда она сняла корону и оторвала от нее кусочек, прежде чем уйти от меня. И именно поэтому наша связь заблокирована абсолютной тьмой... Она все еще потеряна для нее. Моя рука безжалостно пульсировала, когда она безвольно повисла сбоку, заставляя меня вернуться в настоящее. Я склонил голову, усталость овладела мной, а на лбу заблестели капли пота.

Я собирался сделать еще глоток бурбона, когда понял, что уже допил остаток. От графина теперь не осталось ничего, кроме миллиона осколков бриллиантов, рассыпанных по полу. Я с шипением наморщил лицо, когда барабан неумолимо стучал у меня в голове, а в глазах задвоилось. Я выпил чертовски много. Это подтвердилось, когда я споткнулся, опираясь руками о стену. Я глубоко вдохнул и выдохнул воздух из легких. Я хотел заглушить боль, не чувствовать, как она разрывала меня на части, хотя бы на мгновение, но я не мог. Я не сделаю этого, пока она не вернется ко мне.

И с этой мыслью в голове я оставил осколки своего сердца на полу вместе с беспорядком, который я устроил. Сила во мне медленно вернулась в мое тело, пока оглушительная тишина не заполнила комнату. Я сделал шаг вперед, к открытой стене, которая вела в спящий лес. Мои ботинки превращали битое стекло в пыль вместе с той частью меня, которую я не мог собрать обратно.

Прохладный ветерок согревал мое тело, пока я из-под тяжелых век смотрел в полуночное небо. Там разбросано несколько звезд, их свет отражался в спокойных лужицах воды, разбросанных между деревьями на лесной подстилке. Но мой взгляд прикован к чему-то другому...

Я вынырнул и призвал свои крылья, чтобы прыгнуть вперед, рассекая ночной воздух, чтобы приземлиться на крыше. Выступ моего замка, хранящий так много воспоминаний. Но как только мои ноги коснулись поверхности, я пошатнулся, и мне потребовалось на несколько мгновений больше обычного, чтобы восстановить равновесие, прежде чем я запрокинул голову и смотрел на луну.

Сегодня вечером она не полная, а просто представляла собой полумесяц, который, похоже, едва держался. Я по-прежнему зациклен на этом, когда голос наполнил мой разум словами, сказанными однажды раньше.

— Луна может светить ярко, но она не всегда целая.

Что-то мокрое медленно стекало по моей щеке, выделяясь на холоде. Я вытер это тыльной стороной ладони и посмотрел на непрошеную слезу, которая вырвалась на свободу. Я не понимал этого раньше, не до конца. Но сейчас, когда я стоял здесь, сломленный без нее, пытаясь сохранить лицо перед всеми… Я, наконец, понял.

Без нее я не чувствовал себя цельным. Все вокруг видели меня собранным, хотя, по правде говоря, мое сердце продолжало истекать кровью. Мой палец бездумно тер татуировку, нанесенную чернилами на мой палец, изображающую образ, который мелькал в моих снах, хотя я никогда не понимал почему.

Полная луна с полумесяцем внутри. Но теперь я знал, что это символизировало нас. Знак того, что мне всегда было предназначено найти Эмму. Это символ нашей общей любви, любви, которая сияла ярче любой звезды на небе. Даже ярче полной луны ясной ночью.

Как будто моя душа пуста внутри, а ее разбита, но когда нас ничто не разделяло, время остановилось, и все исчезло. Она наполняла мою душу любовью, и я укрывал ее душу своей. Наши сердца вместе станут слепыми ко всему злу в этом мире и проведут нас сквозь тьму.

Любовь.

Я так долго отрицал эту мысль, но я знал, что любил ее еще до того, как это несчастное ожерелье сорвалось с ее шеи. Мое сердце всегда принадлежало ей.

Внезапно все, казалось, начало вращаться вокруг меня. Мое тело раскачивалось и казалось неустойчивым, когда я споткнулся о собственные ноги, падая спиной на крышу, как в замедленной съемке. У меня вырвался долгий вздох при мысли о том, что подумал бы мой отец, если бы увидел меня прямо сейчас… Опустошенный и убитый горем, потому что я не смог спасти девушку, которую любил. Если бы он мог видеть меня из загробной жизни, я надеюсь, что он закрыл на это глаза, потому что я не хотел, чтобы он видел, кем я стал. Разочаровывающим сыном.

Через мгновение мое зрение прояснилось, и я заставил себя сесть, вытянув ноги перед собой. Я медленно моргнул, пока алкоголь продолжал действовать на мое тело. Я сжал онемевшие губы и надавил на глаза тыльной стороной ладони. Несмотря на мои усилия сдержать подступающие слезы, попытка была тщетна, и они потекли по моим щекам.

Из ниоткуда прозрачная капля упала мне на ботинок. В замешательстве я нахмурил брови, запрокинул голову и увидел, как надо мной собирались темные тучи. Это почти так, как если бы природа, блядь, могла почувствовать боль, клубящуюся внутри меня, заставляя облака плакать рекой горя вместе со мной, пока мое сердце обливалось кровью.

Дождь мягкими каскадами стекал по окутанным туманом верхушкам деревьев, создавая безмятежную атмосферу, пропитывая мою одежду и впитываясь в кожу. Но я едва чувствовал это — или что-либо еще — поскольку мой взгляд загипнотизирован лесом и тем, как листья, казалось, удовлетворенно поникали, когда капли дождя питали их.

Легкое покалывание пробежало по моему позвоночнику, заставляя меня заставить себя встать с пьянящей грацией. Я дважды крепко зажмурил глаза, чтобы у меня не двоилось в глазах, поскольку я становился менее бдительным. Ветер стих, температура немного спала, и все, что можно услышать — это стук дождя. Мое сердце громко колотилось в груди, когда что-то заискрилось внутри меня.

Я вглядывался сквозь деревья, между падающими каплями, пока мои легкие не свело судорогой. Мои глаза зацепились за расплывчатое пятно, неуверенный, реально ли то, что я видел, или это плод моего воображения, вызванный моим пьяным состоянием.

Дождь начинает хлестать, сильнее ударяя о землю, и только на границе деревьев появляется... фигура. Сделав шаг вперед, этого как раз было достаточно, чтобы фигура оказалась на виду, и мои глаза вспыхнули серебром, замечая приближение... ее.

— Эмма, — прошептал я на сдавленном дыхании, которое заглушилось бурей.

Тени танцевали вокруг нее, и мне показалось, что мое сердце вот-вот разорвется в груди. Я прижал к нему ладонь и потянулся к нашей связи. Вот. Непроницаемая стена, которая издевалась надо мной, ослабла. Я схватился за нити и пустил по ним волну своей любви, надеясь передать то, что у меня никогда не было возможности сказать ей словами. Но я мог бы позволить ей почувствовать это. Дать ей понять, что она не одинока и, черт возьми, никогда не будет. Я прямо здесь.

Одним прыжком я спрыгнул с крыши и устремился к ней. Дождь хлестал по моему лицу, как заостренные стрелы. Но как только мои ноги коснулись земли, она исчезла. Я лихорадочно шарил глазами по сторонам, просматривая каждое дерево. Ничто не встретило меня, доказывая, что я один.