Я прижимаюсь к ее горлу, и Ларк давится, а в ее глазах блестят слезы. Я делаю это снова, и она стонет. В третий раз она мычит, слезы текут по ее щекам, вид ее смазанного макияжа, припухших губ и этой чертовой портупеи сводит меня с ума от желания.

— Нет ничего прекраснее, чем превратить идеальную принцессу в чертову шлюху, — выдавливаю я из себя, ускоряя ритм глубоких толчков. — Держу пари, твоя киска такая влажная, что с нее стекает по бедрам.

Ларк хнычет.

— Засунь туда пальцы и покажи мне.

Ларк ведет рукой вниз по своему телу, пока я продолжаю ритмичные толчки, каждый из которых ударяет по задней стенке ее горла, она стонет и всхлипывает. Ее глаза закрываются, когда она трогает себя, а затем поднимает руку, и доказательство ее желания блестит на пальцах.

Свободной рукой я беру ее за запястье, подношу пальцы к своему рту и посасываю.

Сладкий и соленый вкус обволакивает мой язык, и я почти теряю чертов рассудок.

Вынимаю член из ее рта и быстрым движением обхватываю ее за талию, поднимая в воздух, чтобы положить на кровать. У нее едва хватает времени сориентироваться, я ставлю ее на колени, наклоняю вперед, сам опираюсь на руки, и зарываюсь лицом в ее промежность.

Ларк издает отчаянный крик, когда я провожу языком по ее набухшему клитору и осыпаю ее киску поцелуями. Каждый издаваемый ею звук оставляет неизгладимый след в моем сознании, как и чернила на моей коже. Ее вкус врезается в мою память, как клеймо. Эта женщина — моя.

И я пожираю ее так, словно хочу поглотить ее душу.

Ларк извивается, стонет и сжимает в кулаках простыни, но я не выпускаю ее из своей хватки. Одной рукой сжимаю ее за бедро, другой — за портупею на спине. Я подвожу ее к грани оргазма и оставляю там, останавливаясь всякий раз, когда она приближается к кульминации, и возобновляю свои усилия, когда она начинает расслабляться. И как только она начинает умолять, я опускаюсь на колени и дую струйкой воздуха на свою слюну и возбуждение, скопившиеся у ее входа.

— Нет, — шепчет она, бросая отчаянный взгляд через плечо. — Пожалуйста.

Паника утихает, когда она видит, как я снимаю штаны с трусами и отбрасываю их в сторону.

— Я не разрешал тебе двигаться.

Ларк снова встает на четвереньки, но, похоже, ей требуется огромное усилие, чтобы оторвать взгляд от моего тела, и эта деталь заставляет мое сердце биться сильнее.

— Я проходил обследование, — говорю я, опуская одно колено на кровать, а затем и другое, и это движение вызывает дрожь предвкушения по почти обнаженному телу Ларк. — Все чисто. Ты принимаешь контрацептивы?

— Да, — тяжело выдыхает она, и ее голос становится едва слышнее шепота. — Я хочу тебя, Лаклан. Пожалуйста.

Я провожу головкой члена по ее клитору медленными круговыми движениями, потом прижимаю к ее входу, когда она вздрагивает, затем снова к клитору, сводя ее с ума.

— Ты можешь умолять лучше.

— Пожалуйста, Лаклан. Мне нужно почувствовать тебя. Мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Мне нужно, чтобы ты заставил меня кончить, — наступает пауза, она задерживает дыхание. На секунду повисает неуверенность, и я провожу своим членом по ее киске, ожидая, когда она закончит фразу. — Я хочу, чтобы мой муж меня оттрахал.

Мои движения замедляются по мере того, как ее слова доходят до меня и оседают в груди. А затем я прижимаю свой член к ее входу и вгоняю в нее только кончик, наслаждаясь облегчением в ответном стоне Ларк.

— Хорошо, что ты купила лед, герцогиня, потому что я раздолблю твою тугую киску, — я вхожу чуть глубже и весь дрожу, когда ее вагина сжимает мою эрекцию. — Когда я сказал, что буду трахать свою жену до изнеможения, я это имел в виду.

Я вхожу во всю длину, и мы оба вскрикиваем, когда нас поглощают удовольствие и потребность. Вытаскиваю член назад до кончика и вхожу снова. И снова. И снова, пока не улавливаю ритм долгих, глубоких толчков.

Ларк хнычет, стонет и просит о большем. Она повторяет мое имя. Я прижимаю ее грудью к матрасу и хватаюсь за ремень портупеи. Каждый толчок глубокий и беспощадный, именно так, как она просит, как умоляет двигаться сильнее, глубже. И когда сам чувствую, как во мне нарастает оргазм, как по нервам пробегает электрическое напряжение, я протягиваю руку и обвожу ее клитор. Ларк вскрикивает, выгибая спину и дрожит всем телом. Ее вагина сжимается вокруг моей эрекции. Я не могу сдерживаться, изливая в нее потоки спермы так глубоко, как только могу, пока меня не начинает трясти и я едва могу стоять на коленях. Сердце стучит в ушах, заглушая все остальные звуки.

Я выхожу из нее, падаю рядом и притягиваю к себе. Ее тело содрогается после оргазма, мое дыхание щекочет ее кожу на спине. Эйфория и облегчение воцаряются в тишине, которая окутывает нас. Мы долго молчим, пока мое сердце не начинает биться в ровном ритме, а ее дыхание не замедляется. Ларк рисует узоры на моей руке, будто мелодии на коже, и вскоре она начинает напевать. Ее голос мягкий и довольный. Я впервые по-настоящему осознаю, как много мы можем сказать друг другу без слов. Как мы начали расти вместе. Все это не должно было стать постоянным, но когда я воображаю свое будущее, не могу представить его без ее голоса.

Я переворачиваю ее на спину и смотрю ей в лицо. Она улыбается, ее кожа светится от пота в тусклом свете.

— Приветик, — шепчет Ларк. Пальцем проводит линию по моей груди, следуя за узорами черных тату.

— Привет, — я запечатлеваю поцелуй на ее лбу. Еще один — на скуле. Другой — на переносице. Кончики ее пальцев скользят по моей спине, когда я провожу по линии ее подбородка, затем по шее. Касаясь губами моего уха, она просовывает руку между нами и сжимает мой член, который снова твердеет и уже отчаянно нуждается в ее прикосновениях, в ее тепле.

— Ты же сказал, что раздолбишь мою киску, — воркует она мне на ухо, проводя кончиком моей эрекции по сперме, скопившейся у ее входа.

— Герцогиня, — предупреждаю я, погружаясь в ее лоно под звуки ее сладострастного стона. — Завтра ты не сможешь сесть, не думая обо мне.

— Надеюсь, это обещание.

Так оно и есть.

Я теряю счет часам. Теряю счет тому, сколько раз она выдыхала мое имя, или выкрикивала его, или умоляла. Я не знаю, сколько раз она кончала. Небо за окнами без занавесок из черного становилось синим, когда мы, наконец, остановились. Тело Ларк — измученное, прекрасное и уставшее. У нее спутанные волосы и дрожащие конечности. Но она улыбается мне, когда я встаю с кровати и смотрю на нее сверху вниз. Я никогда не видел ее такой расслабленной.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, пока я натягиваю трусы и джинсы.

— Погуляю с Бентли. Уверен, он хочет подышать воздухом.

— Ты вернешься?

— Конечно, вернусь, — говорю я, откидывая одеяло, чтобы она могла забраться под него. — Ты убьешь меня и сошьешь из моей кожи жевательную собачью игрушку, если я убегу с псом.

— Я имела в виду сюда, — Ларк постукивает по свободной подушке.

Я мгновение колеблюсь, надевая кофту. В глазах Ларк, когда она смотрит на меня, читается противоречие, как будто она не уверена в своем вопросе.

— Ты хочешь?

Ларк кивает.

— Да. Думаю, да.

— Хочешь, я принесу немного льда? — спрашиваю я с озорной улыбкой, и она хихикает.

— Если только ты планируешь трахнуть меня в задницу, когда вернешься. В таком случае, да, неси.

Я ухмыляюсь, как будто это шутка, но кровь у меня мгновенно закипает, а член твердеет.

Ларк устраивается поудобнее под одеялом, и я целую ее в висок, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Она все еще смотрит на меня, когда я останавливаюсь на пороге ее комнаты и смотрю на нее через плечо.

Я не спеша обхожу квартал. Хотя какая-то часть меня жаждет вернуться, я хочу дать Ларк время подумать и привести в порядок свои мысли. И предрассветная тишина — идеальное время для этого. Улицы темны в свете фонарей, и холодный воздух освежает мою вспотевшую кожу. На улице почти никого нет, только редкие машины и одинокий мужчина, одетый в больничную форму, с надвинутым капюшоном, защищающим от утреннего холода. Он выходит из здания на другой стороне улицы и идет в противоположном направлении. Поэтому я позволяю Бентли не спеша обнюхивать каждый столб и мочиться на каждый пожарный гидрант, пока мы гуляем.

Когда мы возвращаемся домой, Ларк крепко спит.

Я на мгновение замираю, не зная, стоит ли мне просто пойти в другую комнату и дать ей отдохнуть. Может быть, это эгоистично, но я раздеваюсь до трусов и забираюсь под одеяло рядом с ней. Она просыпается, и я сразу жалею об этом, но она берет меня за запястье, проводя моей рукой по своему телу, а затем прижимается ко мне.

— Кто бы мог подумать, — говорит она хриплым от усталости голосом. — Для того, чтобы заснуть, тебе нужно было меня трахнуть. Могли бы сэкономить деньги на ретрите.

— Зато мы теперь знаем, как делать ту позу из йоги. Это стоит всех вложений, — целую ее в плечо, когда она смеется, и крепче обнимаю. — Постарайся немного отдохнуть.

— Даже сильно стараться не надо, — отвечает она, зевая. — Сразу отрублюсь.

Поцеловав ее, я засыпаю, обнимая жену.

Когда я просыпаюсь несколько часов спустя, сквозь освинцованное стекло пробиваются лучи солнца, Ларк уже нет.

Через несколько секунд я прихожу в себя, и выгляжу почти презентабельно. Иду на запах кофе и тостов, доносящийся с кухни. Ларк там, тихонько подпевает под музыку, которая звучит из динамиков, и взбивает яйца на сковороде. Бентли сидит у ее ног и ждет, когда в его сторону полетят объедки.

— Знаешь, он не стал бы так сильно мешаться под ногами, если бы ты не бросала ему кусочки бекона. Я все видел, — говорю я, безуспешно пытаясь посмотреть на Ларк осуждающим взглядом, когда она кидает собаке еще один кусок мяса и улыбается.

— Это придает его шерсти блеск.

— Ага. Конечно, — я быстро целую Ларк в губы, прежде чем взять кофе, который она уже приготовила для меня. — Что у тебя запланировано на сегодня, кроме новых проблем с желудком у собаки?