— Я ношу их каждый день.

Ноги у него были длинные и худощавые. Джинсы тянулись бесконечно долго, пока края не коснулись голенищ его коричневых ковбойских сапог с квадратными носками. Его рубашка была мешковатой, на размер больше, чем нужно. Она скрывала рельефные мышцы его рук и твердую линию груди.

Возможно, именно поэтому большинство женщин не обращали внимания на Майло. Он не выставлял напоказ свое тело под одеждой. Он был просто… Майло.

Скромный. Непритязательный. Чистый.

Сексуальный.

— Я никогда раньше не видела тебя в джинсах. — Я покраснела, вспомнив его реакцию, когда он увидел в них меня. — Они выглядят… хорошо.

Он усмехнулся.

— Хочешь посмотреть на мой затылок?

— Да, пожалуйста.

С быстрой усмешкой он медленно закружился по кругу, поднимая руки при повороте. Может, он и скрывал скульптурный торс и точеные руки, но эти джинсы творили удивительные вещи с его задницей. Что подтвердило мои подозрения — женщины из Прескотта, штат Монтана, были слепыми.

Их потеря.

Закончив поворот, Майло упер руки в бока.

— Итак, о чем бы ты хотела поговорить в первую очередь? О том из-за чего были эти слезы? Или о том, почему тебя не было всю неделю?

Ни о том, ни о другом. Я вздохнула.

— Может быть, нам стоит присесть.

Он кивнул и последовал за мной в гостиную, оглядываясь по сторонам на ходу.

— Милое местечко.

— Спасибо. — Я села на диван, предоставив ему достаточно места, чтобы сесть рядом со мной. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Как новенький.

Было очевидно, что я тяну время, но он не торопил меня. Вероятно, был более правильный способ начать этот разговор, но единственное, что пришло мне в голову, было:

— Меня поцеловали.

— Э-э… да. Я был там.

— Не только ты. — Температура в комнате упала на десять градусов, когда тело Майло превратилось в лед. Его кулаки сжались на коленях. — Эмбер сказала мне взять недельный отпуск, я тебе уже говорила. Ну, а потом я пошла в раздевалку за курткой, которую оставила там. Я выходила, и доктор Вернон загнал меня в угол.

Челюсть Майло хрустнула, когда он стиснул зубы. Его кулаки, если это было возможно, сжались еще сильнее. Я никогда не видела, чтобы костяшки пальцев были такими белыми.

— Он поцеловал тебя?

— Он поцеловал меня. Мне так жаль.

— Ты хотела, чтобы он поцеловал тебя?

— Нет, ни в коем случае. — Я поморщилась. — Никогда.

— Тогда, почему ты извиняешься? Ты не сделал ничего плохого.

— Я стояла там, — призналась я. — Я не сопротивлялась, не отталкивала его и даже не кричала. Я просто стояла там и позволяла ему целовать меня. Мне так неловко.

— О, Сара. — Руки Майло обвились вокруг меня, как веревки. — Тебе нечего стыдиться.

— Я чувствую себя оскорбленной. Это был всего лишь поцелуй, но…

Майло обнял меня крепче.

— Мне жаль, детка. Мне жаль. Почему ты мне не сказала?

— Потому что я испугалась, что ты заколешь доктора Вернона до смерти иглами из своего контейнера с острыми предметами.

Ему моя шутка не показалась смешной.

По правде говоря, я всю неделю хотела рассказать Майло о поцелуе. Я была так близка к этому, но не была уверена, как он отреагирует по телефону. Я представила себе разорванное в клочья ожоговое отделение, разлетевшиеся бумаги, разбросанное постельное белье, когда он искал доктора Вернона.

И все же он был здесь, снова удивляя меня. Он был спокоен и нежен со мной в своих объятиях. Хотя его челюсть все еще была сжата от ярости.

— Ты должна сообщить о нем, — сказал он.

— Я не могу.

— Что? — Он отпустил меня, нахмурив брови. — Почему нет? Этому ублюдку это с рук не сойдет. Он напал на тебя.

— Майло, он врач с безупречной репутацией. Ожоговое отделение работает успешнее, чем они когда-либо мечтали, и это благодаря ему. А я просто медсестра, у которой неподобающие отношения с пациентом. Не будет преувеличением предположить, что если бы я испытывала вожделение к пациенту, то могла бы испытывать же самое по отношению к врачу.

— Это чушь собачья.

Это реальная жизнь.

Я опустила голову.

— Я пытаюсь забыть об этом и притвориться, что этого не было. Со мной все будет в порядке.

— Будет. — Он поцеловал мои волосы. — Ты самая сильная женщина, которую я знаю.

Я прижалась к нему, больше не заботясь о том, что на мне надето или как выглядят мои волосы, просто счастливая, что он здесь.

— Я чувствовала себя виноватой. Как будто… я изменила тебе.

— Ты мне не изменяла, и тебе не нужно чувствовать себя виноватой.

Я кивнула.

— Сара, посмотри на меня.

Я отклонилась, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Это не твоя вина. Это его вина.

— Я знаю, ты прав. Я говорила себе это всю неделю. — Но было легче поверить твердому тону Майло, чем дрожащему голосу в моей голове. — Я жалею, что не оттолкнула его.

Майло взял мою руку с колен и поднес к губам, целуя костяшки пальцев.

— Ты не сделала ничего плохого.

— Спасибо. Мне нужно было это услышать.

— Ты донесешь на него?

Мой желудок скрутило.

— Я не хочу.

Глаза Майло встретились с моими.

— Это твой выбор, и я поддержу тебя, несмотря ни на что.

Но…

Это невысказанное слово повисло в воздухе.

Мое молчание может иметь последствия. Мы оба это знали. Если доктору Вернону это сойдет с рук сейчас, что случится со следующей медсестрой? Или той, что будет после нее? Я не была знакома с Мейзи, подругой Майло, но ее бывший тоже был врачом. Высокомерный, как Вернон, судя по тому, как Майло описал его. Если Вернона не накажут за то, что он поцеловал меня, постигнет ли его следующую жертву участь похуже?

— Я должна сообщить о нем. Если у меня есть замечание в личном деле, то он тоже заслуживает его в своем.

Майло в мгновение ока вскочил с дивана, увлекая меня за собой.

— Одевайся.

— Прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

— Хорошо. — Вот так и закончился мой тихий день дома. Направляясь по коридору в свою спальню, я оглянулась через плечо и увидела Майло, расхаживающего взад-вперед по небольшой гостиной. Он провел рукой по своим волосам, пряди которых теперь были длиннее, чем когда мы познакомились.

Прямо перед тем, как я скрылась в своей спальне, он пробормотал:

— Этому ублюдку не сойдет с рук то, что он поцеловал мою девочку.

Мою девочку.

Я улыбнулась — настоящей улыбкой — впервые за всю неделю.

— Они ведь ни черта не собираются делать, не так ли? — Майло кипел от злости, когда мы выходили из больницы.

Мы только что провели час в конференц-зале отдела кадров, отчитываясь о действиях доктора Вернона. Поначалу директор по персоналу казался сочувствующим. Но затем ее вопросы стали более оборонительными.

«Вы уверены, что не приглашали доктора Вернона в раздевалку?

Но ты не оттолкнула его и не сказала «нет»?

Он никогда раньше не делал ничего подобного, верно?»

— Я не знаю.

Меня заверили, что они расследуют это дело. Что они не отнесутся к этим обвинениям легкомысленно. Я должна была ожидать ответа от них где-то в промежутке от трех до семи рабочих дней.

Вечерний свет угасал, и снег снаружи искрился в свете фонарей парковки, когда мы с Майло шли к моей машине. Мы приехали сюда на машине, потому что я подумала, что потом мы могли бы поужинать где-нибудь в ресторане. Я думала, что сегодняшний вечер мог бы стать нашим первым официальным свиданием.

Но сейчас все, чего я хотела — это вернуться домой.

— Итак, эм, куда ты хочешь пойти на ужин?

Майло взял меня за руку.

— Давай просто поедим то, что найдем у тебя дома.

Каким-то образом этот человек, казалось, всегда знал, что мне нужно.

Поездка домой была быстрой. Повесив пальто, я пошла на кухню, чтобы прикинуть варианты. Маленькая U-образная комната находилась в задней части дома. Разработчики кондоминиума выбрали меньшее количество верхних шкафов, чтобы заполнить пространство большим количеством окон. Днем было светло, но ночью в комнате было темно, даже при включенном свете.

— Мы можем позавтракать на ужин, — бросила я через плечо, уткнувшись лицом в открытый холодильник. — Или у меня есть коробка макарон с сыром. Или сэндвичи с арахисовым маслом и желе. Или давай закажем пиц…

Майло закрыл дверцу холодильника и притянул меня к себе.

— Мне жаль, — прошептал он.

— Мне тоже. — Мои плечи опустились. — Я не могу избавиться от чувства, что это моя вина. Если бы я просто держалась от тебя подальше, пока ты не перестал быть моим пациентом. Если бы я не влюб…

Влюбился в тебя.

— Я не сожалею о том, что чувствую к тебе. — Он взял мое лицо в свои ладони. — И никогда не буду.

— Я тоже. — Если это означало конец моей карьеры, так тому и быть. Я чувствовала к Майло больше преданности, чем когда-либо снова почувствовала бы к больнице.

Я приподнялась на цыпочки, мои губы искали его. Ему пришлось наклониться, чтобы коснуться своими губами моих. Это было коротко и мило. Мягко и испытывающе.

Следующим поцелуем я показала ему, что со мной все в порядке.

Мои губы скользнули по его губам, запоминая ощущение наших тел, прижатых друг к другу. Запоминая ощущение его груди, прижатой к моей в первый раз. Никто из нас не торопился с поцелуем. Его язык не сразу попытался проникнуть внутрь, но, когда это произошло, он нерешительно задвигался, проводя им по моей нижней губе.

— Боже, Сара. Я хочу тебя, — выдохнул он мне в рот. — Я так чертовски сильно тебя хочу.

— Я тоже хочу тебя.

Больше не было препятствий, разделявших нас. Больше никакого ожидания.

Уверенными пальцами я провела по его рубашке спереди. Мои руки точно знали, где были его сильные ожоги и где они будут болеть еще несколько месяцев. Я избегала этих мест, стараясь прикасаться к коже там, где он чувствовал бы себя лучше всего, даже через рубашку. И когда я добралась до его пояса, я вынула конец из петли, растягивая кожу, чтобы освободить его от серебряной застежки.

Майло застонал, когда ремень освободился. Он наклонился ко мне, прижимая выпуклость за молнией к моему животу. Затем он нырнул в наш самый глубокий поцелуй, который стер все остальные, кроме его.

Всю неделю я чувствовала поцелуй Вернона.