Глава 12

Томми

Как только Джейд выходит из-за стола, я прижимаюсь к Дженне. Ее глаза вспыхивают от желания, но я быстро пресекаю это. Мой взгляд пронзает ее, заставляя отступить в ужасе. Я меняю тон на угрожающий – это то, чего она не ожидала.

— Не вмешивайся в мою семью, Дженна. Я, блять, предупреждаю тебя. Ты знаешь, на что я способен. Если ты попытаешься ей навредить, я выслежу тебя и сдеру шкуру живьем, — мои слова доходят до нее, и она кивает, отступая на шаг.

Она прочищает горло.

— Прошу прощения, — она направляется к бару, а я опять опускаюсь на стул и жду возвращения Джейд.

Я проверяю время на часах, затем смотрю через плечо в сторону туалета, меня охватывает беспокойство. И, наконец, через пятнадцать чертовых минут, я останавливаю официантку и прошу ее проверить туалет. Моя нога подпрыгивает в ожидании ее возвращения, и я чувствую ярость, когда она сообщает, что Джейд ушла через пожарный выход.

Теперь, когда я еду домой, меня охватывает гнев. Я накажу ее маленькую задницу и напомню ей, что она должна быть послушной малышкой.

Ворота открываются медленно, и это действует мне на нервы, руки так и чешутся погладить ее идеальную кожу, а разум жаждет ее увидеть.

Наконец, подъехав к особняку, я хлопаю дверцей машины и врываюсь внутрь.

Я спешу вверх по лестнице, на ходу отмахиваясь от охраны.

Рука нащупывает ручку двери, но когда я обнаруживаю, что она заперта, мое раздражение возрастает.

— Джейд, открой чертову дверь! — кричу я.

Тишина. У меня в висках пульсирует от отсутствия ответа. Я надеру ей задницу.

— Джейд. Открой эту гребанную дверь, пока я ее не выбил! — прорычал я.

Ничего.

С ревом я врезаюсь телом в дверь, и она слетает с петель.

Чувство вины бьет меня в грудь, и мой желудок сжимается при звуке ее рыданий. Я отбрасываю чувство вины и позволяю гневу поглотить меня, стягивая с нее простыню. Она приняла душ, и эта мысль выводит меня из себя. Она смыла с себя мой запах, мои прикосновения и, в свою очередь, смыла кровь, свидетельствующую о том, что я владею ею.

Ее лицо залито слезами, и мой член твердеет при мысли, что она плачет из-за меня. Будет ли она так красиво плакать, когда я засуну в нее свой член? Когда я буду трахать ее так сильно, что она забудет всех парней, с которыми была?

— Убирайся! — она показывает на дверь. — Я не хочу с тобой разговаривать, Томми.

Мое тело сотрясается от ярости. Как она посмела сказать мне уйти? Как она смеет называть меня Томми?

— Не зли меня, малышка. Последствия тебе не понравятся, — предупреждаю я, забираясь на кровать.

Ее испуганные глаза расширяются.

— Ты спал с ней, — выдыхает она, слезы текут по ее красивому лицу.

Я оседлал ее маленькое тело, наслаждаясь тем, насколько податлива она подо мной.

— Да. Я спал со многими из них, — подтверждаю я, когда ее губы подрагивают. Наклонившись, я втягиваю пухлую плоть в рот и резко прикусываю ее, отчего она вздрагивает.

Сев на пятки, я медленно расстегиваю молнию на брюках.

— Томми?

— Хватит уже, блять, называть меня Томми, — вырывается у меня. — Ты прекрасно знаешь, что тебе нравится называть меня папочкой.

Она качает головой из стороны в сторону, как будто отвергая это. Отвергая меня. И во мне закипает ярость.

— Ты моя, малышка, а я твой. Пришло время папочке доказать тебе. — мой член плачет от предвкушения.

Я задираю вверх ее сарафан.

Она взволнована.

— Томми! То есть, папочка. Что ты делаешь?

Я ухмыляюсь ее маленькой оплошности и тому, как легко она снова начинает нуждаться в моей защите.

— Я собираюсь растянуть твою маленькую пизду, чтобы в нее поместился мой член.

Она задыхается в панике.

— А затем я тебя трахну.

На ее лице застывает выражение паники.

— Подожди.

Я качаю головой, не желая слушать и больше сдерживаться. Мне нужно сделать ее своей.

Мой член капает на ее трусики, когда я снимаю их. Я тяжело дышу при виде ее голой киски, сверкающей для меня. Ее возбуждение заполняет мои ноздри. Черт, я не могу дождаться, когда снова почувствую ее вкус, проведу языком по ее пухлым губкам, уткнувшись носом в ее дырочку.

— Подожди. Пожалуйста.

Я отпускаю член и обеими руками стягиваю с нее трусики, выбрасывая их на пол. При этом она издает неодобрительные звуки, которые я отказываюсь слушать.

С помощью коленей я раздвигаю ее ноги и провожу членом по ее киске. От этого действия у меня закатываются глаза.

— Блять, малышка. Так хорошо, вся мокрая для папочки.

— Подожди. Пожалуйста, папочка. Подожди, — ее голос заставляет меня задуматься, но я не намерен останавливаться. Не теперь, когда я увидел, как ее маленькая дырочка капает для меня, и узнал, как ее голая пизда ощущается на моей коже.

— Я ни разу. Никогда, — ее щеки пылают, а мои глаза сужаются, пытаясь понять, что она хочет сказать.

В раздражении я бросаюсь вперед, сжимая ее горло обеими руками, и ее губы дрожат, когда я использую свой вес, чтобы прижать ее к себе.

— Я девственница, — выдыхает она.

Одинокая слеза скатывается по ее лицу, когда до меня доходят ее слова. Эйфория накатывает на меня, и я закрываю глаза. Ни один член не был в ней. Ни один. Она будет только мой.

— Я девственница, — повторяет она.

Я открываю глаза, провожу языком по ее слезинке и целую в лоб.

— Твой папочка сейчас тебя трахнет, малышка.

Убрав руку от ее горла, я подношу член к ее тугой дырочке и медленно проталкиваю внутрь тугой киски.

Кожа на моем члене натягивается, когда я проникаю внутрь. Тепло окутывает меня, пока ее тело пытается принять меня.

— Впусти меня, малышка. Позволь папочке трахнуть твою маленькую пизду.

— О боже, — выдыхает она.

Я осыпаю поцелуями ее лицо и шею, наслаждаясь тем, как сильно она обхватывает мой член.

— Блядь. Папочка собирается кончить в тебя. Тебе ведь хочется, правда? Наполнить свою тугую киску папиной спермой.

Она задыхается, ее спина выгибается, когда я толкаюсь в ее плеву. Все ее тело напрягается от этого проникновения, а маленькие стоны дискомфорта - самые невероятные звуки, которые я когда-либо слышал. Они заставляют мои яйца болеть от лихорадочной потребности разрядиться внутри нее.

— Я... Я не принимаю противозачаточные, — ее слова срываются с губ шепотом и наполняют мои вены решимостью. Мое тело содрогается от огромного значения этих слов.

— Мы могли бы завести собственного ребенка, — потрясенно бормочу я.

Таким образом, у меня всегда будет часть ее, а у нее – часть меня. Я буду нужен ей всегда, как и она мне. Защита, контроль и одержимость проникают в меня, не оставляя другого выбора, кроме как отстраниться и войти в нее так сильно, что она вскрикивает, когда я пронзаю ее девственную пизду.

— Вот и все. Теперь ты папочкина. Папочка собирается зачать в тебе ребенка, малышка.

Я снова отстраняюсь и вхожу в нее сильнее. Снова, быстрее. Мне хочется смотреть, как подпрыгивают ее сиськи, когда я трахаю ее. Быстро убираю руку с ее горла и, как дикий зверь, срываю ткань с ее груди, пока мой член вколачивается в нее все быстрее и быстрее, заставляя матрас скрипеть, а изголовье биться об оштукатуренную стену.

Я освобождаю ее сиськи из лифчика, а затем опускаю голову и дергаю зубами за сосок. Один, потом другой.

Мой член пульсирует с каждым вырывающимся из нее стоном удовольствия или дискомфорта.

— Папочка наполнит тебя ребенком, — я вхожу в нее, сильно толкаясь.

— Да. О Боже, да.

Я отодвигаюсь и смотрю, как мой член погружается в ее киску. Черт, это лучшее, что я когда-либо видел, мой толстый член, растягивающий ее пизду. Выходя из нее, он покрыт ее кровью и невинностью, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы сдержать надвигающийся оргазм.

— Твоя рубашка. Сними ее, — ее руки поднимаются к пуговицам моей рубашки.

Внутри меня вспыхивает огонь при мысли о том, что я нужен ей так же сильно, как и она мне.

— Ты хочешь увидеть меня? Хочешь увидеть, как папочка трахает тебя? — я отбрасываю ее руки.

Ее глаза наполняются вожделением.

— Смотри!

Я беру ее за подбородок и направляю ее голову вниз, к месту, где мы становимся одним целым. Вытаскиваю член почти полностью, чтобы она могла увидеть кровь, покрывающую его.

— Видишь свою кровь на моем члене?

Она кивает.

— Твоя киска создана для меня.

Ее губы раскрываются, а киска невероятно сильно сжимается вокруг моего члена.

— Эта киска моя, малышка, — наши глаза становятся заложниками друг друга. — И я трахаю тебя!

Я вхожу в нее с ревом, давая понять, что никакая другая женщина меня не интересует. Других женщин не существует, кроме нее.

— Твоя, папочка. — она пульсирует вокруг моего члена, и я позволяю себе кончить внутрь нее, так глубоко, что у нее не останется выбора, кроме как принять моего ребенка, растущего в ней.

— Блять. Папочка делает тебе ребенка, — я задыхаюсь и падаю на руки, упирающиеся прямо над ее головой.

Ее мягкие губы касаются моих, мой рот открывается, чтобы принять ее язык, и на этот раз, когда мой член твердеет, у меня нет сомнений в том, что с ней я занимаюсь любовью.

Она запретна.

Она невинна.

Моя малышка.

— Твоя, — выдыхает она, признавая наши чувства.

— Твой, — отвечаю я.