— Мне просто любопытно, потому что все твои другие татуировки имеют тот же вихревой рисунок, но эта, — я указываю на его палец, — это единственная татуировка, которая отличается.

Его голова опускается к руке, он потирает большим пальцем татуировку, о которой идет речь. Что бы он ни собирался сказать, это обрывается. Стиснув челюсти, он задумчиво хмурит брови.

— Я не уверен. — Его голос тих, в то время как он продолжает смотреть на чернила на своем пальце. — Мне все продолжались сниться эти сны, одни и те же, в которых этот символ светился в небе. Я не знаю, что это значило, но меня это привлекло.

Он поднимает голову, смотря в ночное небо, ловя взглядом луну, сверкающую между движущимися облаками тумана.

— Это выглядело как две части луны, соединенные вместе. Как будто одна была полной луной, но полая внутри, а другая была разбита, но сияла ярче всего. Две собрались воедино, чтобы уравновесить друг друга, став единым целым.

Мое дыхание вырывается из легких, его голубые глаза скользят вниз, чтобы встретиться с моими. Он смотрит на меня, его взгляд метается между моих глаз. Как будто он пытается найти ответ на вопрос, который он не задавал. Луна идеально освещает углы его лица, настолько сильно, что мне приходится отвести взгляд. Это слишком. Мое сердце уже болит от осознания того, что между нами больше ничего не может произойти.

Мы еще немного сидим в мирной тишине. Две ранимые души обнимают мелодию ночи.