Во время завтрака я доедаю блюдо с фруктамим, желе и булочки, горками возвышающееся на подносах, слушая вежливые разговоры о встречах и подготовке к балу между королевой Зораидой и моим отцом. Не поднимается ничего важного, что вызвало бы мой интерес, и, похоже, то же самое относится и к Эйдену, который сидит напротив меня, уделяя особое внимание своей еде. Он заговорил, чтобы поприветствовать меня с кажущейся искренней улыбкой, но больше ничего не сказал за оставшуюся часть ужина.

Часть моего сердца не знает, должно ли это вызвать трещину или нет, но напряжение в наших отношениях болезненно. Я чувствую, что мой друг ускользает у меня из рук, и я не уверена, смогу ли вернуть эту часть нас обратно. Но другая сторона моего сердца хочет ожесточиться еще больше, поскольку гнев, темный, как сажа, покрывает орган, окрашивая связь, которую мы укрепляли годами.

Похоже, это то, что происходит с теми, кто мне близок: они умирают или становятся отстранёнными. В конце концов, их внутренние демоны овладевают ими и используют их тела как сосуд. Мой отец раньше был добр ко мне, но когда мне исполнилось пятнадцать, я наблюдала, как он изменился, видя, как его улыбка в мой адрес превратилась в насмешку.

Кора и Кай, кажется, невосприимчивы ко мне, но я жду того дня, когда мое присутствие разрушит их дух, как, похоже, это начинает происходить с Эйденом. Я не знаю, смогу ли я пережить потерю Коры или Кая, которые удерживают меня на земле, когда я чувствую, что соскальзываю в темную бездну депрессии.

Интересно, станет ли мое сердце таким же твердым, как у принца Дрейвена, который отсутствовал за завтраком. Его мать, казалось, не возражала, как будто пропускать трапезу с гостями — нормальное поведение для него. Кто знает, может быть, он занят улаживанием дел с этим двором, но я не могу не задаться вопросом, какими еще делами он мог заниматься в своей комнате…

Приди в себя!

Я внутренне выбиваю себя из мыслей, которые формировались. Очевидно, я напряжена, причем во многих отношениях. Я не только не испытала чувства облегчения после бурных моментов с Эйденом — это моя собственная вина, что я остановила это, — но я также не доставила себе удовольствия остудить огонь, который не угасает. Позже мне придется найти для себя какую-нибудь разрядку, достаточную, чтобы утихомирить ад до кипения, прежде чем я взорвусь. Прямо сейчас я отчаянно хочу найти уединенное место на улице, где-нибудь глубоко в лесу, чтобы почитать мою любимую книгу, которую я спрятала в своих сумках.

Я бреду обратно в свою комнату, а новый охранник следит за каждым моим движением. Как раз в тот момент, когда я захожу в свою комнату и беру книгу, меня останавливает тихое эхо моего имени. Голос ласкает мой позвоночник, оставляя покалывание везде, где он прикасается. Я оборачиваюсь на звук и вижу Эйдена, приближающегося ко мне из конца коридора, неспешно идущего ко мне в своей накрахмаленной синей тунике и выкрашенных чернилами штанах, звук твердой кожаной набивки по камню при каждом шаге.

Я поворачиваюсь к нему лицом, поднимаясь во весь рост, чтобы подготовиться к тому, что он собирается сказать. Он останавливается менее чем в футе от меня, ближе, чем кто-либо осмелился бы, и не скрывает, как его глаза скользят по моему покрытому бархатом телу.

— Оставьте нас, — приказывает он охраннику, и я наблюдаю, как он быстро кланяется, прежде чем исчезнуть из поля зрения. Я вопросительно смотрю на Эйдена. — Я забыл сказать тебе, как прекрасно ты выглядишь.

Не моргая, я наклоняю голову набок и пристально смотрю ему в глаза. Я позволяю его словам повиснуть в воздухе между нами на мгновение, пока пытаюсь разобраться в этом горячем и холодном поведении. Он причиняет мне боль хлыстом.

— Хм. Кажется, ты совсем разучился говорить, — говорю я спокойно, с оттенком раздражения в моих словах. Этого достаточно, чтобы заметить мое неудовольствие.

Его грудь высоко вздымается, когда он глубоко вдыхает, прежде чем сделать долгий выдох, ткань его туники натягивается на скрытые под ней мышцы. Он делает полный шаг вперед, чтобы закрыть пространство, но в духе язвительности я делаю полный шаг назад.

Его глаза мечутся взад-вперед между моими, прежде чем заостриться, когда он воздерживается от очередного шага вперед.

— Что это должно значить, Эмма?

Он действительно не осознает, как он вел себя по отношению ко мне?

— Ты скажи мне, Эйден. В одну минуту ты задираешь мне юбки, а в следующую превращаешься в совершенно незнакомого человека, который едва способен смотреть на меня, — шиплю я. — С тех пор, как ты оставил меня в библиотеке, ты решил оказать мне холодное гостеприимство, и, по-видимому, самое холодное, которое у тебя есть.

— Я пытаюсь дать тебе пространство, Эмма! Ты сказала мне, что тебе нужно время, и каждый раз, когда я пытаюсь сблизиться, ты отталкиваешь меня. Чего ты от меня хочешь? — я вижу смятение, пылающее в его глазах.

— Я хотела поговорить! Словами, Эйден, а не твоим членом.

Рычание вибрирует в его горле, но от него у меня по рукам пробегают мурашки.

— Я парень, у которого есть потребности, Эмма. Я теряю контроль, когда эта потребность становится непреодолимой, особенно рядом с тобой. Но ты продолжаешь отвергать меня, даже когда я знаю, каким желающим было твое тело для меня. Твое возбуждение было таким сильным, что мне захотелось попробовать его на вкус, насладиться им.

Я чувствую, как румянец поднимается по моей шее и покрывает лицо. Он, должно быть, замечает, потому что его рука протягивается и берет меня за щеку, нежно потирая большим пальцем мою теперь розовую кожу.

— Эйден... — Я замолкаю, пытаясь придумать, как сказать ему. — Это слишком быстро для меня. Я все еще... девственница. Я не готова к тому, чего ты хочешь. Я просто хочу поговорить о нас и о том, как мы отважимся на эту новую роль обрученных, потому что я не полностью готова к браку, а мы с тобой все еще не пара.

Выражение удивления пробегает по его лицу, а затем его челюсти крепко сжимаются, его большой палец застывает в середине движения взад-вперед. Теперь он смотрит на меня сверху вниз. Я не знаю, почему он предположил, что я смогу устраивать сексуальные свидания, находясь в стенах дворца, если только эта мысль просто никогда не приходила ему в голову.

Другой рукой он хватает меня за талию и грубо притягивает к своему твердому телу.

— Невинна, — он произносит эти слова так четко, хотя в них, кажется, сквозит замешательство, как будто он не может поверить, что девушка моего возраста все еще может быть невинной.

— Да, — вздыхаю я.

Пальцы, которыми он обвил мою талию, напрягаются, делая глубокий вдох.

— Теперь ты действительно будешь моей, — говорит он низким голосом. — К черту партнеров, я не позволю ни одному другому мужчине овладеть тобой.

— Но..

— Нет, — перебивает он. — Ты будешь моей женой, Эмма. — Он медленно наклоняется, мягко целуя меня в щеку. Сильный контраст с суровостью в его голосе. Он должен видеть легкое сопротивление моего тела, когда смягчает свой тон.

— У нас будет хорошая жизнь. Мы сможем больше поговорить о нас и нашей свадьбе, когда вернемся в Асов. Сейчас давай просто сосредоточимся на сегодняшнем бале и праздновании.

Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, кончики его пальцев касаются серебряного кольца рядом с ним.

— Я позволю тебе подготовиться. Я уверен, что у Коры целый день запланирован, чтобы подготовить тебя к вечерним празднествам. Увидимся, когда солнце начнет садиться. — Он оставляет еще один поцелуй на моей щеке, позволяя своим губам задержаться на секунду дольше, затем оставляет меня у моей двери. Он снова уходит, не дав мне ни секунды разговора.

Кажется, я не могу угнаться за волнами его эмоций, поскольку я снова оказалась на мели в море, вынужденная ориентироваться в непредсказуемой погоде. В какой-то момент я собираюсь сдаться и позволить себе уплыть и оставить его страдать в его собственном водовороте.

Эйден был прав; у Коры действительно были планы по подготовке к сегодняшнему балу. Я захожу в свою комнату в надежде выкроить немного времени для себя, но захожу на станцию для прически и макияжа, платье разбросано по моей кровати, а ванна нагрета и готова для меня. Я сказала ей, что это слишком, но она настаивает, что это должно быть сверх меры и что нам нужно каждую секунду дня готовиться к тому, чтобы сделать это особенным. Мой первый бал.

Она ставит сложенную перегородку между основной частью комнаты и ванной, позволяя мне понежиться в ванне, на которой плавают лепестки роз. Я вижу зеленые вершины вдалеке, с серыми перьями, которые сворачиваются и расходятся по небу, пропуская сквозь себя частички тепла.

У большинства высших фейри есть кто-то, кто помогает им собираться, вымыть голову и все остальное. Но Кора знает, что я люблю уединение. Она просто не знает, что это делается для того, чтобы скрыть шрамы на моем теле. Когда она только начинала шесть лет назад, она однажды спросила меня, почему я всегда ношу такие консервативные платья. Мне пришлось сделать паузу, только затем, чтобы сказать ей, что это потому, что я нахожу их удобными и что так хочет мой отец. Это, казалось, удержало ее от повторного вопроса.

Я вытираю теплые капли, которые скатываются по моей светлой коже, после того, как умываюсь мылом и убеждаюсь, что каждая частичка меня гладкая, согласно инструкциям Коры. Она сказала мне: — Никогда не знаешь, что может случиться на балу.

Когда я заканчиваю сушку, я слышу шуршание платья. Полностью черное платье перекидывается через верхнюю часть перегородки и накидывается на меня, чтобы я могла втиснуться в него после того, как смою воду со своего тела. Я поднимаю платье и держу его перед собой, восхищаясь замысловатым рисунком, вышитым на кружеве.