— Он сломал тебе запястье в трёх местах. Тебе пришлось перенести операцию. Все твои планы, мечты — всё пошло прахом, потому что ты не могла послушать меня и поступить правильно.

Треск.

Моя свобода этого не стоила. Моя жизнь этого не стоила.

Треск.

— Люсьен, — осторожно произнесла она.

— Что? — я понял, что кричу. Я не повышал голос, как он. В этом не было необходимости. — Что? — повторил я тихо.

— Прости, что не я послушала тебя, когда ты просил меня не звонить в полицию. Я понятия не имела, что так получится. Но я не сожалею о том, что сделала, чтобы вытащить тебя.

Я повернулся к ней спиной, чтобы не поддаться искушению встряхнуть её и внушить немного здравого смысла. Многолетняя паника и гнев поднимали свои уродливые головы.

— Меня всё ещё тошнит от того, что произошло той ночью, от того, что я увидела, от того, с чем ты, должно быть, жил так долго, — продолжала она. — Я знаю, как мне повезло, что всё не закончилось по-другому. За последние несколько лет я потратила много времени, размышляя о всяких «что, если». Что, если бы я пришла туда слишком поздно? Что, если он бы навредил моему отцу? Что, если бы ему это сошло с рук? Но я ни разу не пожалела о том, как всё сложилось. Он сел в тюрьму, а ты вышел. Справедливость восторжествовала.

Я повернулся к ней лицом, хотя и не хотел на неё смотреть.

— Справедливости не существует, — выплюнул я.

— Это звучит как разговор, на который у нас обоих нет времени.

— Тебе кто-то активно угрожает. Ты не только не подумала сказать мне об этом, но и не воспринимаешь это всерьёз. Это снова пи**ец как эгоистично.

Слоан ахнула, и в её глазах вспыхнула непокорность.

— Эгоистично? Ты думаешь, что отправить твоего отца в тюрьму, чтобы все знали, кто настоящий монстр, было эгоистично?

— Ты считаешь, что знаешь, как будет лучше для всех, и это эгоистично. Ты снова отказываешься соблюдать минимальные меры предосторожности — это эгоистично. Ты подвергаешь себя опасности — это эгоистично.

Она шагнула ко мне и упёрлась ладонями в мою грудь.

— Ты начинаешь по-настоящему выводить меня из себя, а я не люблю злиться по четвергам, потому что по четвергам у нас день «Меняемся Ланчами», и я люблю четверговые ланчи. Итак, я скажу вот что. Я сожалею о своём участии во всём этом. Я сожалею, что не сделала того, чего ты от меня хотел, или не была той, кем ты хотел, чтобы я была. Я сожалею, что создала впечатление, будто не воспринимаю эти угрозы всерьёз, потому что это не так. Я пи**ец как волнуюсь из-за того, что кто-то решил подбросить кучу дохлых крыс на моё крыльцо! Теперь мы можем поговорить обо всем как взрослые люди, или ты собираешься снова засунуть голову в задницу?

К концу своей тирады Слоан уже кричала. Её подбородок выпятился, пока она смотрела на меня снизу вверх. Мне захотелось поцеловать её. Запереть её в спальне и уберечь. Мне хотелось трясти её до тех пор, пока у неё не застучат зубы и она не образумится. Не поймёт, что ей не следовало вмешиваться. Что, в очередной раз, находясь рядом со мной, она столкнулась с опасностью.

Но на этот раз я мог что-то с этим поделать.

— Мне нужно возвращаться в город, а тебе нужно идти домой, — объявил я. — Этот маленький фестиваль потрахушек закончен.

— Я смотрю, ты стоишь на своём, — съязвила она. — Хорошо.

Она ухватилась за край футболки, которая была на ней, и стянула её через голову. Слоан Уолтон была обнажённой на моей кухне. Я не знал точно, сколько моих фантазий начиналось так, но их определённо было не меньше тысячи.

— Оставь футболку себе, — настаивал я.

— Да я скорее пойду домой голышом, — рявкнула она.

Мы тратили на это слишком много времени. Ссорились, потом возвращались друг к другу, чтобы снова поссориться. В один момент мы были словно магниты, притягиваемые друг к другу, а в следующий наоборот отталкивали друг друга. Но на этот раз это должно быть навсегда. На этот раз мне нужно похерить всё навсегда.

Я последовал за ней к вешалке. Слоан сняла с крючка свою парку и быстрыми, резкими движениями просунула руки в рукава.

— Бедный мрачный мальчик с его большим членом и всем этим эмоциональным багажом.

Она попрыгала на одной ноге, натягивая на другую зимний сапог.

— Ты могла бы, по крайней мере, одеться, — сухо сказал я.

— Спасибо, но я скорее сожгу всё это, чем буду смотреть на это снова и думать о тебе.

Она играла с огнём. Я был зол, а она нажимала на мои кнопки, как ребёнок в лифте. Она либо не замечала моего гнева, либо была самоуверенна в своих несуществующих способностях защитить себя.

— Я провёл достаточно времени с женщиной, у которой не было чувства самосохранения. Я не собираюсь делать это снова. Только не тогда, когда на этот раз у меня есть выбор.

Слоан перестала прыгать на одной ноге и сердито посмотрела на меня. Ярость вспыхнула в ней, как искры в костре.

— Никогда не смей сравнивать меня со своей матерью. И если уж на то пошло, развлекайся тем, что проведёшь остаток своей жизни в одиночестве, потому что ты слишком упрям, чтобы научиться быть лучше, бл*дь.

— Если мне не придётся иметь с тобой дело каждый день, я буду с нетерпением ждать этого. Мне жаль твоего будущего мужа.

Смех Слоан был резким и безрадостным.

 — На твоём месте я бы не тратила время на размышления обо мне или моём будущем муже. Потому что я собираюсь забыть о твоём существовании.

— Удачи тебе в этом.

Но она меня не услышала, потому что уже захлопнула за собой входную дверь.

Я распахнул её и вышел на улицу.

— Сегодня днем к тебе приедет охранная компания, чтобы установить камеры видеонаблюдения, — крикнул я, пока Слоан стремительно направлялась к своему дому.

— Если они имеют к тебе какое-то отношение, то они и близко не подойдут к моей собственности.

— Не будь упрямым идиотом.

— Это монопольное право принадлежит тебе!

Слоан добралась до подъездной дорожки к своему дому и уже направилась к крыльцу, но тут передумала и направилась к двери гаража.

— Если ты заметишь что-то, что покажется тебе странным, позвони Нэшу. Немедленно.

— Продай свой чёртов дом, мудила!

***

Эмри: В этом костюме я выгляжу так, будто мне следовало отказаться от печенья несколько десятилетий назад?